Человек, который поднял мертвых - Павел Юрьевич Беляев

было биться об заклад, что на каждый следующий танец уже назначена партнёрша и, скорее всего, ни один из молодцов не покинет бал в одиночку.

Продираясь среди этой толчеи, Фонвизин невольно прислушивался к каждому неосторожно обронённому слову. Всё же подслушивать и подглядывать оставалось самым результативным методом любого сыска.

Многие умы были обеспокоены недавним взрывом. Слухи о том, что покровский колдун решил зарубить на корню весь местный свет, перестали быть просто слухами и переросли в нечто большее. Они словно обрели плоть и кровь и чудовищной тенью нависли над каждым присутствующим здесь. И за нервным, показным весельем, царившим на балу, крылось совсем иное настроение общества. Даже Фонвизина, находящегося здесь, невольно посещали неуловимые, как призрак, и безотчётные, как страх темноты, ощущения чего-то страшного и бесплотного, дышащего прямо в затылок. Несколько раз ему казалось, что за ним пристально наблюдают. Но взгляд сыщика так и не смог определить, кто бы это мог быть.

– Мне кажется, они собираются защищаться, – тихо произнёс на самое ухо Юрский. Он больше не курил, а его и без того мертвецкое лицо стало совсем уж зловещим. – Эти люди больше не верят, что полиция может кого-то защитить.

Фонвизин и сам это чувствовал. Перед его внутренним взором уже тянулся мрачный огненный змей, сотканный из десятков и сотен пылающих факелов. И отупевшие от страха и ожидания страшной гибели люди. Благородные, образованные люди, превратившиеся вдруг в обезумевшую кровожадную толпу.

– Вот они, голубчики! – внезапно прошипел статский советник, указывая на высокого лысеющего мужчину с густыми бакенбардами и мрачную фигуру горбуна рядом с ним.

Белосельский-Меньшиков заметил их сразу. Взяв бокал с шампанским, он поднял его вверх и воскликнул, словно увидев старого друга:

– Ба! Да ведь это же сам господин Фонвизин! Господин статский советник! Какое это, право, счастье, что вы решили почтить нас своим присутствием! – граф говорил очень громко, практически кричал. На него стали оборачиваться. – Это действительно очень благородно с вашей стороны – прийти сюда в час, когда сей прекрасный дом собрал едва ли не весь свет города, и объяснить наконец, что происходит. Можете быть уверены, что с самого того момента, как вы переступили порог моего дома, во мне поселилась уверенность в вашем незаурядном таланте сыщика! К сожалению, не все здесь со мной согласны, ну да бог с ними… Я действительно очень рад, что вы нашли-таки время, которого у вас наверняка катастрофически мало, чтобы ввести нас в курс дела!

Всего за несколько мгновений Фонвизин превратился из хищника в жертву. Теперь он стоял в центре круга, под градом заинтересованных, иронических, раздражённых и бог знает каких ещё взглядов. Народ обступал его плотным кольцом, все молчали, с интересом ожидая ответа. И статский советник растерялся.

На выручку пришёл Юрский. Неслышно, словно тень, патологоанатом оторвался от кружка и встал рядом с другом. Медленно он достал трубку и закурил. Прикованные теперь уже к нему гости Алексеевских ждали в гробовом молчании.

– Мы уверены, что расследование подошло к концу, милостивые государи… – тихо и буднично произнёс Юрский, потом добавил: – И государыни. Осталась сущая канцелярщина, ничего особенного. Во всяком случае, каждый из вас может вздохнуть спокойно. Мы можем заявить со всей ответственностью, что Покровск больше никогда не станет жертвой преступлений человека, которого вы знаете как «колдуна». Это действительно стоит отметить!

Пока Юрский пытался спасти положение, Фонвизину удалось совладать с собой. Он невероятно стыдился своей слабости, но опытный глаз сыщика, независимо от хозяина, уже обшаривал толпу. Спустя некоторое время он заметил Птицыных. Испуганным цыплёнком Светлана жалась к матери и неприязненно смотрела на следователей. Вера Петровна, в светлом пушистом манто похожая на курицу-наседку, обнимала дочь так, будто готовилась дать отпор коршуну. Ерохина видно не было.

– Простите, любезный граф, – медленно произнёс Фонвизин и ядовито взглянул на Белосельского-Меньшикова, – могу ли я видеть нынче вашего таинственного гостя – Константина?

– Ему нездоровится, – с грустной улыбкой произнёс граф. Левой рукой он нервно поглаживал бедро, точно так же, как гладил подлокотник дивана в первую их встречу. – Костя остался в усадьбе.

– В таком случае я прошу вас, любезный граф, следовать за нами…

– Вы что себе позволяете, Фонвизин?! – хриплый басовитый голос начальника полиции застал советника врасплох. Оказывается, он вот уже некоторое время стоял рядом с Белосельским-Меньшиковым. – Граф Меньшиков – уважаемый человек! Он мой старинный приятель! В мире мало людей более достойных, чем он!

– И тем не менее, – настаивал статский советник, – я бы хотел приватной аудиенции.

– Послушайте, Фонвизин, – начальник полиции понизил голос до шёпота. Он медленно вышел из толпы и, приблизившись к статскому советнику почти вплотную, взял того за пуговицу. – Разумеется, тот факт, что вас прислали из Петербурга, даёт вам некоторые привилегии, но вы пока ещё в моём городе, в моей канцелярии. И я настоятельно просил бы вас вести себя так, как это положено приличному гостю. Может, у вас есть какие-то улики против моего друга? – уже громче произнёс главный полицейский Покровска.

– Будут, – мрачно произнёс Фонвизин. – С минуты на минуту.

– Ну, вот когда у вас будут железные доказательства какой бы то ни было вины моего друга, тогда и милости просим… А пока извольте не портить людям праздник и заняться делом, раз уж вам не спится в столь поздний час.

– Я понял, – иронически хмыкнул Фонвизин. – Я понял вас.

Он коротко взглянул на Белосельского-Меньшикова, тот казался усталым. Рядом с ноги на ногу переминался горбун. Мерзкий приказчик даже не пытался скрыть торжества. Его маленькие глазки блестели ехидным дьявольским огоньком.

Статский советник засобирался уже уходить, но вдруг передумал.

– Но позвольте ещё один вопрос, граф?

– Позволяю.

– До меня дошли слухи, будто к вам в дом недавно привезли оружие…

– Я ведь должен как-то защищаться, если они придут за мной, – ответил граф, спокойно взирая статскому советнику прямо в глаза.

– Да что вы вцепились в человека! – внезапно раздался из толпы тонкий визжащий голос. – Лучше скажите нам, вы уже поймали «колдуна»? Он теперь за решёткой?

– Да, в самом деле, господин Фонвизин!

– Кто же это был?

– Он действительно в состоянии оживить мертвецов или это всё ловкая мистификация?

– Без сомнения, мистификация!

– Вздор! Я сам видел всадников, которые разнесли тот дом! Это были сущие демоны!

– Да никого они не поймали! Иначе бы не морочили нам тут головы!

– Господин Фонвизин, этот человек сможет вернуть мне сына?

Вопросы обрушились лавиной. Они слились в бурлящий нескончаемый поток шума, способный свести с ума кого угодно. Белосельский-Меньшиков добился своего – следователи были вынуждены скорее покинуть бал.