Камень, ножницы, бумага - Элис Фини
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Амелия. Амелия. Амелия.
Вскоре мое дыхание начинает выходить из-под контроля. Я чувствую, как сжимается грудь, словно тяжелый груз давит на легкие, и когда горло перехватывает спазм, представляю, как невидимые руки душат меня.
Через какое-то время наверху открывается люк, однако я все еще ничего не вижу.
— Ты в порядке? — звучит из темноты голос Адама.
— Нет! Что случилось?!
— Не знаю. Подозреваю, что отключили электричество. Я уронил дверь, когда погас свет, извини. Попытайся пробраться к ступенькам.
— Я… задыхаюсь!
До него долетают не только мои слова, но и хриплый звук моего дыхания.
— Где твой ингалятор? — кричит он.
— Не… знаю… сумочка…
— Где она?
— Не помню… кухонный… стол…
— Подожди здесь, — говорит он, точно у меня есть выбор.
Астма у меня с детства. Я росла у людей, которые постоянно курили, к тому же в городе, что, наверное, не могло не сказаться. Не все мои приемные родители учитывали интересы детей. Моя астма в наши дни не такая уж большая проблема, хотя все еще есть вещи, которые могут спровоцировать приступ. Например, когда оказываешься запертым в темном подземелье. Я продвигаюсь вперед, пытаясь найти ступеньки, ведущие наружу, но мои пальцы натыкаются только на влажную стену и холодное металлическое кольцо. Это заставляет меня содрогнуться. Если бы только батарейки фонарика не сели или у меня был с собой телефон! Я думаю о большом количестве свечей в библиотеке, сожалея, что у меня нет даже одной, но вдруг вспоминаю про спичечный коробок, который я использовала, чтобы их зажечь. Он все еще у меня в кармане.
Первая спичка, которой я чиркаю, гаснет почти мгновенно — это старая коробка.
Я использую вторую, чтобы попытаться сориентироваться, однако все еще не вижу ступенек и изо всех сил пытаюсь набрать достаточно воздуха в легкие.
Третья спичка ненадолго освещает часть стены, и я замечаю на ее поверхности множество царапин. Похоже, кто-то или что-то когда-то пыталось выбраться отсюда.
Я стараюсь сохранять спокойствие, дышать ровно, но тут пламя обжигает кончики моих пальцев, и я роняю последнюю спичку на пол.
Вокруг снова черно.
А потом я слышу это снова. Кто-то шепчет мое имя. Прямо за мной!
Амелия. Амелия. Амелия.
Мое дыхание слишком поверхностное, я уже не могу его контролировать, и мне кажется, что я сейчас упаду в обморок. Я кручу головой, но все, что вижу — это темнота. Затем слышу царапающий звук.
Адам
Поиски ингалятора Амелии затягиваются дольше, чем следовало бы.
Приступы астмы у нее непродолжительны и редки, вот только я всегда считаю, что нужно быть готовым к худшему. Жизнь заставила меня так думать, впрочем, меня это устраивает. Определить местонахождение сумочки моей жены никогда не было легкой задачей — даже для нее, а попытка в полной темноте угадать, где она могла ее оставить в незнакомом здании, требует времени. Времени, которого у нее нет. Нащупав, наконец, кожаную поверхность, я нахожу ингалятор и бросаюсь обратно к люку. Боб начал царапать дерево, и слышно, как плачет Амелия.
— Тебе нужно найти ступеньки, — кричу я.
— Как… ты думаешь, что я… пытаюсь… сделать?
Она задыхается.
— Хорошо, я спущусь.
— Нет! Не… делай этого, ты… упадешь.
— Перестань говорить и сосредоточься на своем дыхании. Я иду.
Я двигаюсь на ощупь, медленно, ступая осторожно шаг за шагом; звук панического дыхания Амелии ведет меня в темноте. Я нахожу ее на противоположной стороне от того места, где она должна была бы очутиться, и вкладываю ингалятор в ее дрожащие руки. Она встряхивает его, и я слышу две затяжки. Тут снова включается электричество, люминесцентная лампа на потолке оживает, и склеп заливает призрачным светом.
— Там, наверное, есть генератор, — предполагаю я, но Амелия не отвечает. Вместо этого она просто цепляется за меня, и я обнимаю ее. Мы стоим так в течение долгого времени, и я чувствую себя странно, оберегая ее.
В действительности я должен чувствовать вину, тем не менее я ее не ощущаю.
Амелия
Он крепко обхватил меня, и я позволяю это, пока жду, когда мое дыхание придет в норму. Я вспоминаю, что спросил консультант по вопросам брака на нашем самом первом сеансе. Зовите-меня-Памела, как прозвал ее Адам, всегда звучала так, будто точно знала, о чем говорит, но, признаюсь, мое доверие к ней слегка поубавилось, когда выяснилось, что она сама дважды разводилась. Что для вас значит брак? Я помню, как она промурлыкала эту фразу, и помню ответ Адама. Брак — это либо выигрышный лотерейный билет, либо смирительная рубашка. Он решил, что это забавно. Я — нет.
Муж целует меня в лоб, нежно, словно боится, что я могу сломаться. Но я сильнее, чем он думает. И умнее тоже. Этот поцелуй подобен анальгетику — не более чем нечто успокаивающее.
— Как насчет того, чтобы взять эту бутылку в постель? — спрашивает он, поднимая «Мальбек», и выводит из склепа, держа меня за руку. Иногда лучше позволить людям думать, что вы следуете за ними, пока не будете уверены, что не потеряетесь, оставшись наедине с собой.
В центре гостиной-библиотеки находится круглая деревянная лестница, ведущая к тому, что во времена часовни, вероятно, было балконом. Я предполагаю, что вся деревянная отделка оригинальна, она, безусловно, выглядит так, и каждая вторая ступенька скрипит довольно театрально. Боб бросается вперед, рысцой взбегая наверх, словно знает, куда направляется.
Я не могу не разглядывать фотографии на побеленных каменных стенах, мимо которых мы проходим. Серия черно-белых портретов в рамках начинается у подножия лестницы и тянется до самого верха, как фотографическое генеалогическое древо. Некоторые, обесцвеченные солнечным светом и временем, почти полностью стерты, но более новые — ближе ко второму этажу — находятся в хорошем состоянии и даже выглядят как-то знакомо. Хотя я не узнаю лица на них. И нет смысла спрашивать Адама, который даже себя не узнаёт в зеркале. Я вижу, что трех рам не хватает; светлые прямоугольные пятна и ржавые гвозди отмечают места, где они раньше висели.
Красная ковровая дорожка, удерживаемая на месте металлическими прутьями, проходит по середине лестницы — в отличие от холодного каменного пола внизу — и ведет на узкую лестничную площадку. Перед нами четыре двери. Все они закрыты и выглядят совершенно одинаково, за исключением того, что на ручке одной висит красная табличка «Опасно, не входить». Перед ней находится клетчатая корзина для собак, а также напечатанная на машинке записка, похожая на ту,
