Артефакт острее бритвы - Павел Николаевич Корнев

было в подтверждение своих слов сесть, но перестарался и провалился в беспамятство. Беляна крепко выругалась и убежала, а вернулась с дорожным саквояжем в одной руке и кружкой травяного отвара в другой.

— Останусь на ночь! — отрезала она. — Ты его не выходишь!

Тут бы мне её послать, но я и сам прекрасно понимал — нет, не выхожу. Так что кочевряжиться не стал, и вручил девчонке свою школьную форму. К тому времени, когда подошли соседи по каюте, черноволосая пигалица не только переоделась в мужское платье, подвернув штанины и рукава, но и с помощью очередного амулета вырвала из забытья Дарьяна, после чего споила ему всю кружку травяного отвара до последней капли.

— Это чего ещё? — удивился Лоб и покачал головой. — Не, боярин, мы так не договаривались! Вы тут, значит, миловаться будете, а нам в коридоре куковать?

— Никто ни с кем миловаться не будет! — отрезал я. — Без присмотра Дарьян точно загнётся, вот она за ним и поухаживает.

— Да я в порядке! — отозвался книжник. — Серьёзно!

Мы вновь ему не поверили. Босяки — тоже. Они переглянулись и пробурчали что-то вроде «в тесноте, да не в обиде», а фургонщику и парочке крестьян было и вовсе откровенно не до того, поскольку с ужина они вернулись бледно-зелёными, надолго в каюте не задержались и почти сразу убежали на поиски гальюна. Когда же стемнело и заметно усилилась качка, начало мутить и остальных. Мне — нормально. Я держался за счёт тех крох небесной силы, что раз за разом втягивал в себя предельным напряжением воли.

Спал урывками. Беспрестанно будили бегавшие в гальюн соседи, да ещё приходилось подменять Беляну. За ночь откачивали Дарьяна трижды. На завтрак выбрались лишь я да Лоб, остальным было не до еды. Только и могли, что потихоньку цедить травяной отвар, благо его разносили по каютам стюарды. Беляна не сказать, будто чувствовала себя совсем уж плохо, но безмерно вымоталась за ночь, вот и завалилась на мою койку отсыпаться.

Когда уже завтракали, вдруг оглушительно провыл корабельный ревун, а затем пароход замедлил ход и на верхней палубе началась непонятная суета. Все так к иллюминаторам кают-компании и прильнули.

— Пираты⁈

— Чудовища!

И сразу:

— Не, лодку спускают! Человек за бортом!

— Сверзился кто-то, — пробурчал Лоб и вернулся за стол.

Я последовал его примеру. Ел без всякого аппетита, всё больше прислушивался к разговорам. В итоге уяснил для себя, что помимо нас в земли антиподов плывут ученики школ Бирюзового водоворота, Расколотой тверди, Призрачных волков, Извечного полдня, Карающего смерча, Мёртвой руки и Багряных брызг. Нашивки со скалой и молниями, как оказалось, отмечали послушников братства Алатырь-камня, а священник сопровождал монахов из ордена Небесного меча. При этом сам отец Шалый был не из их числа, вроде как он отправился за море от Южноморской епархии.

Трепотню о том, что хорошо бы устроить зазнайкам-водникам весёлую жизнь, я пропустил мимо ушей, а на выходе из кают-компании утратил бдительность и оказался отловлен Огнеяром.

— Время медитации! — объявил тот, и пришлось тащиться на нос парохода, где между орудийной башней и надстройкой обнаружилась немалых размеров площадка.

Из всех представителей школы Огненного репья на занятие соизволила явиться хорошо если треть и, честно говоря, я позавидовал тем, кому свезло отсидеться по каютам. Погода испортилась, с неба посыпалась морось, было промозгло. Кругом куда ни глянь — одно только сливающееся с небом море. Жуть!

Ясно и понятно, что никто даже не пытался обрести какой-то там гармонии, все немедленно разбились на небольшие группки и больше шушукались, ёжась под пронзительными порывами ветра, нежели медитировали. Но зато удалось разузнать последние новости.

— Прикинь, кудрявая дурочка за борт скинулась! — просветил меня Лоб, переговорив со знакомыми.

— Ого! — поразился я. — Вытащили?

— Какой там! Камнем на дно ушла!

Мне как-то даже не по себе стало. Ещё даже до антиподов не добрались, а уже четырёх соучеников как корова языком слизнула! И то, что двоих записал на собственный счёт, ситуации ничуть не улучшало. Фигово путешествие начинается. Не к добру это.

Беляна же известию о печальной участи кудрявой Яси особо не удивилась.

— Говорю же: чокнутая! — прямо заявила она, вздохнула и пожаловалась: — Хотя ещё пара таких ночек, и я сама свихнусь.

Дарьян покраснел.

— Да мне уже лучше!

Книжник и вправду больше не напоминал полутруп, он даже сумел подняться на одном локте.

— Беляна, возвращайся к себе! Я в порядке!

— А чего это ты её гонишь? — возмутился Лоб. — Пусть остаётся! На раздевание в карты сыграем!

Девчонка насмешливо фыркнула и скрутила босяку фигу. Я распустил завязки мешочка с зачарованными раковинами, заглянул внутрь и сказал:

— Амулетов надолго не хватит.

— Будем экономить, — пожала плечами Беляна.

Валявшийся пластом Огнич оторвал голову от подушки и прохрипел:

— Они же от морской болезни? Дай хоть на полчасика, а то сдохну! Мочи нет больше терпеть!

Все выжидающе уставились на меня, я недолго поколебался и вручил одну из раковин фургонщику.

— Это вам на круг. Очерёдность только распределите.

— Ты чего⁈ — напустилась на меня девчонка. — Сам же говорил — надолго не хватит! И вообще, они на мои деньги куплены!

— Именно что — надолго не хватит, сколько ни растягивай! — попытался урезонить я пигалицу. — Начинай уже в себя небесную силу вбирать!

— Думаешь, это так просто⁈

— Да, — спокойно подтвердил я. — Нужно всего лишь полностью открыться ей и потянуться всем духом. Пытайся!

Дарьян закрыл было глаза, но девчонка тут же шикнула на него:

— И не думай, пока фрагменты абриса не стабилизируешь!

Книжник вздохнул и покладисто согласился:

— Как скажешь, Беляна.

— Ну а ты? — с усмешкой спросил я у черноволосой пигалицы. — Или будешь ждать, пока способности сами собой вернутся?

Та ответила пристальным взглядом.

— Почему ты так уверен, что всё получится?

Я оглянулся на соседей. Огнич с блаженным видом развалился на койке, остальные на пальцах распределяли очерёдность пользования амулетом от морской болезни. Никому не было до нас никакого дела, но я всё же вытянул девчонку из каюты и прикрыл за собой дверь. А дальше вобрал в себя небесную силу, после чего вытолкнул ту из руки, и пусть всё обернулось парочкой блеклых искр, Беляна охнула от изумления.

— Давай! — затем потребовала она.