Веллоэнс. Книга первая. Восхождение - Андрей Шумеляк

острова. Восстановление экологии, растительности, фауны… Но это лишь первый

шаг. Дальше – новые станции для баз, освоение дальних затерянных островов, выравнивание геофона за счет запуска второго спутника Земли…

Диптрен дал газу. Руки заключены в браслеты с новыми модуляторами

движения. Стоит повести пальцем и движение скутера измениться, он снизит

скорость, спустится на несколько метров, подаст в дыхательную трубку больше

кислорода. На голове же плотно сидит биомодулятор иного рода. Выглядит как

бронзовый обруч, в середке мерцает зеленый камень. С помощью него в ответ на

мысленный запрос в сознании возникает картинка с нужной информацией от

находящейся за много километров базы.

Синеволосый юноша уже несколько лет по крупицам собирал исторические

архивы – от мифов и летописей, до современных документов.

Ирэн решил провести каникулы на экспериментальном островке – Хеминс

выделил ему личную площадку. Эти две недели он будет жить в созданной по его

личному плану лаборатории. Юноша знал многое, о чем другие ученые и не

подозревали. Знал, каким образом директор добился разрешения на запуск «Древа»

и «Двулунья», видал планы дальнейших разработок, побывал на закрытых встречах

и испытаниях черных кристаллов. Ему, автору первого модулятора силы, позволялось многое, но парень понимал – наверняка большая часть информации

проходит мимо. Пока что это не было важно.

Скутер нырнул, нарушив спокойную водную гладь. Соленые брызги приятно

хладили, переливались по серому металлу. Ближайшие две недели обещали

восхитительный отдых и приключения.

Внимание привлекли блики на поверхности моря, в солнечном свете едва

заметные – как фотография в куче журналов.

– Что за явление?

Диптрен подал вправо. Машина чуть слышно взвизгнула и послушно сменила

курс. В океанской глубине поблескивала плита, сквозь толщи воды пробивались

огромные темные пятна.

– Расстояние до поверхности составляет семьдесят четыре метра.

Юноша закатил глаза, откинулся на спинку кресла. По данным локатора под

ним находится огромный риф… Или миниатюрный остров.

Ветер стих, солнце приятно грело плечи. Мысли текли медленно, вязли в

томной дремоте. Сейчас бы включить автопилот и лететь к лаборатории. Если

поставить отметку на карте, а потом вернуться? Но если подводный остров не

статичен, уже через день плита уплывет за километры отсюда. Найти ее может

быть проблематично.

Диптрен вынул из-за пазухи модулятор энергии. Соорудил на досуге. Никто

бы не приметил в стилусе могущественного инструмента – фиолетовый

сужающийся цилиндр чуть короче предплечья и толщиной в палец. Новинка для

набора на светопанелях – используются во многих продвинутых островах и

популярны из-за удобства ношения. Для модулятора камень выбирал долго, остановился на малахите. Структурирование минерала далось нелегко, но

результат оправдан – емкость стилуса превышает известные разработки.

Взмах рукой – и морская гладь покрылась крупной рябью. Вот пошли волны, вода бурлит, от вспененной поверхности повалил пар. Туман рассеялся. Водоросли

и песок покрывают почти всю поверхность, местами обнажив каменные гряды

скал, из земли торчат искореженные металлические пластины, ручьями стекает

вода.

Скутер опустился. Диптрен вышел из агрегата, сердечный стук глушил, в

глазах рябило. Немало сил сожрала биоэнергенная палка. Еще взмах – закрутился

вихрь, из атомов и молекул возник навес с лежаком. Побледневший юноша

скривился в ухмылке.

– Пару суток точно продержится. Отдохну, а там и решу, как распорядиться

находкой.

***

Каждый порыв ветра ледяной крошкой царапал лицо, на глаза наворачивались

слезы. Каждый вдох обжигал легкие, пар валил столбом и сухой пылью оседал на

облачении скитальца. Привыкшему к теплым ночам и жарким дням мужчине в

этом месте все было непривычно. Под сапогами скрипит снег, наст с хрустом

подламывается и увлекает по пояс в мерзлую кашу. Человек бросил вызов природе

и, взвыв от подобной наглости, та обрушивает на него бури. Взгляд разбивается о

снежную стену, что в трех шагах, но скиталец упорно пробирается вдаль, отвоевывая у разбушевавшейся стихии землю, стремится к неведомым селениям.

Немногие решаются прямым путем двинуться в Дольснею. Земля свободная, много каменьев и железа, пушной зверь плодится щедро, орехов и меду по лесам

не счесть. Удальцы рискуют в поисках славы и богатств – многие погибают от

холода или голодного хищника, лишь единицы доползают до селений и там

остаются, не решаясь идти обратно. В обход же несколько лет идут караваны, по

проторенным стезям, подолгу пережидая бури в острогах.

Через щелки в обмотавшем голову обледенелом лоскуте зеленые глаза

цепляются за каждое деревце, проступившее из вьюги, камни указывают

направление, взгляд ищет невидимые ориентиры Пути.

Рядом застрекотало, щелкнуло, будто задвинули щеколду. Появилась темная

блестящая голова, вся закрытая кожаными пластинами. Тело муравита

приспособилось к холоду, покрылось плотным мехом. На конце брюшка выпирает

костяной шип, переднюю пару лап существо может использовать для атаки, рытья

туннелей, а благодаря более толстым остальным может передвигаться по

поверхности со скоростью, достойной благородного жеребца. Но не поскачешь

галопом по предательским сугробам, да и ветер сбивает с пути, студит жилы.

Из груди путника вырвался глухой рык. Голову посещали невеселые мысли.

Вот так и сгинет в ледяных пустынях Дольснеи, уподобится десяткам глупцов.

Скрипнув зубами, продолжает переставлять ноги, глаза ищут знаки, шаг за шагом, шаг за шагом. Снаружи одежда покрыта ледяной коркой, пальцы колет тысячами

игл. В висках стучат молоты, внутри полыхает, огонь разбивается о внешнюю

ледяную скорлупу и с каждым часом пламя угасает. В уставшем сознании засела

мысль – «вперед, только вперед. Жив, пока идешь». Накатывают волны усталости, хочется зарыться в сугроб, но сон в снегах – верная смерть. Перед глазами все

тускнеет… ветка хлестнула по лицу, появляется невидимая тропка, тускнеет

опять…

В лиловом тумане не видно даже пальцев вытянутой руки. Ноги вязнут в чем-

то склизком, противная вонь забивает нос. Нет ни деревца, ни кочки, в воздухе

слышно лишь хлюпанье сапог. Сколько уже он бредет в этой противной жиже, неизвестно куда и неясно зачем?

– Веллоэнс-с-с…

Вершина горы. Я повис над пропастью, пальцы впились в расщелину скалы, ободраны до мяса, земля жжет, а снизу течет красная река. Это расплавленный

металл, соседняя гора плавится под раскаленным солнцем. Меня накрывает тень, ястребом бросается тварь – размашистые кожаные крылья, искореженное

ужасным оскалом женское лицо и длинные, стального цвета когти. Его… ее…

кровожадный вопль этой твари глушит, кровь стынет, а сердце сжато ледяным

кулакам страха. Оно бросается и начинает рвать спину, вгрызается в плечо. Рука

разжимается и я лечу… Целую вечность… До реки еще далеко, но ощутим жар, он колет лицо, обжигает ноги, легкие вздуваются как мехи от недостатка

воздуха, гарь и боль, гарь и боль…

– Веллоэнс-с-с…

Тело сковано землей. По мертвому человеку ползут змеи, ведают чивую

добычу сороконожки. Они забираются в складки почти истлевшей одежды, ищут

проходы в сладкие внутренности. Это же я! Но я жив, жив, просто мое сознание

в стороне! Стремлюсь через пласты земли, выбиваюсь из сил, нет ни дыхания, ни

стука сердца. Я бесплотный дух, но вот оно – мое тело, беззащитно перед этими

ползунами. Приближаюсь слишком медленно, удесятеряю силы, но медленно.

Голова трупа поворачивается – голый череп! В пустых глазницах горят синие

огоньки, цепляют пронзительно, чувствую немой крик… Огонь охватил останки, тлеют лишь голые кости.

– Веллоэнс-с-с…

Горькая жидкость огнем окатила внутренности. Вонь ударила в нос, брызнули

слезы, комок застрял в горле. Путник разлепил опухшие веки. Уши горели, лицо

неимоверно чесалось. Руки ломило и скручивало, а пальцы ног чернели как

обугленные головешки. Он лежал совершенно нагой на лавке, полная женщина

лихо натирала кожу желтоватой кашей, от запаха мази воротило.

Раздался густой женский голос:

– Доча, влей еще настоя полыни с брусникой.

Зубы разжало тонкой полоской стали, рот обожгло варево. В голове

прояснилось, взор просветлел – вот только видно через щелки слипшихся век