Пятьдесят на пятьдесят - Кавана Стив

Луис Брукс переехал в Эджуотер еще в семидесятых. В то время он работал полицейским в Нью-Йорке, а напарником у него был Джерри Блок, отец Мелиссы. Именно Джерри и уговорил ее отца переехать сюда. Недвижимость тогда стоила дешево, поскольку как минимум за сотню лет земля здесь была основательно отравлена производителями кукурузного масла и химикатов. Обе семьи поселились бок о бок на Аделаида-плейс. Это было волшебное время – детство в маленьком городке с подругой, которая воспринималась как сестра. Жизнь была прекрасна. То есть до той поры, пока Джерри Блока не арестовали.

Когда перед ней наконец открылся дом в колониальном стиле, в котором она выросла, икры у нее уже горели огнем, а ступни болели после подъема. Кейт взбиралась на холм в туфлях на каблуках – кроссовки остались в ящике стола на работе. Она уже поднималась по кирпичным ступенькам крыльца, обрамленным крашеными деревянными перилами, когда входная дверь открылась словно сама собой.

Кейт ожидала увидеть своего отца – седого как лунь семидесятилетнего старика, который по-прежнему думал, что ему сорок пять. Луиса Брукса – именно «Лу-иса», и никаких там «Лу-и». Носил он обычно клетчатую ковбойку и рабочие брюки, а его морщинистое, но приветливое лицо всегда было слегка перепачкано краской или машинным маслом, а то и тем и другим одновременно.

Но дверь открыл не отец. Вместо этого она обнаружила, что смотрит на высокую, эффектную молодую женщину. Черные волосы той, длинные на макушке и зачесанные назад, были растрепаны по бокам. На ней была черная джинсовая куртка, темно-синие джинсы и зеленая рубашка. Никакой косметики. Только широкая улыбка на лице. Это была лучшая подруга Кейт, Мелисса Блок.

Мелисса на несколько лет уезжала из родного городка – после поступления на службу в полицию ее частенько переводили в различные подразделения по всей стране. Полгода назад она досрочно уволилась из органов и переехала в свой старый дом по соседству с домом отца Кейт. Это стало большим облегчением для Кейт, которая жутко скучала по Мелиссе с самого момента ее отъезда. Теперь Блок зарабатывала себе на жизнь в качестве внештатного инструктора полиции Нью-Йорка – вела курсы повышения квалификации по вождению, технике силового задержания и следственной практике. В свободное время Луис тоже не давал ей сидеть без дела, регулярно обращаясь с просьбами помочь с какой-нибудь очередной самоделкой – когда, по его словам, было не обойтись без дополнительной пары рук. И Кейт, и Блок знали, что на самом деле Луису не требовалась никакая помощь – ему просто нужна была компания.

– Разве ты не должна быть сейчас на работе? – спросила Блок.

– Я взяла на это утро отгул, – ответила Кейт.

Склонив голову, Блок несколько секунд пристально смотрела на Кейт, прежде чем отойти в сторонку и пропустить ее в дом. Кейт знала, что подруга на это не купилась. Хотя проблемы на работе занимали все мысли Кейт двадцать четыре часа в сутки, она еще никому о них не рассказывала – даже Мелиссе. Это была ее личная проблема, так что она твердо решила не раскисать, держать язык за зубами и просто перетерпеть происходящее. На кухне Луис уже разливал кофе. На щеке и воротнике рубашки у него красовались какие-то темные пятна – то ли краска, то ли смазочное масло. Если он и заподозрил неладное по причине подобного визита в рабочее время, то никак этого не показал. Кейт подумала, что наверняка он просто рад ее видеть. Луис вручил Кейт и Блок дымящиеся кружки, и все уселись за кухонный стол.

Сделав глоток, Кейт ощутила, как теплеет на душе. Дело было не только в кофе – было что-то безопасное и целительное в том, чтобы находиться сейчас дома с отцом и лучшей подругой. Помимо того, что они с Блок были соседками, а их отцы – друзьями, Кейт всегда ощущала более сильную связь с ней. Обе не могли и дня провести без книжки и обладали высоким интеллектом, но все-таки в чем-то неуловимо отличались друг от друга. Кейт была единственной в классе, кто был способен запросто управиться даже с самой сложной экзаменационной задачей, в то время как Блок единственная во всей школе могла в любой момент сказать, у кого из учителей любовная интрижка, и с кем, и как долго.

– Почему ты не на работе? – спросил Луис.

– Я взяла на это утро отгул, – повторила Кейт.

Блок с Луисом обменялись взглядами, но ничего не сказали.

– А мы тут с Мелиссой просто говорили о древесине. Она собирается что-нибудь сегодня прикупить, чтобы сделать шкафчик. Ей самое время обзавестись хоть какой-нибудь мебелью.

– Мне много не нужно, – тут же вмешалась Блок.

Кейт улыбнулась. Подруга могла попросту купить любую мебель, но у Луиса заканчивались проекты. Изготовление шкафчика заняло бы его как минимум на пару недель.

– Твой отец сказал мне, что ты представляешь интересы Александры Авеллино, – сменила тему Блок.

– Ой, да нет, ее интересы представляет наша фирма. Я просто в команде. Работаю на подхвате. Проверка фактов, ведение записей, такого вот всё рода…

Прежде чем Кейт успела закончить, как у нее задрожала нижняя губа. Отец инстинктивно потянулся к ней, коснулся ее руки, и события последних нескольких дней посыпались из нее как из дырявого мешка. Правда, она так и не осмелилась сказать отцу, что подвергается сексуальным домогательствам со стороны своего босса. Луис хранил дома несколько пистолетов, на один из них даже имелась лицензия. И он был нью-йоркским копом старой закалки, так что вполне был способен объявиться на пороге у Леви, ткнуть ему в рожу стволом тридцать восьмого калибра и напомнить наглецу о кое-каких правилах поведения.

Кейт рассказала им об утренних событиях и угрозах Леви. Отец отвернулся, постукивая правой подошвой по полу. Она увидела, как Блок нетерпеливо подалась вперед.

– Он назвал тебя малышкой? О, какая прелесть… А ты что ему ответила? – спросила та, упершись локтями в стол и даже вытянув шею, чтобы не пропустить ни слова из той потрясающей тирады, которую, по ее мнению, явно выдала Кейт в ответ на «малышку».

Но та лишь покачала головой:

– Ничего я не ответила. Просто не смогла.

Явно не уловив суть истории, Блок на миг растерялась, а затем пристально посмотрела на Кейт – как будто пытаясь понять, что же случилось с ее подругой, которая умела осадить любого парня одним-единственным взглядом, а в споре на повышенных тонах всегда одерживала верх. В те дни Кейт была крепким орешком. Могла в случае чего вступиться и за Мелиссу, и уж точно не стала бы терпеть оскорблений, причем от кого угодно. Еще в раннем возрасте Кейт отлично умела ранить словами – они и были ее главным оружием.

Ее отец допил свой кофе и, стараясь по своему обыкновению избежать излишне серьезного или даже просто хоть в чем-то значимого разговора, предложил:

– Пойдем-ка покормим птичек.

Кейт последовала за подругой и отцом в мощеный дворик, где стояли две большие кормушки для птиц. На жердочке одной из кормушек сидел одинокий зеленый попугай. В Эджуотере такая картина не была чем-то из ряда вон выходящим. Это был один из довольно многочисленных здесь попугаев-монахов. Никто точно не знал, как и почему эти птицы вдруг стали гнездиться в Эджуотере – такие в Нью-Джерси в жизни не водились. Некоторые утверждали, будто бы они удрали из лопнувшего упаковочного ящика в аэропорту Кеннеди в шестидесятых годах. Однако никаких подтверждений тому не имелось.

Кейт помогла отцу наполнить кормушку семенами и орехами, которые он хранил в старом бочонке, а ее подруга наблюдала за обоими. Через несколько минут она произнесла:

– Мне пора бежать, Луис, – можно я заберу эти…

– Да, конечно, – отозвался тот, после чего засунул руку поглубже в бочонок и рылся в его содержимом, пока не нашел искомое. Когда он вытащил руку, в ней был желтый конверт с мягким наполнителем, который он и передал Блок.

– Это последние из денег твоего отца. Здесь всего пара штук. Надеюсь, они принесут тебе удачу, – добавил он.

Кейт отвела взгляд. Джерри Блок не был продажным полицейским, как кое-кто думал. Он просто отказался стучать на своих коллег-копов, замеченных во взятках и прочих злоупотреблениях, а поскольку наказывать было некого, руководство полиции Нью-Йорка решило повесить всех собак на Джерри. Остальные сотрудники отдела собрали тогда деньги для его семьи. Деньги наверняка были грязными, но попавшего в такой переплет Джерри это уже не волновало. Кейт всегда это знала, но теперь она была юристом. Да еще судебным. Она была обязана сообщить об этом куда следует, но никогда бы этого не сделала. Ни за что на свете. Это было семейное дело.