Меч и ятаган - Дэвид У. Болл

мог бы разглядывать пыль на своих сапогах из красной кожи. Нико подумал о головах, насаженных на пики над городскими воротами, о том, каким чудом ему удалось избежать такой судьбы, и решил, что сбежит потом, когда будет лучше понимать, как здесь все устроено. Сделав выбор, Нико догнал нового хозяина.

– Что я буду делать, господин? – спросил он у Юсуфа.

– Подчиняться, – бросил через плечо Юсуф.

– Да, а что еще? Какие у меня обязанности?

– Отец пожелал, чтобы тебя обучили умению вести домашнее хозяйство и работе на верфях. Если ты окажешься достаточно хорош, то он будет брать тебя с собой в путешествия в качестве гарсона.

– А что такое гарсон?

– Будешь наливать ему кофе и заботиться о нем. Согревать ему постель и не давать остыть его крови. Делай это хорошо, и будешь служить ему много лет. Может быть, он даже освободит тебя. А если не будешь… Достаточно вопросов! Мы на месте. Те, от кого воняет, как от тебя, не смеют переступить порог дома Фарука, – презрительно сказал Юсуф, и они вошли в здание с куполом.

Юсуф отдал нужные распоряжения служителю, который повел Нико по коридору мимо помещений, из которых шел пар. Мальчик слышал плеск воды и звуки голосов. Он понятия не имел, где оказался и что тут делают, но, когда ему велели раздеться и бросили в горячий бассейн, решил, что Юсуф приказал сварить его заживо. Вода обжигала нежное детское тело, да еще и служитель принялся тереть его грубой мочалкой, словно собираясь содрать с него кожу, а потом окатил ледяной водой. Когда все эти процедуры закончились, Нико вздохнул с облегчением. Он много раз слышал, как вредно мыться, поскольку от этого можно заболеть, а уж после такого тщательного мытья и от оспы умереть недолго.

Рядом со своими лохмотьями Нико нашел стопку чистой одежды. Сначала он в панике залез в карман старых штанов и с радостью обнаружил, что монета Марии не потерялась. В следующий раз не забудет спрятать ее во рту, пообещал себе он. Нико натянул мешковатые белые штаны и голубую рубашку без ворота, которые обозначали его статус раба-христианина из хорошего дома. Такой красивой одежды у него не было никогда в жизни. Служитель, поморщившись от отвращения, забрал лохмотья Нико и бросил их в какой-то ящик.

Дом Эль-Хаджи Фарука поражал своим великолепием. Он был куда больше и роскошнее суровых каменных особняков мальтийских аристократов в Мдине, а располагался близко к гавани, на вершине холма – прямо над принадлежавшими Фаруку верфями. Юсуф с Нико прошли через кованые железные ворота, которые охранял высокий мускулистый арап; на его мощных плечах лежал огромный меч.

– Его зовут Аббас, – сообщил Юсуф. – Он немой. Осмелишься ослушаться, и его меч снесет тебе голову с плеч.

Нико заискивающе улыбнулся Аббасу, но лицо арапа осталось холодным, будто высеченным из камня.

Они вошли в первый просторный зал, и Нико с трудом сдержал свое восхищение. На побеленных стенах висели разноцветные турецкие ковры, на полах из холодного мрамора раскиданы пышные подушки. Повсюду стояли небольшие жаровни с углями. В доме был большой внутренний двор, в центре которого журчал фонтан, почти скрытый от посторонних глаз буйной ароматной растительностью. Между высокими пальмами порхали птицы с ярким оперением. Все покои располагались по одну сторону от колоннады, шедшей по периметру двора. В дальней части находилась кухня, по обе стороны от двери висели латунные и медные сосуды, оттуда доносился густой аромат жареной баранины.

Нико едва сдерживал улыбку. Может, Бабá и обманул его, но хорошо смеется тот, кто смеется последним. Он попал в самое роскошное место, какое себе только можно было представить.

Хозяйство было большое: дюжина слуг сновала туда-сюда, почтительно здороваясь с Юсуфом и поглядывая на Нико с дружелюбным интересом. Из кухни вышел красивый молодой человек лет шестнадцати-семнадцати, на целую голову выше Нико. Стройный, мускулистый, с темной кожей, он лицом скорее напоминал римлянина. Юсуф шепотом стал передавать ему указания хозяина, и юноша помрачнел, поглядывая на Нико с неприкрытой враждебностью.

– Это Мехмед, – обратился к Нико Юсуф. – В этом доме его слово – мое слово. Подчиняйся ему, как мне самому.

За последний час Нико уже во второй раз слышал такие слова. Учитывая, как тут много людей, скоро ему скажут подчиняться собаке повара, подумал он. Нико еще предстояло узнать, что прислуживать собаке повара было бы куда лучше, чем быть в услужении у Мехмеда.

– Пойдем со мной, – холодно произнес Мехмед. – Есть работа.

– А ты тоже раб? – спросил у него Нико.

– Для тебя я – хозяин, – отозвался Мехмед, – а больше тебе знать не положено!

Остаток дня Нико чистил коридоры, опустошал отхожие места и доской выбивал пыль из тяжелых ковров. Мехмед ругал Нико за каждое движение, называя его слишком медлительным, слишком слабым и слишком глупым, чтобы хорошо выполнять свою работу. Уже стемнело, когда Нико закончил выбивать последний ковер. Руки болели, и он едва держался на ногах от голода.

– Пора мыть тарелки после ужина, – заявил Мехмед. – Хозяйка закончила трапезу!

Он повел Нико через двор в хозяйские покои. Из комнаты, вход в которую закрывал персидский ковер, доносились тихие звуки музыки. Мехмед отодвинул ковер в сторону и тихо что-то сказал, чтобы предупредить о своем появлении, а потом вошел внутрь, сделав Нико знак следовать за ним. Они оказались в столовой, освещенной светильниками-плошками с жиром, которые висели на стенах. Пол был застелен толстыми коврами. Пахло миррой – пирамидки благовоний тлели в углах комнаты – и роскошной едой, лежавшей в мисках на подносах.

Амира, первая жена Эль-Хаджи Фарука, восседала на подушках, а служанка услаждала ее слух игрой на лютне. На Амире был расшитый драгоценными камнями платок и белая шелковая чадра, но сейчас чадра лежала на плече, открывая лицо. Три младшие жены Фарука сидели рядом с Амирой по возрасту. Чадры не было ни на одной из них. Они быстро взглянули на Нико, тут же опустили глаза, захихикали и зашептались. Младшей из них было тринадцать.

– Да благословит вас Аллах, моя госпожа! – склонился в поклоне Мехмед.

– А это еще кто с тобой, Мехмед? – спросила Амира, с интересом глядя на Нико.

– Мальтиец, госпожа. Зовут Нико. Хозяин купил его сегодня на рынке.

– А-а-а, мальчишка, который запоминает все! Слух разнесся по всему городу, уже четверо очевидцев сообщили мне о нем. Ох уж эти сплетники, Нико! В начале дня рассказывали, что тебе велели запомнить двадцать чисел. К концу дня ходили слухи, что ты запомнил сто чисел и три суры Корана! Подойди сюда, дитя! – сказала Амира на смешанном языке, который Нико уже слышал раньше и с легкостью понимал.

Он робко подошел к ней, краснея и отчаянно надеясь, что она не станет просить его раздеться, как, видимо, рассудил Нико, принято в Алжире. Она не поднялась с подушек, а просто дотронулась до его штанины и велела преклонить колени, затем принялась рассматривать его лицо и трогать волосы. Он старался не смотреть на нее, но она повернула его голову так, что глаза было не спрятать. Она оказалась не красавицей, но сразу очаровала его. Пухленькая, очень ласковая на вид. Казалось, что по возрасту она годится ему в матери, но смотрела она на него явно не по-матерински. Амира обращалась с Нико ласково, но в ней было что-то еще, чего Нико никак не мог понять. Веки были подведены сурьмой, волосы выкрашены хной и переплетены алыми лентами, в ушах сверкали рубины, а одеяния, как и у ее супруга, были роскошными.

– Какой красавчик! – вздохнула Амира. – Теперь я вижу, что он купил тебя не из-за умения запоминать цифры, а для услады своих чресл. Ах, если бы мой супруг проявлял ко мне хотя бы каплю той страсти, которую проявляет к священным книгам и своим мальчикам! – добродушно пожаловалась она, и остальные жены дружно засмеялись. – Возможно, вскоре ты покажешь нам свои умения, Нико! – улыбнулась она.

– Да, хозяин, – ответил он по-испански, и жены снова захихикали.

– Может, кто-то и считает меня хозяином этого дома, но ты можешь называть меня