Звезды в волосах - Барбара Картленд

Гизела подумала про себя, что у графини Штараи не было причин так сильно пугаться. Это ей, Гизеле, следовало бояться. Но она знала, что поступит недипломатично, если произнесет вслух свое замечание, и поэтому девушка ограничилась только несколькими словами сочувствия, когда графиня Фестетич, обессиленная приступом кашля, откинулась на подушки в углу кареты и закрыла глаза.

Они направлялись в замок Хок. Еще неделю тому назад Гизела горько посмеялась, если бы кто-нибудь сказал, что она будет путешествовать таким образом — разодетая в чудесные наряды и меха, с бриллиантовыми серьгами в ушах, в сопровождении фрейлины, с лакеем на козлах кареты, в которой ехали Фанни Анжерер, парикмахер императрицы, и ее камеристка Мария.

И все же это была правда, правда! И она — участница приключения, столь невероятного даже для нее самой, что она с трудом представляла, чтобы кто-нибудь смог поверить ей.

Она снова испытала изумление, граничащее с оцепенением, вспомнив, как императрица принялась объяснять ей свой замысел.

— Это была идея принца, — хохотнув произнесла она. — Сегодня, возвратившись с охоты, я получила письмо, прочитала его и говорю принцу: «Значит, два дня охоты будут потеряны; возможно, три, если мне придется остаться до понедельника». Тут он предложил:

«Пошлите своего двойника, мадам». Я сначала посмеялась над таким предложением, а потом вдруг поняла, что это выход.

— Но никто ни на секунду не поверит, что я — это вы, — сказала Гизела.

— А почему бы и нет? — спросила императрица. — Лорд Куэнби никогда меня не видел. Он стар, зрение уже подводит его, и, как мне кажется, он совершенно глухой. Это не будет увеселительной прогулкой, моя дорогая, можешь быть уверена. Он ясно дал понять, что других гостей не ожидается. Он хочет поговорить со мной, как написано в письме, но мне кажется, это будет очень односторонний разговор.

— А кто такой лорд Куэнби, мадам? И почему вы обязаны ехать к нему и даже на несколько дней? — недоумевала Гизела.

— Он был другом моего свекра, покойного императора, — пояснила императрица. — И он все время переписывался с моим мужем. Они обменивались длинными посланиями — скучнейшими эпистолами, уверяю тебя, я читала некоторые из них. А когда я сказала, что хочу поехать в Англию поохотиться, император настоял на том, чтобы я навестила его старинного друга. Естественно, я пообещала выполнить его просьбу. Я еще не знала тогда, что этот визит совпадет по времени с появлением капитана Миддлтона, который приедет специально, чтобы сопровождать меня на охоте; я не знала, что наступит отличная погода для охоты и что мне придется пожертвовать тремя драгоценными днями ради того, чтобы выслушивать воспоминания восьмидесятилетнего старца.

Императрица неожиданно протянула Гизеле руку.

— Я знаю, что могу показаться эгоисткой, — сказала она. — Но не думай обо мне плохо. Мне в жизни так редко выпадают удовольствия. Если бы ты только знала, что значит вырваться на волю, оказаться свободной и ничем не связанной, в окружении своих друзей, иметь возможность ездить верхом сколько тебе заблагорассудится. А мне и без того осталось так мало дней, так мало! В Вене я обязана быть к пятому апреля. Ну как можно потерять хотя бы один из таких дорогих дней?

— О, я понимаю! Я понимаю! — воскликнула Гизела. — Ну, конечно, я притворюсь, что я — это вы, если такое возможно! Если вы уверены, что лорд Куэнби ничего не заподозрит.

— Но почему он должен что-то заподозрить? — спросила императрица.

— Во-первых, мне далеко до императрицы, — сказала Гизела. — А кроме того, меня там увидят и другие — прислуга в доме, жители поместья.

Императрица всплеснула руками.

— Послушай меня, — произнесла она, — Если берешься за дело, то делать его нужно как следует. И если ты собираешься выдать себя за императрицу, то ты должна выглядеть в точности, как я. Мы одного с тобой роста и телосложения, так что мои платья подойдут тебе. Мой парикмахер — дорогая Фанни Анжерер — сможет причесать тебя в точности, как меня. Я дам тебе свои меха и драгоценности, а еще с тобой поедет одна из моих фрейлин. И ты все еще думаешь, кто-то засомневается и осмелится предположить, что ты вовсе не та, за кого себя выдаешь? Возможно ли, чтобы кто-то подошел ко мне и заявил: «Вы — не императрица Австрии?» Да им просто смелости не хватит. Кроме того, ты будешь путешествовать, само собой разумеется, как графиня де Гогенемз.

— Когда вы говорите, все кажется таким простым, мадам, — сказала Гизела.

— Все и будет очень просто, — с уверенностью заявила императрица, — Так, дай мне подумать. Сегодня у нас вторник. Ты должна приехать ко мне в четверг рано утром. Я пошлю письмо твоему отцу, в котором приглашу тебя погостить несколько дней у меня. Твой отец подумает, что это вполне естественно. А ты уедешь отсюда в пятницу утром. До замка Хок нужно добираться почти целый день.

Вот так все и решилось. Гизела отправилась домой в полном смятении чувств. Она настолько была погружена в свои мысли, что едва слышала брань мачехи на следующий день, едва замечала боль, когда та таскала ее за уши или волосы по комнате, крепко вцепившись в руку девушки, чтобы показать пыль на спинате , которую та якобы забыла вытереть.

— Так ты думаешь, что сможешь теперь задаваться, раз ты обедала с императрицей, — презрительно усмехалась леди Харриет, сопровождая свои слова яростным подзатыльником. — Я покажу тебе, что манерность и чванство в этом доме не пойдут тебе на пользу. Вытри клавиши, ленивая девчонка, а когда сделаешь это, отправляйся наверх и займись шитьем. Там тебе хватит работы на весь день.

Гизела не отвечала. Она ждала, прислушиваясь, не постучат ли во входную дверь с письмом-приглашением в Истон Нестон.

Проходили часы; Гизела начала уже думать, что императрица забыла о ней. От этой мысли ее охватило отчаяние. Наверное, императрица передумала, наверное, утром весь план замены одного лица другим показался ей чересчур фантастическим, чтобы принять его всерьез. Гизела совсем пала духом. Какие они были в Истон Нестоне все веселые, счастливые, молодые. Да они и не вспоминают о ней больше. Скучная, совсем еще зеленая деревенская простушка, которая по случайности имеет смутное, едва уловимое сходство с их любимой императрицей.

Но к вечеру приглашение прибыло. Его доставил грум, приехавший верхом, и отец, который только-только успел вернуться с охоты, распечатал конверт.

— От кого это? — грубо спросила леди Харриет.

— Императрица хочет, чтобы Гизела провела несколько дней с ней в Истон Нестоне. Завтра пришлют карету. У нас есть чернила?

— Не хочешь ли ты сказать, что собираешься отпустить ее? — воскликнула леди Харриет, пока сквайр, поднявшись из кресла, тяжело ступая, прошел к письменному столу, которым очень редко пользовался.