Его нежная птичка - Марина Сумцова

интересное, что просыпаюсь на полу рядом с двумя пустыми бутылками. В комнате бардак, будто торнадо пробежал ночью. Горло першит, жутко хочется пить, и я кое-как соскребаю себя, чтоб принять ванну.

Часы показывают половину одиннадцатого, на работу я уже опоздал, поэтому не тороплюсь. Неспешно убираюсь за собой, а после всё же руки доходят до телефона.

И вот тогда всё внутри холодеет.

Ночью я написал Алисе. Самое интересное, что она не ответила! То ли обиделась, то ли решила, что я ошибся номером. Вчитываясь ещё раз в своё сообщение. И ещё. И понимаю, что в целом всё не так уж плохо. Только странно, почему Птичка не ответила до сих пор. Может, на автомате прочитала ночью и забыла? Или ещё спит?

Собираюсь и иду на работу, игнорирую насмешливые взгляды коллег — по моим красным глазам прекрасно видно, что я гудел всю ночь. Или её часть. Даже друг, с которым мы когда-то вместе открыли фирму, замечает это.

— И чего ты праздновал, Пашнин? — усмехается Мишка, нагло вламываясь в мой кабинет.

— Может, наоборот, горе заливал? — отмахиваюсь я и делаю вид, что усердно работаю. Но друг не верит, поэтому садится в кожаное кресло и даже закидывает ноги на стол.

Вот же козлина.

— Дело в твоей новой соседке? — угадывает Мишаня и широко улыбается, едва замечает, как я нервно дёргаюсь. — Точно в ней! Что не поделили? И вообще познакомить нас не желаешь? Пора бы!

— Не желаю, — цежу резко и фыркаю.

Мишаня холостой, при деньгах, да и далеко не урод. Спортом занимается, по бабам не бегает, не так давно расстался с девушкой, с которой жил семь лет. Что-то у них не заладилось, и теперь Дон Жуан снова в поисках. Проблема лишь в том, что я не желаю видеть друга рядом с Птичкой. Кто угодно, только не он! Пусть хоть тот охламон. Я же его не знаю, такое можно перетерпеть. А тут друг… нет, слишком тяжело, мне такие переживания ни к чему.

— Да ладно тебе, — небрежно бросает друг. — Не буду я к ней клеиться, честное пионерское.

— Не был ты пионером, Серов, — напоминаю и кошусь на друга. Он нехотя поднимает ладони вверх и улыбается. Широко. Открыто.

Или хорошо играет, или действительно не собирается подбивать клинья к Алисе. Если так, то можно и познакомить.

— Давай позже, ближе к весне, на дачу к тебе забуримся, — сам при этом надеюсь, что к тому времени Мишаня забудет об этой идее. Но прохвост достаёт телефон и показательно ставит напоминание на середину марта.

— Вот так-то, — победно улыбается.

Да-да. Только вот до этой даты ещё почти месяц, нужно дожить. И при этом окончательно не слететь с катушек.

— Кого можно звать? — уточняет друг, уже набирая сообщение.

Он любит глобальные попойки. Да и дом Мишки позволяет: огромный двухэтажный коттедж с пятью спальнями. Он частенько устраивает масштабные тусовки весной и летом, в остальное время дом пустует.

— Никого не зови, — безо всякой надежды тихо отвечаю. Он уже бурчит себе под нос имена наших общих знакомых, а потом вдруг говорит что-то про Улыбку и детей. Не то что бы я против общения с сестрой, просто иногда она может давить авторитетом. Профессия наложила отпечаток, и теперь Уля в семье практически глава. Сколько бы я не пытался сместить её с этой обязанности, она не уходит.

Да и сестра слишком уж печётся о том, чтоб Алиса ни в коем случае не смотрела в мою сторону. Прямо так и заявила: девчонке, говорит, ты нравишься, но это ненадолго, мы из неё всю дурь выбьем. И наверное она права. Всё же разница в возрасте, да и слишком уж Алиса выглядит невинной. Во всех планах. Она ещё дуреха, многого не понимает. В этом сестра права.

Только почему при мысли о том, что Алиса будет обжиматься с тем хлюпиком,

так погано на душе?

* * *

Конечно, Мишка сразу же начинает писать всем, создаёт совместный чат и сразу обозначает, что будут смотрины. Мои угрозы и просьбы удалить бред не помогают — он только ржёт и уходит к себе в кабинет. Через час после создания чата мне начинает звонить Уля. Неустанно, яростно. Она присылает не меньше десятка сообщений с требованием поговорить. Немедленно и очень серьёзно.

Я всё же мариную её до самого вечера и нехотя звоню перед тем, как выйти с работы.

— И как это понимать? — без приветствий рявкает в трубку сестра.

— Здравствуй, — насмешливо отвечаю и делаю вид, что вообще не понимаю, о чём речь. — Что случилось? К чему срочность?

На мгновение Уля затихает, сбитая с толку моим ответом. У нас всегда так происходит, с самого детства.

— Не строй из себя дурака, Дима, — цедит она. На фоне слышно, как кричат дети и что-то разбивают. Но их маме всё равно. — Что за чат? Что за смотрины? Ты в своём уме? Что у вас творится?

Я откидываюсь на спинку офисного кресла и пялюсь в потолок, не находя нужных слов для ответа. У нас с Птичкой ничего не творится. Совсем. Я вообще стараюсь гнать любые мысли об Алисе — это не нужно ни ей, ни мне. Но одна мысль о том, что сестра нагло ломает чужие границы и топчется на чувствах, не даёт мне сказать правду.

— Тебя это не касается, — спокойно отвечаю.

Вроде бы и не вру, а вроде бы и обозначаю, что лезть в этот вопрос не стоит. Отлично. То, что нужно. На грани.

— В смысле? — непонимающе шепчет Уля и переходит на ультразвук. — Дима, не смей приближаться к девушке! Она совсем молоденькая, а тебе лишь бы поиграться!

И откуда только такие мысли? С чего вдруг она решает, что я безалаберный идиот, а не остепенившийся мужчина чуть за тридцать? Или тот факт, что я разведён, на что-то влияет? Да, такое тоже в жизни случается.

Но я не хочу защищаться, выгораживать себя и что-то придумывать, поэтому просто чеканю:

— Это не твоё дело, вот и не лезь.

Сестра кричит в трубку что-то о том, что Алиса — не девушка на ночь, что-то про тонкую душевную организацию, про моё непостоянство и беспорядочные половые связи. И всё это, как по мне, полный бред. Нет, конечно, Птичка точно достойна лучшего, в этом сестра права. Но причислять меня к подонкам как-то опрометчиво. Особенно с учётом того, что я помогаю Алисе.

В итоге Улька выдыхается, а я спешно прощаюсь. Не хочу с ней общаться,