Похищенные часы счастья - Оливия Уэдсли

Гюг стоял сейчас рядом с ней. Она вновь увидела в нем возлюбленного. Ее лицо дрогнуло, появившееся на мгновение выражение мягкости сделало прекрасными ее слишком правильные черты. Но настойчивость и упрямство, свойственные всем ограниченным натурам, снова взяли верх.

— Нет, — сказала она твердо, — и это, Гюг, мое последнее слово.

— А учение о милосердии… — начал он быстро, но быстро оборвал свою речь и вышел из комнаты.

Гюг весь горел от страстного гнева; он шел, не останавливаясь, по извилистым улицам, не замечая ни жары, ни пыли, не сознавая ничего, кроме собственной ярости и того, что рухнули все его надежды.

Наконец он очутился на мосту; на неподвижной темной поверхности реки светилась серебристая точка — отражение далекой звездочки. Гюг с удивлением спросил себя, как он попал сюда, и вдруг вспомнил, что сегодня в парламенте происходят исключительно интересные дебаты.

Гюг зажег спичку и взглянул на часы: была половина третьего. Он повернул в сторону своей квартиры. Уже светало, когда Гюг дошел до дома. Он бросился в постель, как был, одетый, и от усталости заснул мертвым сном.

ГЛАВА XI

Неожиданные новости

Гюг еще спал, когда Том вошел в его комнату в девять часов утра. Том приходил и раньше, но побоялся будить своего хозяина. Сейчас он стоял и нерешительно смотрел на него, затем очень осторожно кашлянул.

Гюг проснулся и поднял словно свинцом налитые веки.

— Вас просят к телефону, сэр, — сказал Том, как бы извиняясь. — Миссис Драйтон хочет немедленно поговорить с вами.

— Хорошо, — ответил Гюг.

Он прошел в соседнюю комнату.

— Алло, Ви! — сказал он в трубку.

— Алло, дорогой! Кендрик сказал мне, что тебя не было вчера в парламенте, и я беспокоилась, не болен ли ты. Ты здоров? Прекрасно… Ты будешь сегодня у нас? Что? Ты уезжаешь за границу? Но почему?… Диана? О, разве ты не знаешь, разве она ничего не сказала тебе? Она уехала, даже не предупредив меня о своем намерении!

— Я плохо понимаю! — воскликнул Гюг. — Ди уехала? Уехала, куда?

Он услышал голос Виолетты, ровный, безмятежно спокойный:

— Уехала совсем. Гюг, не можешь ли ты приехать ко мне, я хочу о многом с тобой поговорить.

— Я сейчас еду к тебе, — ответил Гюг.

За десять минут он оделся, через пятнадцать был на Сауз-стрит.

Виолетта ждала его в маленькой гостиной. Гюг подошел к ней и, не обращая внимания на протянутую ему руку, стал рядом, глядя на нее холодными злыми глазами.

— Слушай, — сказал он ей. — Ты подстроила все это. Я знаю. Я уверен в этом. Ты обо всем догадалась, и вот…

— Я сообщила Диане, что ты женат, — сказала Виолетта тихо.

Она стояла у стола, судорожно ухватившись пальцами за его угол. К ее удивлению, выражение злобы сразу исчезло с лица Гюга. Она ждала, что он разразится гневной тирадой, потоком слов, полных упреков. Она приготовилась с твердостью выдержать натиск, но последовало лишь глубокое молчание.

Наконец Гюг заговорил, и слова его удивили ее еще больше, чем то спокойствие, с которым они были произнесены.

— Ты думаешь, что Диана не знала об этом?

Виолетта посмотрела на него широко раскрытыми глазами. Она все время считала, что исполняет его желание, скрывая от Ди, что он женат. А теперь, оказывается, он не предполагал даже, что Диана может не знать об этом.

— Значит ты… ты вовсе не хотел скрыть это от нее, — пробормотала Виолетта.

Она увидела, как волна крови залила его лицо.

— Я совершил в жизни много глупостей, — сказал он сквозь зубы, — но никогда не был подлецом. Значит, ты на самом деле считала, что я скрывал от Дианы то, что я женат, и старался, чтобы никто ей не открыл этого? Но разве в таком случае ты первая не подумала бы, что я затеял глупую и рискованную игру? Ведь каждый случайный знакомый, знающий меня и Гермиону, мог в любую минуту открыть Диане эту тайну.

Виолетта быстро подошла к нему.

— Прости меня, Гюг! — сказала она с дрожью в голосе. — Я знаю, что повредила тебе, но я думала, что Ди для тебя лишь минутное увлечение, скоропреходящее развлечение, и я считала, что в таком случае тебе не стоит пускаться во всякого рода объяснения. Я сказала об этом Ди, когда увидела, когда поняла, что она сильно увлечена тобой. Ведь она по сравнению с нами — настоящий ребенок, а в молодости страдания так больно ранят! Я хотела предостеречь ее от дальнейшего увлечения, помешать ей сильнее полюбить тебя. Мы сегодня все утро говорили об этом, и она взяла с меня слово, что я не скажу тебе, куда она уехала.

— У нее ведь совсем нет денег, — сказал Гюг машинально.

— Я урегулировала эту сторону дела, — поспешно ответила Виолетта. — Можешь быть спокоен, Гюг, она будет в полной безопасности, и ей не придется снова нуждаться.

Она нежно обняла брата.

— Гюги, не принимай этого близко к сердцу, — она слегка улыбнулась. — Все проходит, все рано или поздно кончается. Ты должен согласиться с этим; во всяком случае, ты всю жизнь придерживался подобного взгляда.

— Каждый согласен с таким взглядом, когда это не касается его слишком глубоко, — сказал Гюг мрачно, — но когда действительность предъявляет свои права и показывает свое истинное лицо, этот взгляд рассеивается как дым. Ты можешь мне не верить, но я люблю Диану. Я думаю, что полюбил ее с первой же встречи. Она — то настоящее, что вошло в мою жизнь на смену всему преходящему, и я считаю, что вполне заслужил наказание, которое несу сейчас и буду нести до самой смерти… Всей своей предыдущей жизнью я вполне заслужил то, что, наконец, случилось. Я узнал, что такое любовь, но… слишком поздно.

Он поднялся со своего места, подошел к открытому окну и стал смотреть на освещенные солнцем деревья парка, на солнечные блики, дрожащие на их листьях.

Затем снова заговорил глухим голосом:

— Любовь — самое прекрасное из того, что есть в жизни, — ждала меня. Я же не знал об этом и довольствовался мимолетными увлечениями. А теперь, когда открылась эта единственная в моей жизни возможность, уже поздно!

— Но Диана еще такой ребенок, — заметила Виолетта. — Я отдаю должное ее свежести, ее очарованию, но, Гюги, ты ведь не думаешь…

Он быстро обернулся. Его глаза сверкали. Лицо словно окаменело.

— Я думаю только об одном. Я знаю одно, — вскричал он, — Диана — та единственная женщина, которую я хотел бы иметь своей женой, своим другом. Я знаю, о ком ты думаешь, критикуя Ди. Ты вспоминаешь о всех тех женщинах, с которыми я играл в любовь. Но я говорю тебе, что ни одна из них, даже самая красивая, даже самая обольстительная, недостойна мизинца Ди. Ты можешь думать, что я безумен, но мое безумие — это та высшая мудрость, которую я наконец постиг. Еще раньше, чем ты сказала мне, что Ди уехала, я решил покинуть Англию…