Птичка для сталкера - Маша Малиновская

моё напряжение спадает, и тогда начинает медленно двигаться. Толкается в меня сначала мягко и плавно, но потом движения становятся резче и глубже.

Где-то очень далеко всплывает призрачная мысль, что отец уже может вот-вот приехать, и я закусываю ладонь, чтобы сдержать рвущиеся с каждым движением мужчины стоны.

Внутри будто распространяется пламя. Оно медленно ползёт по венам, захватывая всё тело. Я выгибаюсь, откидываю голову назад, хватаюсь руками за крепкие плечи, впиваясь в них ногтями. Охваченная невероятным возбуждением, пытаюсь подаваться бёдрами навстречу. Кажется, получается поначалу не очень, но Назар помогает поймать мне ритм. А потом, когда его движения становится ещё более резкими и слишком быстрыми, чтобы я тоже могла подстроиться, я просто замираю и позволяю ему трахать меня так, как ему хочется.

Отдаюсь своему чокнутому преследователю без стыда и страха. Не думаю, не анализирую. Не сопротивляюсь и не хочу сопротивляться ему.

Следую совету, что дал Миксаев.

И прежде чем провалиться в выжигающий дотла душу и тело оргазм, вспоминаю строки из его записки:

“... исступлённо желая, сгоришь в моих руках. С любовью и похотью, твой Поклонник”

Уже.

Безумие чистой воды. Но как же мне хорошо…

18

Ощущение, что время остановилось. Замерло, как вырванный из видеосъёмки фотокадр. Остановилось в спазме мышц и вакууме ощущений.

– Дыши, Надина, - напоминает негромкий хриплый голос, а мягкие губы прикасаются сначала к моим губам, потом мягко обхватывают подбородок и снова возвращаются к губам.

А я и дышу. На что-то другое ведь больше и не способна сейчас. Подспудно жду, как волна сожаления и стыда сейчас разольется, затопит и смоет собой это блаженство, поэтому и не спешу шевелиться и отпускать его.

– Ты сейчас исчезнешь? - тихо спрашиваю в ответ, ощущая, как он выскальзывает из моего тела.

– А ты бы хотела вместе проснуться утром и позавтракать втроём: я, ты и твой отец?

Он говорит со смешком, и я во второй раз замечаю, что когда прорывается его настоящий голос, не приглушенный искусственно, то мне он очень приятен. И смех, пусть и всего мгновение, тоже нравится.

– Это было бы довольно странно, - отвечаю в тон. - Особенно, если ты по-прежнему будешь в маске, а я с завязанными глазами.

Он всё ещё нависает надо мной. Я чувствую, ощущаю его. Тянусь к повязке, но Назар перехватывает мою руку, сжимает запястье, а потом я чувствую на пальцах прикосновение его губ.

Я ещё не остыла от цунами ощущений, моё тело, моя кожа - слишком чувствительны, и это прикосновение, словно удар током, заставляет вздрогнуть, а дыхание - сбиться.

– Нам некуда спешить, Надя.

– Я хочу увидеть твоё лицо.

– Ты его уже видела.

– Но я не помню!

– Вспомнишь, - говорит уверенно и твёрдо, обрезая дальнейший спор. - А теперь подними руки вверх, возьмись ладонями за спинку кровати над головой и досчитай медленно до десяти.

Спрашивать для чего мне это надо делать - бесполезно. Я уже приняла правила его игры, тем более, что и сама с удовольствием в неё играю. Так что я выполняю указание и считаю.

Уже через мгновение ощущаю холод, понимая, что рядом Назара уже нет.

– Четыре…

А есть ли смысл считать дальше? Наверняка его уже и в комнате нет…

– Продолжай считать, Надя, - неожиданно раздаётся прямо рядом с ухом, и я вздрагиваю.

Как ему удаётся быть настолько тихим, неощутимым? Когда человек в комнате, так или иначе всегда можно его почувствовать или услышать. И слух у меня хороший. Но этот парень не поддаётся восприятию.

– А то что? - вдруг решаюсь я на провокацию. Собственно, кто мне запретит?

Удивительно, но я всё ещё его боюсь. Даже после всего, что только что между нами было. Я не знаю, что у него в голове, и зачем он вообще затеял эту игру. Не знаю, на что он способен, но предполагаю по реакции Микса, что на многое.

Всё это с ним будто по лезвию. И мне действительно страшно. А ещё меня затягивает будто в трясину. Я проваливаюсь, не сопротивляясь, мягко, но неотвратимо ухожу в эти зыбучие пески. Кажется, уже ушла. С головой.

– Ты меня сейчас провоцируешь? - снова лёгкий смешок, смешанный с удивлением.

В ответ я молчу. Губы пересыхают от волнения, и я их облизываю, не сразу понимая, как это выглядит. Особенно в ответ на его вопрос.

– Я хочу видеть тебя. Позволь мне снять повязку, - снова повторяю, мне действительно очень хочется увидеть его, настолько, что это кажется жизненно необходимым.

– Нет, Надя, не сейчас.

– Почему?

– Потому что тебе самой это нужно - быть с закрытыми глазами, - он ведёт языком, самым кончиком, по контуру моего подбородка. - Ты увязла в рутине. Тебе нужно обострить чувства.

О, куда же ещё острее!

– Звуки, - мягко прикасается к ушной раковине губами, пуская странную щекотку по позвоночнику, - запахи… Ты чувствуешь запах нашего возбуждения, Надя?

А я не могла понять, что же это за ощущение, что улавливает моё обоняние. Вроде бы и не запах… что-то неуловимое. Я слышала, что секс имеет свой аромат, интересно, это он и есть?

– Прикосновения… - каждое его слово подкрепляется действием, заставляющим внутри меня всему содрогаться от потребности. Потребности в нём.

И снова меня выгибает дугой, едва лишь его рот накрывает мой сосок. Пламя, что вот только стихло, вспыхивает с новой силой. Никто не связывал мои руки, но я продолжаю держать их вытянутыми вверх, цепляться за спинку кровати, открываясь для влажных поцелуев, что спускаются всё ниже, жаля чувствительную кожу на животе.

Мне кажется, я настолько возбуждена, что сильнее невозможно. Но, оказывается, мне показалось, потому что когда