Выборы в истории Российского государства в IX – начале XIX века - Ирина Минникес

Во-вторых, по утверждению самого автора «факт выборности на вече, выводимый в основном из частоты смены архимандритов, нельзя считать полностью установленным».[347] Значит, это событие не может служить аргументом в пользу выдвинутой теории.

В-третьих, против теории О. В. Мартышина свидетельствуют неоднократные упоминания летописца об «узкосоциальных» собраниях, именуемых вечем. Так, обсуждая конфликт с Александром Невским в 1255 г., «рекоша меньшии оу святого Николы на вече».[348] Интересно и то, что собрание «вятших», имевшее место в это же время, летописец вечем не называет, именуя его «съвет благ».[349] В Смоленске в 1440 г. «здумаша смоляне, черные люди, кузнецы, кожемяки, перешевники, мясьники, котелники Андрея силой сослати с города» и призвали на княжение Юрия Лигвеневича.[350] Часть бояр во главе с воеводой вступили в схватку с черными людьми, другие, не участвовавшие в побоище, «возмущенные тем, что они были отстранены от этих выборов, поехали жаловаться к великому князю Литовскому».[351] Но, несмотря на «одностайный», по обозначению летописца, состав избирателей, князь Юрий прибыл в Смоленск и стал княжить.

Разработка определенных требований к составу, при несоблюдении которых вече либо будет незаконным, либо вообще потеряет право называться вечем, объясняется желанием увидеть в вече государственный орган, подобный Земскому собору или Думе. Но вече, во-первых, институт догосударственный, сложившийся до формирования социальных и классовых градаций. Во-вторых, вече, как отмечалось ранее,[352] – институт непосредственной демократии, поэтому его нельзя ограничить рамками государственного органа.

Второе, что следует учитывать при анализе состава веча, – временной фактор.

Многие авторы особо выделяют в поздних собраниях «решающую» или «главенствующую» роль феодалов,[353] хотя речь об участии или неучастии в вече по социальным признакам не идет. Другая группа авторов связывает с хронологическими показателями качественные преобразования состава веча, и даже само существование народного схода. Например, И. Н. Данилевский говорит об «аристократическом» вече.[354] По мнению Н. Н. Андреева, вече прекратило существование из-за того, что «масса крестьян попала в зависимость от бояр».[355]

Безусловно, состав веча был нестабилен. Невозможно представить себе идентичные по составу веча даже в пределах одного десятилетия. Но эта нестабильность связана, скорее, с отсутствием четких рамок контингента и обязанности жителей участвовать в вече, а также с разным уровнем документального оформления состава участвовавших лиц, нежели с качественным изменением самого вечевого схода. Например, в новгородских грамотах 1266 г., 1270 г. и начала XIV в. фигурировали просто «старейшие, меньшие и весь Новгород».[356] В сравнении с ними акты второй половины XIV в. (В. А. Буров указывает точную дату – с 1372 г.[357]) более точны. Они начинают конкретизировать социальный состав участников: «от бояр, и от житьих людеи, и от чорных людеи, и от всего Новагорода».[358] Таким же образом, хотя чуть позднее, в 80-х гг. XV в., детализированы и полоцкие грамоты.[359] Однако это вовсе не свидетельствует о качественных изменениях состава веча. По мнению А. Ю. Дворниченко, изменения в клаузуле свидетельствуют об изменениях в структуре городской общины, но, «несмотря на растущую дифференциацию городской общины, жизнедеятельность ее продолжается в прежних формах».[360]

Третья проблема, связанная с составом веча, заключается в определении его реального состава.

Многие исследователи (Л. О. Плошинский, Н. X. Алешковский, Н. А. Рожков и др.), подчеркивают разницу между присутствием на вече и правом решающего голоса в нем. Л. О. Плошинский, исследуя вече «в собственном, нормальном значении этого слова», сделал вывод: «…судя по некоторым признакам, можем догадываться, что: 1) в вечевых собраниях этого рода имел право присутствовать всякий из граждан; но 2) право голоса, если не юридически, то по крайней мере фактически принадлежало по преимуществу представителям городскаго населения, сословию высших правительственных властей».[361]

Мысль о присутствовавших людях, не являвшихся членами веча, заслуживает внимания. Однако решение вопроса о том, кто из жителей составлял ту и другую группу напрямую зависит от нашего представления о составе веча в целом.

Учитывая многочисленность и противоречивость документальных данных, а также разнообразие их оценки различными авторами, необходимо выделить несколько направлений исследования. Представляется, что важнейшими направлениями в изучении проблемы состава веча должны быть:

– анализ социальных характеристик вечевых сходов;

– изучение круга участников веча с точки зрения половозрастных показателей и семейного статуса;

– исследование территориальных масштабов участия в вече.

Следует оговориться, что выделенные направления в известной мере условны: социальные характеристики напрямую связаны и с семейным статусом, и с возрастом, и с местом проживания. Поэтому при анализе одного направления неизбежны обращения к другим. Предложенная систематизация поможет упорядочить материал и выделить основные закономерности состава вечевых собраний.

3.2.1. Социальные характеристики круга участников веча

Позиции исследователей касательно социального состава веча можно разделить на две группы в зависимости от того, видят авторы в участниках веча представителей одного или нескольких классов.

Первая, не слишком многочисленная группа авторов (Б. Д. Греков, В. Л. Янин, М. X. Алешковский, Г. Бирнбаум) представляет вече социально однородным институтом.

Вторая, более представительная группа исследователей, в которую входят Н. Н. Андреев, В. Н. Вернадский, А. Ю. Дворниченко, В. Дьячан, В. О. Ключевский, А. Лимберт, И. Линниченко, М. К. Любавский, В. И. Сергеевич, С. Шпилевский, Б. А. Рыбаков, В. В. Луговой, Р. Г. Скрынников, И. Я. Фроянов и др., считает, что вече неоднородно по своим социальным показателям.

Основной аргумент авторов первой группы – немногочисленность участников веча. Приняв за аксиому, что участники веча сидели во время схода, и проведя эксперимент со скамьями, В. Л. Янин пришел к выводу, что вече – весьма немногочисленный по составу институт – 300–400 человек.[362] Этими же цифрами оперирует Г. Бирнбаум: «Вече не такое уж большое, ведь территория вокруг собора не больше чем 2000 кв. м… Предположим, что площадь была покрыта деревянным настилом со скамейками. При таких условиях площадь могла вместить только 300–500 человек…».[363]

Презумпция о сидящих вечниках основана на весьма немногочисленных фактах. Действительно, в летописи есть фраза о том, что «…Славляне в доспесех подселе бяху»,[364] но это может означать не только, что они сидели на чем-то, но и что они насели на кого-то. Это больше соответствовало ситуации – ведь на Ярославовом дворе, по свидетельству летописи, была настоящая сеча, окончившаяся разгоном заречан. Относительно другого упоминания о сидящих вечниках – в Киеве в 1147 г. – И. Я. Фроянов и А. Ю. Дворниченко верно подметили, что согласно Лаврентьевской летописи «множество народа… седоша у святое Софьи слышати», а по Ипатьевской они же «въставшем… в вечи».[365] Кроме того, летописец чаще всего пользовался фразой «сташа вечем».

Стоит отметить, что размер Ярославова дворища весьма значителен. П. И. Засурцев вслед за А. В. Арциховским утверждает, что раскопать все Дворище почти немыслимо (раскопанная площадь в 620 м за два сезона – существенное свидетельство значительных размеров дворища).[366] Вечевая площадь занимала часть этой территории, но какую именно – археологи не берутся точно указать. Кроме того, могла быть задействована часть уличных мостовых на примыкающих территориях. Поэтому эксперимент В. Л. Янина со скамьями и подсчетом возможного числа вместившихся на них людей весьма оригинален, но результаты его не бесспорны.

Интересно, что В. Л. Янин, М. X. Алешковский, Г. Бирнбаум допускают возможность присутствия толпы на вечевых собраниях: «его работа велась не за плотно закрытыми дверьми, а под открытым небом, в окружении толпы, неправомочной, но способной криками одобрения или негодования влиять на решения вечников»; «вече проводило свои дебаты на виду у публики, которая могла криками одобрения или недовольства убеждать себя, что принимает участие в принятии решения».[367] «Стало быть, – замечают авторы работы "Города-государства Древней Руси", – место для толпы, пусть неправомочной, все же нашлось».[368]