Мертвое царство - Анастасия Александровна Андрианова

Но терять бдительность было нельзя, и вино я потягивал такими мелкими глотками, что его не становилось меньше.

– Если ты верховный князь, то имеешь власть над всеми остальными?

Я хмыкнул, припоминая все притязания князей и княгини и то, чего мне стоило день ото дня удерживать хотя бы Горвень, не говоря уж о власти над остальными княжествами.

– Ты же называл меня сиротским князем. Теперь возвысил до верховного?

– Ты любишь отвечать вопросом на вопрос. У нас так не принято. В степи говорят: «Скользкие языки только у воров и неверных жён». Так что будь добр, Лерис Гарх, отвечай, когда я того прошу.

Меня резануло замечание тхена, но я не подал вида. Он ждал ответа, но повторять ничего не собирался – я понял по окаменевшему строгому лицу. В шатре становилось жарко из-за факелов, и я даже не жалел, что лишился сапог. Странно, но шатёр тхена представлялся мне несколько иным. Исходя из того, что я знал о степняках, их предводители должны кичиться богатством и изобилием, в то время как простые люди – находиться под гнётом нищеты. Не считая шкур, вина и некоторых предметов обихода, явно дорогих, в шатре не имелось ничего и никого лишнего. Мне-то казалось, что вокруг кресла должны стоять жёны и наложницы: прекрасные, волоокие, в шелках и золоте. Не увидев ни одной красавицы, я даже немного разочаровался. Не было и вытканных вручную пёстрых ковров и сундуков, набитых богатствами. Я хмыкнул про себя: наверное, тхен и про меня думал что-то эдакое. Хотя о правде даже он не догадался бы.

– Я зову себя верховным, потому что долгие годы князья Холмолесского повелевали остальными. Теперь всё иначе. Но я буду отстаивать это звание, стану достойным его. Так я обещал себе и своим ближним.

Тхен кивнул, удовлетворившись моим ответом.

– Я мог бы помочь тебе обрести недостающее могущество.

Я едва удержался от смешка.

– Степняк поможет князю? Чем же это?

По недовольно дрогнувшим губам Алдара я понял, что перегнул, но не собирался стелиться перед дикарём. Он налил себе ещё вина, но пить не стал.

– Ты не видел моих войск, князь. Но отчего-то я уверен, что они сильнее и многочисленнее твоих. Я собрал сотню тысяч воинов, мои табуны поднимают столько пыли, что наше приближение нельзя увидеть, пока мы не снесём заставу: только топот и гиканье бойцов.

В голосе тхена прозвучала сталь, и по моему хребту пробежал холодок.

– Ты просишь Холмолесское стать воротами для твоих армий. Но я не желаю такой участи для своего княжества, тхен Алдар. Я благодарен тебе за предложенную помощь, но, боюсь, не могу её принять.

Я почтительно склонил голову, а сам холодел от ужаса и дурных предчувствий: сколько я слышал о мощи степняков, нарастающей где-то за границами Княжеств, а всё же не мог представить, насколько близка ко мне эта угроза. Я хорошо знал таких людей, как Алдар, слишком хорошо. И сам таким был, и все, кем я дорожил: упрямые, идущие к своей цели. Если тхен задумал ворваться в Княжества, я не мог ему помешать, даже отказав пропустить через свои земли. Но мог задержать.

– Другого ответа я не ожидал, сиротский князь. Позволь предложить другое решение наших общих проблем.

– Общих? Что же тебе нужно, если не новые земли и пастбища?

Тхен пригладил усы, всё так же не сводя с меня глаз. Наверное, я казался ему чудным – он-то привык видеть таких же, как сам, черноволосых и черноглазых, с мягкими округлыми лицами, тогда как я был рыжеволос, остролиц, сероглаз. Под его взглядом я ощущал себя птицей, в которую летит сразу дюжина стрел, а тхен, конечно, знал это и пользовался вовсю, стараясь принизить меня. И это звание – «сиротский князь» – тоже было призвано посеять во мне сомнения.

Только он не знал меня и не знал, что все свои сомнения и всю свою боль я уже давно исчерпал, сделался пустым и чёрствым, чтобы со временем вновь заполниться и отвердеть, стать тем, кем стал.

– Я люблю удобство и роскошь. – Тхен погладил медвежью шкуру, на которой сидел, пропустил между пальцами густую жёсткую шерсть. Невольно я вспомнил Шаньгу, ездового медведя Огарька, а вместе с ним и Рудо, по которому остро скучал в неведении. Мысли о псе я постарался отогнать: они помешали бы мне быть собранным и осторожным в разговоре с тхеном. – В Седых степях только ковыль, пыль и вереск, – продолжил Алдар. – Не очень-то роскошно. Совсем другое – земли Княжеств. Густые леса, полные дичи, полноводные реки и озёра. Ваши края богаты всем, что я люблю и чем хотел бы обладать. Но свобода мне дороже. Я не хочу владеть Княжествами, Лерис Гарх. Хочу только иметь то, что имеете вы. Меха, соль, ягоды, дичь, напитки, жемчуга, речных гадов и беловолосых женщин. И я возьму это всё, с твоей помощью или нет. Но я благородный человек, поэтому хочу, чтобы ты тоже получил свою выгоду. Я уговорю остальных князей тебя признать. Слышал ведь, ты мало что самонаречённый, так ещё и без наследника. Можешь взять в жёны мою сестру, и тогда моё покровительство навеки останется с Холмолесским княжеством, а ты станешь снабжать меня тем, что не могут подарить мне степи.

Всё-таки я допил вино одним долгим глотком, и мне в нос ударил пряный запах специй. В животе тянуло от голода, но никаких закусок я в шатре не увидел.

– Ты так говоришь, будто уже решил, что я соглашусь на всё, – хрипло бросил я. Тхен качнул головой.

– Я рассудил, что ты умный правитель и поймёшь, что моё предложение слишком хорошо, чтобы от него отказаться. Ты ведь не позволишь мне разочароваться в тебе?

– Стало быть, ты уже очарован?

– И снова отвечаешь вопросом на вопрос.

Тхен явно хотел обаять меня, надеялся, что я захмелею и приму любые условия. Хотел, но вряд ли правда думал, что будет так просто – иначе тхен Алдар оказался бы настоящим глупцом. Он слегка улыбался мне, и на округлых румяных щеках играли ямочки – будь он девицей, такой чертой можно было бы гордиться.

– Многовато князей на одну землю, – сказал я расплывчато. Пусть сам думает, что имел в виду.

Алдар не успел ничего ответить – полотно, закрывавшее вход в шатёр, встрепенулось, впуская третьего человека. Крепкий немолодой степняк с бельмом на левом глазу проковылял к тхену, мимоходом метнув в меня взгляд, каким запросто можно было снести голову. Я задумался: была ли его хромота следствием правосудия, как у Огарька? У нас ворам отрубали большой палец на ноге, отчего многие прихрамывали всю жизнь. Возможно, степняцкие законы отличались от княжеских: вряд ли тхен принял бы на высокую службу бывшего вора, хотя, с другой стороны,