Воентур 4 (СИ) - А_з_к

— Как ты это узнал Пал Игорич? — С интересом спросил его я.

— Это уже тяжело раненый рассказал. Сразу на их предложение добровольно выдать комбатра никто не отреагировал. И они перед строем перерезали горло пятерым. Тут и проявил слабость один артиллерист. Указал на сына Сталина. Якова после этого опознали сразу — гитлеровцы знали, кого искать. Диверсантов не обмануло даже то, что старлей не успел натянуть гимнастерку, и был захвачен в нижней рубахе. Но при этом умудрился откусить мочку уха у одного, за что отгреб прикладом по лицу. Фингал был на большую часть лица, поэтому произошла заминка с выявлением его из общей массы. И вот тут начинается интересное…

— Что именно?

— Я так понимаю, что поскольку Яков прекрасно понимал, что в плен ему попадать нельзя, он ударил и повалил ближайшего эсэсовца и бросился к лесу, надеясь, что его застрелят по пути, благо белая нательная рубашка прекрасно заметна даже в темноте.

Но поднимать пальбу немцы не стали, а кинулись догонять его по тихому. Завязалась драка, и его начали избивать. Но мужик оказался с характером, кого-то он из догонявших достал, и тот в запале сунул в него нож. Рана, судя по описанию не тяжелая — сознание он не терял, но идти не может.

Затем на его глазах, видимо в качестве акции устрашения, казнили весь личный состав его батареи,

добивая контрольным выстрелом в голову, предварительно собрав все найденные по быстрому документы.Единственным исключением стал комиссар, которого опознали по нашитой на рукаве звезде: его не застрелили, а закололи, пригвоздив к стволу сосны двумя трехлинеечными штыками, вбитыми прикладами на треть длины.

Что ж, похоже, правы оказались именно те историки моего времени, что рассматривали версию о силовом захвате сына Сталина немецкой спецгруппой: судя по всему, Яков Джугашвили в плен определенно не сдавался. И то, что он все же был захвачен немцами, вовсе не случайность. Да и на батарее, скорее всего, все же имелся предатель или немецкий агент. За ним целенаправленно охотились — и, увы, эта охота увенчалась успехом.

— Его самого положили на носилки и вчетвером, чуть ли не бегом ушли в сторону северо-востока. — Закончил доклад Нечаев.

На несколько секунд повисло молчание. Если честно, то в первый момент я был сильно удивлен — почему диверсанты ушли с раненным Яковым практически в противоположном от линии фронта направлении.

А солнце тем временем поднималось всё выше и начало уже вовсю припекать. И я, и дед Павел начали истекать потом.

— Пошли в тенек Пал Игорич… А то тут сейчас мозги вскипят.

— И то правда командир. В штабной палатке вроде прохладно.

— Ну давай туда…

— Присаживайся Александр Андреич! — Дед Павел поднял с пола перевернутый стул.

Я, не ломаясь, присел.

Дед Павел начал по простому и без затей:

— В общем, так, дорогой ты мой, дела у нас очень хреновые!

— У нас? — Я в крайнем изумлении удивленно приподнял бровь. — С какого это, чтобы не ругаться матом, пуркуа?

— А ты думал⁈ Еще максимум час и тут вся округа на ушах будет стоять, набежит стадо козлов и будет из всех сил бодаться и землю копытами рыть.

— Ну допустим, а наша роль в этой кутерьме какая будет?

— Та самая, на кого возложат совсем не символически всевозможные грехи и предадут мученической смерти. Такой что поход в пустыню покажется наградой…

— Слушай, пока это все лирика и метафоры, что ты конкретно предлагаешь?

— Дело в том, полковник, что немцы не просто так на батарею навалились, это раз. И эти субчики утащили в лес раненного Яшку, это два! И ушли они не в сторону фронта, а наоборот в наш тыл, это три… Почему спрашивается?

— Давай мыслить логически… Идти долго не сможет, если вообще в состоянии это делать. Немцы, ясное дело, старлея не бросят, на руках понесут. Но далеко они его так не утащат, а уж через фронт…

— Правильно мыслишь…

— И я должен поднять в ружьё весь личный состав, чтобы прочесывать лес?

— Ну совсем-то уж за дурака меня не считай, Александр Андреич! Мы за это короткое время столько соли вместе съели…

— Ладно, не серчай…

— Да не серчаю! Тут есть у меня идея, похитрее чем лес чесать…

Дел Павел пододвинулся к столу и зашуршал листами развертываемой карты:

— Вот что бы ты предпринял при таких вводных, на месте немецкого командира?

— Я???

— Ты!!!

— Ну я бы запросил вертушку для эвакуации…

— Тут и сейчас вертолетов нет.

— Это понятно, но для борта нужна какая-никакая полоса…

— А вот тут есть загвоздка… Подходящие площадки в округе есть, только все они заняты нами, это с одной стороны. С другой десант понес потери, и в открытый бой они сейчас не полезут. Так что уходить будут максимально тихо. И вариант у них остается один-единственный — вот он! — Карандаш Нечаева указал точку на карте.

— Понятно. Пост ВНОС?

— Точно так! Он на недостроенном аэродроме базируется, и самолет там вполне сядет. Там мы их и перехватим. Если при этом возьмём живыми радиста и командира, такую комбинацию завернуть можно будет! — Мечтательно, совсем как пацан воскликнул дед Павел.

— А ты азартный Парамоша!

Неожиданно на столе зазвонил полевой телефон.

— Слушаю!

— Командир? — В трубке зазвучал голос Маркони.

— Он самый…

— Мы перехватили их радиограмму — они просят самолет.

— Куда?

Положив трубку, сказал Нечаеву:

— Ты полностью прав, они вызвали борт на недостроенный аэродром, где размещен пост ВНОС.

— Вот видишь, а ты «азартен… азартен…». Факты, логика и интуиция!

— Про свой немалый опыт в таких делах ты скромно промолчал… Мне вот интересно другое… Как они себе такую операцию представляют? Насколько я в курсе, пост постоянно на связи находится. Десять минут невыхода в эфир, и туда рванут комендачи ВНОСа. Самолет же за это время даже сесть не успеет. А если и сядет, то хрен взлетит под обстрелом! Думаю под это дело в воздух поднимут все истребители которые есть, и на обратном пути его или перехватят, или собьют!

— Немцы это понимают тоже… Там тоже, понимаешь ли, не лопухи — тебе ли не знать?

— Думаешь будет мощное истребительное прикрытие?

— К бабке не ходи…

Глава 11

В этот момент в палатку вошел командир-артиллерист.

— Старший лейтенант Мандрыкин. Старший командир батареи. — По-уральски окая произнес он.

— Отлично! — С радостью вырвалось у меня. — Сколько людей осталось на батарее?

— А что происходит товарищ полковник?

— Все вопросы потом! Сейчас ваша первейшая задача восстановить боеспособность батареи. Пока могу сказать только одно — на батарею, противником было совершено нападение. Есть потери. Вы вступаете в командование подразделением и добиваетесь полной боеготовности в самый короткий срок! Вопросы?

— А где…

— Старший лейтенант Мандрыкин! Вы командир батареи! Задачу я вам только что поставил! Исполнять!!!

После того, как командир вышел, мы с дедом Павлом вернулись к нашему разговору.

— Ну хорошо, куда направляются диверсанты с Яковом нам известно… А как ты Пал свет Игорич собираешься освободить старлея? Его же могут того…

— Вполне могут… Нужна изюминка…

— Как говорят в Одессе — «их есть у меня!»

Дед Павел построил всех наличных энкэвэдэшников и своих людей из диверсионного подразделения.

— Все вы знаете что здесь недавно произошло! И наша задача не допустить того, чтобы сына товарища Сталина противник смог переправить к себе в тыл. К каким это может привести последствиям я говорить не буду — сами догадаетесь, не маленькие… Сейчас диверсанты противника продвигаются пешком, по лесу и болотам к одному, нам уже известному месту. Вот таким образом сейчас все и обстоит, товарищи. У нас есть шанс, пусть небольшой, но есть. Мне нужны добровольцы! Прежде чем те из вас, кто изъявит такое желание, хочу повторить: мне нужны только добровольцы! — Нечаев, заложив руки за спину, прошелся перед строем. — Риск даже не просто высок он невероятно запределен! Что бы вы ясно понимали — вам предстоит не просто рисковать своей жизнью, многие из вас к этому привыкли, а самим сунуть голову в волчью пасть! И главное — ждать! Ждать команды! Любой из вас может быть убит и не имеет права поднять руку для своей защиты! Предупреждаю всех — старший лейтенант Джугашвили, немецкий радист и командир группы нам нужны живыми! Без никаких вариантов!