Долиной смертной тени - Алексей Ливанов

запрещённых препаратов и алкоголя! О мародёрстве! О разброде и шатаниях по кабакам и притонам с блядями в посёлках! О том, что твои дебилы в интернете с телефонов шарятся, возможно передавая информацию неизвестно кому! И о жалобах на тебя лично от твоих же подчинённых! Поверь, Камрад, у меня очень много материала собрано по этому поводу! И хер бы с ним, если бы именно ты мне вовремя докладывал о таких неблагоприятных элементах и ситуациях! Так нет же, покрываешь!

— Я никого не покрываю, — медленно, взвешенно и методично стал отвечать я, — никаких употреблений и непотребного поведения я у своих бойцов не видел.

— Не видел или не хотел видеть? А может, ты с ними в доле, а? Так же на дурь и бухло сбрасываешься? Или так же сирийских шлюх, готовых на что угодно, ебёшь?

Сжимая зубы, я всеми силами старался не дать воли эмоциям и не напихать этому жирному выродку, считающему, что ему всё позволено, или того хуже — рожу расквасить.

— Молчишь? Нечем возразить? Всё правильно. Но почему я должен узнавать это от других источников, а не от тебя лично?

— У кого жалобы лично в мой адрес, можно узнать? — потянул я последнюю соломинку.

— Тебе продиктовать или ты так запомнишь? — не унимался СБшник, явно издеваясь.

«Сука, да кто же это тебе так усердно стучит?!»

— Значит, так… — особист пожевал губами, изображая раздумье. — С должности командира взвода ты снят. Твоё место займёт достойный командир, знающий, с кем ему дружбу водить — с голожопой босотой или с руководством. Заодно и порядок там наведёт, пока взвод до бандитской шайки не скатился. Что же касается тебя, то ты понижаешься в должности до командира отделения, которую займёшь в третьем взводе, вместо того комода, который погиб по твоей вине. Сейчас получаешь пять суток ареста и штраф от трёхсот до пятисот тысяч. Окончательное решение по штрафу будет принято уже дома, на базе, после всех разбирательств и уточнений твоей вины на месте. Будь моя воля, ты бы уже сегодня туда улетел. Но у командира отряда, почему-то, другое мнение на этот счёт. В отличие от него я не вижу у тебя организаторских и волевых способностей, как и не вижу смысла в его ходатайстве о выдвижении тебя в кадровый резерв для повышения в командный состав. И только это его ходатайство тебя сейчас и спасает. Конвой!

Вошедший в палатку конвоир застыл за моей спиной, ожидая указаний.

— Пять суток ареста. На воде и баланде. Отконвоируй и заполни на него бумаги. Всё!

— На выход! — угрюмо выдохнув, положил мне на плечо свою руку конвойный.

— Ты в Скельбию хочешь? — как можно спокойнее, чуть повернув голову в сторону его руки, спросил я вертухая. — Я потом навещу тебя там, распишусь на гипсе…

Посмотрев на довольную ухмылку особиста, я дёрнул плечом, освобождая его от руки конвойного, развернулся и вышел из палатки. Бредя по пыльной тропинке между палатками с руками за спиной, я старался держаться. Не столько было обидно за понижение в должности и штраф, который ещё «вилами по воде» писан, сколько душила обида за двухсотых и трёхсотых, повешенных на меня. Как и не давала покоя мысль, кто же это меня так подсидел, сваливая в кучу то что есть и то чего нет для достижения своей цели. Подозревать можно многих, но на одних подозрениях за яйца не возьмёшь…

— Боря! — послышалось рядом.

— Чего? — ответил мой конвойный недовольным голосом.

«Интересно, он вообще когда-нибудь бывает доволен?»

— Иди, похавай, там сейчас уже всё уберут, а этого я отведу.

— А-а-а… Давай! — голос бугая Бори заметно повеселел. — Там ещё документы на него нужно…

— Не борзей, Боря, документы на него ты уже как-то сам, после ужина оформишь! — поставил точку весёлым голосом новый конвойный.

Проходя мимо центральной площадки, на которой разворачивались и выстраивались в колонну танки, мой новый попутчик решил со мной заговорить:

— Из Тартуса пригнали, вместе с новым пополнением в отряды пойдут! — перекрикивая гул двигателей, сказал он и продолжил: — Не оборачивайся только! Тебя Камрадом кличут?

— Да! — кивнул я через плечо.

— Меня Витей зовут! Привет тебе, узник, от парней из твоего взвода и от Мономаха с Куницей!

— Ты есть хочешь? — спросил он меня уже чуть тише, когда мы отошли от площадки с техникой, и её гул не приходилось перекрикивать.

— Нет. Спасибо, — есть действительно не хотелось, аппетит пропал напрочь.

— Это сейчас не хочешь, а завтра, когда я сменюсь, захочешь. На одной баланде долго не продержишься. Так что сейчас определю тебя в контейнер, а сам намучу тебе чего-нибудь из своего сухого пайка и попозже принесу.

Подойдя к контейнерам, Витя остановил меня у одного из них, с цифрой «4» на двери:

— Сделай вид, что на растяжке стоишь, мало ли, кто сейчас на нас смотрит…

Уперевшись в одну дверь контейнера головой и руками, я раздвинул ноги пошире, пока Витя открывал вторую дверь.

— Готово, заходи, Камрад! — весело сказал мне конвойный. — Сейчас пожрать принесу и воды.

— Спасибо. Скажи, а мои больше ничего мне не передавали?

— Передавали… — Витя как-то сразу перестал улыбаться. — Тебя твой замок слил. Гремлин.

Глава 16

Восток-дело тонкое

В городах строят храмы, наполненные золотом и серебром, ненужным Богу, а на папертях храмов дрожат нищие, тщетно ожидая, когда им сунут в руку маленькую медную монету.

© М. Горький, «Мать»

Трясясь в салоне взводного УАЗа на ухабах разбитых войной дорог, я широко зевал, борясь со сном. Вот уже третий день, как Гремлин вступил в должность командира взвода. Его командование пока мало чем себя определило, наработанный режим и уклад шли сами по себе. Но даже в тех мелочах, в которые Гремлин совал свой нос, отпечатывалось его нескрываемое желание самоутвердиться. Две последние ночи я и Шум заступали на фишку в самое неудобное время — под утро, как раз в фазу самого крепкого и сладкого сна. По вполне объяснимой причине самодурства нового взводного выходило так, что или я сменял на посту Хохла, или он сменял меня. Гремлин будто издевался, подталкивая нас Друг к Другу. То, что территории обоих занятых взводом дворов были объединены, и наблюдательный пункт находился только в одном нашем дворе, почти никак не облегчило график дежурств. Бойцы второго отделения тоже заступали на фишку, но ночное бдение доставалось мне, Шуму, Папаю и Борзому. С лёгкой руки Гремлина, расписывающего график несения службы на ближайшие сутки, ночные смены разбавлялись Хохлом, Маслёнком, Слимом и Тагиром. Но столкнуться