Легенды Отрезанного Простора (СИ) - Токарева Мария

«Они придут за мной, придут и заберут отсюда», — бессильно заскулил Адхи, оборачиваясь и пытаясь снова открыть «прокол», но ничего не получалось. Пальцы нестерпимо жгло каждый раз, когда он применял новые знания о путешествиях в пространстве. И вскоре он уже не пытался выбраться с помощью новой силы. Магия снова подвела его, снова обманула.

«Горы… Почему горы не на своем месте?» — запаниковал Адхи, когда увидел отдаленно знакомые очертания скалистых громадин. Он привык, что они всегда отмечали сторону восхода, из-за них вылетал огненной упряжкой разноцветных бликов свет Барьера. А теперь они оказались в стороне заката, кудесники называли ее западом. Горы научились ходить! Мир потерялся и стерся, превратившись в пепел. Или Адхи стерли из мира.

Впервые Адхи понял, насколько всегда боялся оказаться в одиночестве. Порой он искал уединения, даже прятался от младшего, чтобы остаться со своими мыслями. Но Адхи всегда знал, что он — часть племени. У него была семья, любящие родители, друзья, а в темный час его не оставляли наставления шамана Ругона. Теперь же он оказался совсем один. Даже без нерадивых учителей.

И как же он боялся! Да он весь был соткан из страхов: страха потерять родных, страха изменений, страха остаться в одиночестве и страха не оправдать ожидания, ставшего главным в последние несколько лет. Он клеймил и сокрушал себя за похищение Дады, как будто это он неосторожно открыл «прокол», через который утащили младшего.

«Нет-нет, это не ты. Ты ни в чем не виноват, это все другие злые», — твердил порой какой-то противный внутренний голосок, писклявый и глумливый.

Он шептал, что вся ответственность лежит на взрослых, в их мире все понятно, они все могут решить за младшего члена племени, а значит ему пока рано принимать ответственность. Зачем? Она тяжелая и ненужная, легче обратиться за советом к родителям или шаману Ругону. А ответственность за брата… Недоглядел, не удержал — так это глупый младший сам виноват.

Адхи ненавидел себя за этот мерзкий страх принять ответственность, выбраться из детской трусливости. Ему ведь предстояло посвящение! И именно из-за этого страха он опасался, что духи не примут его. Он мог сколько угодно слушать наставления и легенды шамана, но сам по-настоящему никогда не был уверен, что достоин занять место среди взрослых. Да и хотел ли?

Ведь так тяжело взрослеть, а потом защищать собственную юрту, своих детей… При мысли об этом вроде бы далеком событии у Адхи обычно кружилась голова, он убеждал себя, что это часть благоговейного трепета перед грядущим ритуалом, но на самом деле он просто мечтал оттянуть его, чтобы подольше оставаться маленьким. Тогда и оплошности его судили как поступки ребенка.

«Ты просто трус! Просто… трусливый недоорк! — корил себя Адхи. — Думай теперь сам, своей головой, как выбираться отсюда! Думай!»

Оказавшись на Пустыни Теней, он понял, что никто не придет за ним, не вытащит за шкирку, как нашкодившего щенка из глубокого чана с жиром. Не спасет и не подскажет верный путь. Наставники оказались далеко, где-то на Отрезанном Просторе. А его «прокол» выкинул за другую сторону Охранных Камней, да не в княжества людей, а в запретную темную пустыню.

«Магия? Магия еще со мной?» — пытался рассуждать Адхи, пробуя вновь сложить пальцы, как советовали Ледор и Аобран.

Жаль, Офелиса занималась своей ученицей, Адхи был уверен, что ее советы подействовали бы лучше. Но вот опять он перекладывал на кого-то ответственность за свои неудачи!

Он состоял из страхов и неуверенности в себе, но каждое новое потрясение словно бы снимало с него панцири из тонкой скорлупы, заставляя вновь и вновь рождаться, появляться в новом качестве.

Возможно, и Белый Дракон не сразу проклюнулся сквозь гигантское яйцо в океане света. Возможно, он долго и мучительно долбил когтями толстые стенки, чтобы вырваться после пробуждения. Или вовсе не желал выбираться, а тихо дремал в темноте небытия до творения.

Да, наверняка до поры до времени ему просто нравилось сидеть в скорлупе. Адхи предпочел бы теперь тоже остаться под панцирем, в замкнутом пространстве, в темной юрте, в гигантской раковине — где угодно, но не среди этого бесконечного простора, который не озарял свет Барьера.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Здесь он оказался совершенно один среди бессмысленного пейзажа из камней и растрескавшейся земли. Такого безжизненного и застывшего, что даже пустошь у разрушенного моста казалась на его фоне обитаемой и живой.

По крайней мере, там росла колючая проволока и стелилась зловонным ковром плесень, а здесь не осталось ничего — только собственная тень, отраженная темным силуэтом на барханах. Ни перезвона насекомых, ни шелеста травы, даже сам ветер здесь умер. И время пути не отмерялось ни новыми пейзажами, ни сменой дня и ночи.

Адхи просто шел, беззащитный, без друзей и наставников, отрезанный от племени и орков. Без скорлупы, без панциря, словно кто-то требовал сбросить все оковы, научиться думать самому, без указки ритуалов и легенд.

Про Пустынь Теней шаман Ругон никогда не упоминал. Адхи понял, что поставлен перед выбором: принять свое первое самостоятельное решение или погибнуть. Но какое решение, если волей глупой ошибки магии он угодил в ловушку? Нет, своей ошибки, только своей. Не наставников и не магии. Значит, и исправлять предстояло все ему.

«Что это… М-мираж?» — вскинулся Адхи, когда на горизонте показалось нечто, какое-то сооружение, сложенное из серых камней полуразрушенными ступенями. Отдаленно оно напоминало холм-курган, но одновременно и древний мост. Так строили прошлые жители их мира, которые записывали последние минуты собратьев голосами призраков. А, может, кто-то до них.

Камни дышали необъяснимой стариной. И Адхи очень надеялся, что это громада не мерещится ему от страха и голода. Жарким летом в степи случалось видеть иллюзорные картины, несуществующие реки, невероятных животных, облака, прилипшие к земле, или далекие острова. Но все они растворялись, стоило приблизиться. Адхи же шел к развалинам, и по мере сокращения расстояния они лишь обретали четкость линий. Теперь уже не оставалось сомнений, что это место давным-давно покинули, но все же необъяснимая сила манила к нему. Да и оставаться под ударами пустынного ветра с каждым шагом становилось все тяжелее. А вихрь точно испытывал на прочность нежеланного гостя, сбивая с ног и разворачивая, стремясь засыпать песком глаза, чтобы запутать и отвратить от заветной цели.

«Не на того напал! Я орк! И всегда им буду!» — упрямо ответил стихии Адхи, и действительно ощутил в ногах привычную силу своего племени. Тело мэйва не подходило для этой неприветливой равнины. Правда, клыки по-прежнему не появлялись, но и кусать оказалось некого. Да на этой пустоши не водилось ни ящериц, ни жуков. А голод подступал неминуемой слабостью. И снова настигали порывы ветра. Но Адхи упрямо двигался к развалинам: если уж кто-то стремился отвести его от приближения к древнему сооружению, значит, эти развалины и были целью его путь сквозь Пустынь Теней.

Вскоре он достиг длинной каменной лестницы с выщербленными ступенями, а ветер уже так лютовал, что пришлось не идти, а ползти по ней, распластываясь пауком на прозрачной сети. Но Адхи упрямо лез наверх, цепляясь за камни.

«Эх, мне бы сейчас мои когти!» — подумал он и внезапно ощутил, как плоские ногти на пальцах удлиняются и заостряются. Он так этого ждал! Значит, не солгали кудесники: он менял свое тело по желанию, по необходимости, но все еще не мог считаться орком. Хотя теперь не оставалось времени на размышления, кто он. Адхи просто стремился наверх, вцепляясь в ступени вновь отросшими когтями, пока ветер жаждал оторвать от твердыни и сбросить вниз, к подножью, на острые обломки каменных плит.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

«Дошел! Я дошел, добрался!» — тяжело дыша, подумал Адхи. Он распрямился у входа в святилище. И ветер стих, осел черным песком, оставшись по ту сторону каменной двери. Возможно, когда-то ее закрывали створки ворот, но их источило время.

Теперь Адхи беспрепятственно зашел в каменные чертоги. Отдаленно они напоминали подземную юрту, но здесь все выглядело привычнее — со стен взирали охранные узоры, в нишах стояли полуразрушенные фигурки с изображением дракона. Белого Дракона!