Вор без имени - Илья Соломенный

матрасов, брошенных вплотную друг к другу — общая спальня. На стене висела потрёпанная карта Артанума, испещрённая непонятными пометками.

— Занимай гамак, — Рив ткнул пальцем в угол, где висело что-то вроде кокона из старых рыбацких сетей.

Щелбан и Хрип сразу плюхнулись на свои места.

— А это? — я кивнул на занавешенный дверной проём.

— Моя берлога, — Рив откинул тряпку, и я мельком увидел узкую койку, ящик с замком и пару склянок на полке, — Туда лазить запрещено, усёк?

— Ага.

Тур тем временем уже копошился у печки, гремел какими-то котелками.

— Кухня, — пояснил Рив, — Хочешь жрать — помогай ему. Но не сегодня, так уж и быть.

Я кивнул, разглядывая своё новое жилище.

Не дворец. Но лучше, чем чердак.

— Держи.

Щелбан швырнул мне свёрток. Я развернул его — внутри оказались поношенные, но крепкие штаны и рубаха без дыр.

— Спасибо, — пробормотал я.

— Не благодари, — фыркнул парнишка, — Это с прошлого хозяина гамака.

Я замер.

— Он…

— Сдох, конечно, — пожал плечами Щелбан, — Но не от заразы какой-то, если ты об этом!

Тур тем временем развёл в небольшой металлической печке огонь и разогрел на нём большую кастрюлю. Воздух тут же наполнили запахи лука, рыбы и чего-то ещё. Здоровяк разлил по мискам густую и дымящуюся похлёбку.

— Ешь, — коротко сказал он, суя мне миску с деревянной ложкой.

И я ел. Медленно. Осторожно.

Впервые за… сколько там прошло?.. У меня было полно еды! Горячей, солёной. Настоящей.

Но пальцы всё равно судорожно сжимали рукоять ложки, а спина никак не могла расслабиться.

— Ну ты реально как Краб, — сказал Рив, садясь на бочку рядом.

Я поднял глаза.

— Что?

— Весь сжался. Боишься, что отнимут?

Я не ответил, и Рив вздохнул.

— Слушай, Краб, да ты можешь не париться! Мы тут все такие.

Взгляд клыка скользнул по нам — по Туру, копошащемуся у печи, по Щелбану, что-то чертившему ножом на деревянном полу, по Хрипу, молча перематывающему тряпку вокруг шрама на шее.

— Тур здесь самый старший, — начал Рив, — Его батя был стражником. Хорошим, как говорят. Пока его не подставили за отказ крысить на своего капитана.

Я заметил, как огромные кулаки Тура сжались при этих словах.

— Отправили на рудники. И Тура бы тоже отправили, кабы не сбежал, — Рив хмыкнул.

Щелбан заерзал на месте.

— Этот болтун, — Рив ткнул в него пальцем, — Вообще родом из Элиона.

— Что⁈ — я невольно вытаращил глаза.

Щелбан смущённо почесал затылок.

— Да ну так… На словах только. Моя мамка была служанкой какого-то богача. Её чуть не прибили, когда он её обрюхатил и об этом узнали. Чудом сбежала, родила меня, а потом… Ну, ты понимаешь…

— Этого кучерявого должны были прикончить, когда узнали, что он родился. Отыскали, когда ему было три года, — вздохнул Рив, — Мать к тому времени уже умерла, но убийца пожалел малыша. Спрятал здесь, в Старом порту. Теперь наш Щелбан мечтает узнать, кто его папаша, и…

— И всадить ему нож между рёбер, — хмуро закончил Щелбан, — Суке…

Хрип внезапно закашлялся.

— А этот молчун, — Рив кивнул в его сторону, — Вообще уникальный случай. Попался работорговцам. Поймали, пометили, а он попытался бежать. Ну его и в расход решили пустить, — Рив провёл пальцем по горлу, — Но недоделали. Не успели. Потому что в тот момент явилась «чешуйчатая» — разбираться с ними за неуплату пошлины Барону. Чистое везение, что контрабандисты полезли в бутылку и их всех там положили. Теперь наш молчун тоже хочет стать одним из «чешуйчатых», получить камень Силы и научиться летать.

Я заметил, как загорелись глаза Хрипа, и перевернул в руках коготь птицы, разглядывая его в тусклом свете фонаря.

— А кто такие эти… «чешуйчатые»? — спросил я, — Ты уже упоминал их.

Хрип замер, его пальцы непроизвольно потянулись к шраму на шее.

Рив усмехнулся и достал из-за пазухи маленький мешочек. Развязал — и вытряхнул на ладонь что-то, что блеснуло в свете огня.

— Вот.

Это был крошечный камешек, размером не больше трети ногтя мизинца. Но не простой камешек — он переливался всеми оттенками синего, будто под его поверхностью плескалось море.

— Камень Силы, — произнёс Рив, — Их находят в древних руинах, после Приливов, в некоторых тварях, да много где. Выменивают у торговцев, воруют… Кто-то даже говорит, что они падают с Ураниоса.

Он перекатил камень по ладони.

— Если вживить такой в тело — получишь способность. Силу, скорость, выносливость, способность управлять стихией, читать мысли — да много чего. Некоторые даже летать могут.

— Вживить? — я поморщился.

— Да. Они прирастают, как вторая кожа. Чешуёй. Потому и колдунов называют «чешуйчатыми».

Я тут же вспомнил лысого и острозубого эльфа, которого видел во время побега из форта, и чья татуировка на голове показалась мне странной.

Так это были магические камни⁈ Сколько же у него их было⁈

— Дай догадаюсь — чем больше «чешуи», тем сильнее колдун?

— Точняк.

Хрип заворожённо смотрел на ладонь Рива.

— Но это, — Рив снова спрятал камешек в мешочек, — всего лишь осколок. Настоящие камни больше. Сильнее. И опаснее.

— Почему?

— Потому что не каждый выдерживает их мощь, — внезапно произнёс Тур. Его голос прозвучал неожиданно тихо, — Многие сходят с ума. Умирают. Или превращаются в…

Он не договорил.

Тишина повисла тяжёлым покрывалом.

— В злобных тварей, которые хотят только человеческой крови. Так что, — Рив встал, отряхивая штаны, — если хочешь стать чешуйчатым, Хрип, тебе ещё охереть как повезти должно.

Хрип только стиснул зубы.

Между нами снова повисла тишина. Я же пристально посмотрел на Рива.

— А ты?

Он замер, и его пальцы непроизвольно сжали пустую кружку так, что костяшки побелели.

— Что «я»?

— Ты не рассказал о себе.

Щелбан заёрзал на месте. Даже Тур перестал чинить котелок и поднял глаза.

Рив медленно выдохнул через нос.

— А я, Краб, как и ты, нихрена о своей семье не знаю, — Его голос стал холодным, — Бродяги подобрали, когда я был ещё младенцем. Воспитали. Потом гвардейцы какого-то ублюдка из Элиона перерезали их всех за кражу хлеба.

Он швырнул кружку в темноту, и где-то в тёмном углу раздался глухой удар.

— Да и хрен бы с ними. Ладно, хорош болтать, симория. Завтра рано вставать. Будем пробовать разводку со сломанной рукой.

Сказав это, он скрылся в своей «комнате». Никто ничего не сказал.

Когда все разбрелись по своим местам, я полез в сумку за слюной вульфаров. Рана на груди пылала, но серебристая жидкость мгновенно охладила её. Затем я принялся осторожно менять повязку на руке — почти на ощупь.

— Жжётся? — прошептал кто-то в темноте.

Щелбан.

— Да.

— Значит, заживает.

Я кивнул, хотя знал, что он