Вихрь Бездны (СИ) - Ольга Ружникова

не происходило ничего. Потом… в зеркальной глубине вдруг исчезло отражение. Исчезло — и всё. Ни самой Эйды, ни даже комнаты…

Медленно-медленно, как из тумана, в Зерцале появились незнакомые серые стены, сводчатый потолок, зловещий полумрак, свечи у странного возвышения в центре…

Склеп. Или заброшенная часовня. Не хватает только полной луны и волчьего воя. Но первую с успехом заменяют тусклые факелы у стен и бледные свечи вкруг возвышения. Будто место для гроба. Нет, что тогда за ложбина вдоль черного камня? Вдоль… алтаря.

Комната колыхнулась, гладь Зерцала подернулась рябью…

— Подожди! — Эйда, закусив губу, вторично проколола руку. — Мирабелла Таррент, Мирабелла Таррент, Мирабелла Таррент!..

Зловещая сводчатая часовня вернулась. Но теперь от алтаря видны лишь три свечи и отблеск четвертой.

На первом плане — отдаленный вход. За ним скрыт непроглядно-черный коридор. И в нем кто-то есть. Кто-то, кто спешит сюда…

Часовня неотвратимо дрогнула. Но прежде чем видение погасло — отблески факелов обрисовали гибкий силуэт змеи. С головой ничуть не меньше человеческой…

2

Она сумела не закричать. Потому что бежать невозможно, а звать на помощь — некого. Теперь необходимо собрать все силы — чтобы правдоподобно солгать Учителю. Если он придет.

Эйда сама не знала, как и почему, но, глядя в Зерцало Истины, отчетливо поняла: нет у нее здесь никаких друзей, «братьев» и «сестер». Как и в любом другом месте. Ни у нее, ни у Мирабеллы. Раз уж Эйда — сумасшедшая мать, никак не желающая поверить в смерть ребенка, то лучше положиться на собственное мнение и во всём остальном.

Мирабелла — жива. Она — здесь, у этих! А вот сколько они обе теперь проживут — один Творец ведает. Или Темный…

Учитель не навещал Эйду уже несколько дней — и теперь ясно, почему.

Зато пришли другие.

Эйда узнала лишь одну из «сестер» — та как-то приходила вместе с Учителем. Остальных — как на подбор молодых, красивых и нарочито-скромно одетых в простые туники из белого полотна — старшая дочь Эдварда Таррента видела впервые. Уже знакомая «сестра» сообщила, что они пришли одеть Эйду для праздника.

То ли гостья, то ли пленница со вздохом отдала себя в руки… тюремщиц. Хотя уж что-что, а снять простое домашнее платье без шнуровки, с одним поясом, сумела бы и сама. Равно как и натянуть белую, как у прочих девушек, рубаху и распустить волосы. В монастыре прислуги не было.

Завтрак девы в белом принесли сюда же. Или это был ужин. Эйда давно потеряла счет дням.

Дамы удалились, пообещав вернуться через час.

Эйда осторожно отпила из бокала.

И от беспросветной тоски захотелось взвыть. Очередная ловушка! А ты чего ждала?

Учитель говорил, что «гостье» предстоит путешествие. Это и есть тот самый «праздник», ради которого ее собираются опоить невесть чем?

А вот возвращать им невыпитое вино нельзя. В монастыре Эйде не раз и не два пара крепких сестер вцеплялась в руки и плечи, а третья вливала в глотку сонную дрянь.

Дело ясно, как Светлые Сады Творца, куда Эйду Таррент никогда не примут. Ее опять использовали. Или попытались. А получив, что нужно, или, напротив, убедившись в полной бесполезности — нашли пленнице новое применение.

Значит — от вина нужно избавиться. Куда вылить? Как назло — в комнате ни единого пустого сосуда, кроме… Ну, разумеется!

Вне всяких сомнений, жидкости из этого бокала — в ночном горшке самое место! И сок из чаши пойдет туда же. Лучше перетерпеть жажду, чем бессмысленно улыбаться, когда придут резать. А что точно придут, можно уже не сомневаться.

Нож для фруктов не годится никуда — погнется сразу. Оббить края бокала? Сразу заметят. Шпилька?

Проклятие, да даже будь у Эйды настоящее оружие — она не умеет им пользоваться! Роджер Ревинтер вряд ли был хорошим бойцом — теперь ей это ясно. Но оказать ему серьезное сопротивление Эйда не смогла. Хоть вырывалась, царапалась и кусалась, как никогда в жизни… Ни до, ни после.

Творец милосердный, дай вырваться отсюда и вырвать из их лап дочь — если она здесь!

Эйда каждый день молилась Творцу — пока ее везли из Лиара в Лютену. Молилась с утра до ночи. Чтобы за ее грехи (раз их, наверное, так много!) покарали ее одну, а не Ирию и не Иден. Ири была лучшим человеком в подзвездном мире, но она погибла. А самая бесполезная из ее сестер до сих пор жива. И по-прежнему не способна защитить ни себя, ни собственное дитя!

— Творец милосердный, я помню, что на моих руках кровь Анри Тенмара, но молю тебя — я одна виновна, одна! Если с меня еще не довольно… если… Но Мирабелла ни в чём не успела провиниться! Возьми у меня, что хочешь, что я еще могу отдать! — но спаси мою дочь ради…

Ради кого можно молить Творца? Кто ему дорог?

— … ради твоих собственных детей!

Та женщина сказала: «через час». Если Творец не придет на помощь — Эйде и ее дочери осталось жить час.

3

Лунная дорога, сонные деревья, ветер в лицо. Всего лишь десять миль до поместья. Целых десять.

Диего держали там последних три месяца. Потому что его сестра с головой ухнула в волчью яму.

Все-таки принц отправится в Бездну вторым, а не первым. Он хоть не приходится своим жертвам дядей.

Творец милосердный, помоги спасти брата и сестру — и никто из них троих больше не ступит на землю Эвитана! Никогда.

Илладэн потерян. Аравинт — возможно, тоже. Но есть еще Идалия с ее солнечным морем и вольными городами — родина Лоренцо Винсетти. Есть Дарма с ее Университетом. На худой конец — есть островная Элевтерис. О нее не первое десятилетие ломает зубы отборный мидантийский флот.

А на самый крайний случай — существует Бьёрнланд. Тоже Север, но хоть не эвитанский. Без принца Гуго, графа Адора и дядюшки Валериана.

Только бы вырваться! К Темному врагов! Элгэ готова хоть всю жизнь скрываться под чужим именем, выдавать себя за мужчину. Готова даже отказаться от мести. Надолго или навсегда. Творец милосердный, да пусть живут хоть все мерзавцы подзвездного мира — только помоги!

Только бы получилось.

И Темный с ней самой — вырвался бы Диего! Всё равно жить с осознанием, что не уберегла, — еще страшнее. Творец, если ты и впрямь спасаешь невинных — вытащи из этого кубла Диего и Алексу!

Сама Элгэ — да, грешна, конечно, против Заповедей Священных Свитков. Слишком редко посещала церковь, не