Прокурор - Анатолий Безуглов

Эту шутку он повторял не первый раз. Она ему явно нравилась.

— Вообще-то принято сначала к руководству, — пожурил он Ольгу Павловну. — Я ведь могу дать больше информации…

— Вот я и пришла, — несколько сухо ответила Ракитова.

— А теперь я занят, увы, — развел руками Самсонов. — Так что извините…

— У меня есть несколько вопросов, — настаивала Ракитова.

— Честное слово, Ольга Павловна, занят. Давайте завтра, а?

Ракитова растерялась. И не очень уверенно произнесла:

— Лучше сейчас…

Но тут же ругнула себя в душе: нет, с Самсоновым она решительно не умеет выдерживать соответствующий ее положению тон.

— С радостью бы, — усмехнулся Глеб Артемьевич. — Но московские товарищи не могут ведь ждать…

Он протянул ей руку, давая понять, что не изменит своего решения. И, выходя из приемной, добавил:

— Так что завтра… Звоните.

Ольга Павловна, едва сдерживая обиду и возмущение, вышла в пустой тихий коридор. Она поняла, что, делая ей шутливый выговор, Самсонов на самом деле не шутил.

«Ничего, — подумала Ракитова, — в понедельник вернется Захар Петрович и сумеет заставить Самсонова отнестись к нашей работе с должным вниманием. И еще посмотрим, что он скажет о нарушениях, обнаруженных сегодня…»

В проходной Ольга Павловна встретила молодую женщину, которая подвозила ее на автокаре. Она кормила грудью ребенка. Рядом пожилая женщина поправляла в коляске матрасик и простынку. Наверное, мать.

«Значит, и кормящие сегодня работали», — отметила про себя Ракитова. Еще одно нарушение закона о труде.

Субботний день участников конференции был посвящен, как выразился Ляпунов, культурному отдыху. В первой половине — поездка в музей-усадьбу известного русского художника прошлого века, вечером — посещение областного драматического театра. Давали спектакль по пьесе С. Родионова «Криминальный талант». Она была выбрана устроителями конференции, видимо, с умыслом, так как рассказывала о следователе прокуратуры.

Но Захару Петровичу Измайлову было совсем не до отдыха. После разговора с Зарубиным он всю ночь не сомкнул глаз, думая о том, как выпутаться из нелепой, глупой истории, в которую он попал. С утра в его номер забежал лосиноглебский прокурор поделиться впечатлениями о конференции, а заодно пригласить позавтракать в буфете гостиницы. Чтобы не показаться невежливым, Захар Петрович пошел с ним. В буфете наскоро перекусывали те, кто собирался ехать в усадьбу — автобусы уже стояли наготове. А ехали почти все.

За их столик опять подсел Петелин с бутылкой кефира и бутербродами. Он стал расписывать красоты мест, в которые их собирались везти. Это был дежурный маршрут для всех совещаний.

Узнав, что Захар Петрович остается (он сослался на неотложные дела), его стали усиленно уговаривать присоединиться к экскурсантам. Естественно, безуспешно.

— Сердечные дела? — весело подмигнул прокурор из Лосиноглебска.

— Скорее уж сердечно-сосудистые, — мрачно отшутился Измайлов.

А сам подумал: «Действительно, от моих неприятностей можно запросто схлопотать и инфаркт. Наверное, он так и случается. Живешь себе — и вдруг бац!» Захар Петрович тут же постарался отогнать от себя эти невеселые мысли. Он не мог решить для себя: хорошо или плохо, что областной прокурор поручил служебную проверку именно Владимиру Харитоновичу. Помимо служебных отношений у них была еще чисто человеческая симпатия друг к другу. И не потому, что Авдеев поддержал Захара Петровича в первый же год его переезда в Зорянск, когда он вступил в конфликт с тогдашним прокурором. Более того, как много лет спустя узнал Измайлов, Владимир Харитонович явился его «крестным отцом» при назначении на теперешнюю должность. По-настоящему у них завязались приятельские отношения в последние годы, с того дня, как они однажды вместе отдыхали в санатории возле Светлоборска. Авдеев родился под Новосибирском, в таежной деревеньке. И признался, что нет для него ничего милее, чем бродить по лесу. Все шутил: брошу, мол, прокуратуру, пойду в лесники. Помнится, в ответ на это Захар Петрович со смехом сообщил, что он оставил профессию лесника ради юстиции. Авдеев откуда-то узнал, что Измайлов увлекается лесными скульптурами, и, приехав по делам в Зорянск, непременно захотел посмотреть их. Наверное, понравились, потому что он выпросил одну.

Правда, Захар Петрович слышал, что и у Владимира Харитоновича есть хобби — вязание, но спросить об этом Авдеева не решался. И хотя никто и никогда не видел старшего помощника прокурора области по кадрам со спицами в руках, но сам он и его жена всегда носили шерстяные вещи явно ручной работы.

Короче говоря, Авдеев знал Измайлова не только как прокурора. Так что, казалось бы, он должен был подойти ко всей этой истории, в которой ему предстояло разобраться, без всякой предвзятости. А с другой стороны… Когда Захар Петрович бывал в Рдянске с Галиной, не зайти домой к Владимиру Харитоновичу — значило бы обидеть Авдеева и его жену. И каждый приезд в Зорянск Авдеев считал непременным и обязательным побывать у Измайловых. Он хорошо знал Галину и Володю, ту атмосферу, которая царила в их семействе. И вот теперь эта нелепая история… Что подумает Авдеев? Поверит ли?

Измайлов сидел в тихом номере, прикидывал так и этак, несколько раз снимал телефонную трубку и снова опускал на рычаг, никак не решаясь набрать номер Авдеева.

А решение пришло само собой, когда Захар Петрович попытался написать объяснительную записку, которую просил представить Зарубин. Он вдруг понял: наедине с бумагой ничего не получится. Ему нужен был живой человек…

— Владимир Харитонович, — сказал Измайлов после приветствия, Зарубин уже дал насчет меня указание?

И хотя они были на «ты», Измайлов умышленно опустил местоимение.

— Да, — чуть помедлив, ответил Авдеев. — А что?

— Хотел бы зайти… Можно?

— Добро… Жду.

«Вот и весь, как поется, разговор, — невесело отметил про себя Захар Петрович. — Иди разберись, как настроен сейчас Авдеев…»

Входил Измайлов в кабинет с раздвоенным чувством.

Владимир Харитонович сидел за столом, в очках, над какой-то книгой.

— Проходи, садись. — Авдеев снял очки.

У Захара Петровича несколько отлегло — встретили его на «ты». Но сам он решил обращаться на «вы».

— Почему не поехал на экскурсию? — спросил Владимир Харитонович.

— До поездки ли мне… — Измайлов даже несколько опешил.

— А что? — пытливо посмотрел Авдеев. — Встряхнулся бы…

— Встряхнули уже. Да так, что не приведи господь! Мучаюсь, пишу объяснение и не знаю, что писать…

— Как было, так и пиши, — спокойно посоветовал Владимир Харитонович.

— Я ведь прокурор, понимаю, что каждое слово, каждый факт… — Захар Петрович замолчал, махнул рукой: сами, мол, знаете.

— И я вот сижу и думаю, как тебя, прокурора, занесло в этот дом? Не мальчишка ведь, семейный человек…

— Значит, занесло! — произнес Измайлов, злясь на то, что Авдеев хочет, кажется, учить его морали.

— И здорово обложил тебя утром муж этой Марины Антоновны? — чуть усмехнувшись, спросил Авдеев.

— За милую душу!

— И правильно сделал.

— Как это?! — вскинулся Захар Петрович.

— А так… Хотел бы я посмотреть на тебя в его ситуации. Приходишь домой, а тут — незнакомец…

— Я бы сначала разобрался…

— А потом?

— Это уж судя по обстоятельства.

— Какие же у тебя? — спросил Владимир Харитонович уж без насмешки. Чай не к родственнице на праздник пожаловал, не к сестре, чтобы распивать вино и запросто оставаться на ночь!

Измайлов помолчал. Слова Авдеева задели его за живое. Смущал тон. Но он-то и помог найти силы выложить то, что, возможно, не сказал бы Захар Петрович, например, Зарубину.

— А может, была ближе, чем сестра, — проговорил он негромко.

Владимир Харитонович, как говорится, остолбенел. Зачем-то надел очки, потом снял и некоторое время не мог вымолвить ни слова.

— Так, так, — наконец обрел он дар речи.

— Вы хотели правду…

— Ну-ну… Так договаривай, — скорее потребовал, чем попросил Авдеев.

— Я же хотел жениться на Марине Антоновне! Мечтал, понимаете?!

— Это когда?.. — осторожно спросил Авдеев.

— Когда… Двадцать пять лет назад!

Владимир Харитонович откинулся на спинку стула и так сидел некоторое время, переваривая услышанное.

— И почему не женился? — спросил он.

Захар Петрович вдруг почувствовал в его словах простую человеческую заинтересованность и желание понять.

— Долго рассказывать…

— У нас время есть.

— Ну что ж, тогда слушайте…

И Захар Петрович рассказал о том парнишке, который приехал в Дубровск учиться на лесничего. Был у того парнишки друг Борька Межерицкий. Когда Измайлов учился на последнем курсе лесного техникума, Борис слег в больницу с воспалением легких, и выхаживала его стройная, молоденькая, симпатичная медсестра. Сначала Захар бегал навещать друга. А когда тот вылечился, продолжал приходить под окна больницы с охапками сирени, чтобы дождаться после дежурства медсестру. И хотя она была старше Измайлова, это его не останавливало: другую он не хотел бы назвать своей женой. Так, во всяком случае, думал Измайлов тогда.