Чепай - Михаил Лапиков

— Небельверферов, — торопливо пояснил Харитонов. — Огнедымопостановщиков. Нас могут разве что ослепить, и то, пока не прогорит смесь на защитных линзах, но вот поезд…

Да уж.

В голову Вашей Покорной крайне не вовремя стукнулась мысль, что с точки зрения типичного на всю голову военного, пара составов у моста несомненно заслуживала куда больше одной струи огнемёта. Мало того, что им выдан целый боевой колосс охранения, так ещё и под бомбами делает выбор между железнодорожной пушкой и поездами в пользу этих самых поездов! Хочешь, не хочешь, а задумаешься, кто же на тех поездах в таком разе должен ехать!

В этом случае, две боевых машины посреди чужой территории, пусть даже без единого намёка о сопровождении техникой полегче, начинали выглядеть сравнительно логичной авантюрой предприимчивого командира.

— Объяснять, что мы просто драпаем вместе, полагаю, несколько поздно, — задумчивое бормотание под нос, к счастью, не вышло за пределы термен-камеры.

Оба колосса противника, тем временем, неумолимо приближались. Обладатель бронедвери двигался не очень быстро, но целеустремлённо. Вторая махина, "Седан", держалась чуть позади и в стороне — хотя явно могла двигаться куда расторопней спутника.

— Защитник попробует связать нас боем, — сказал Харитонов, — чтобы фланговый мог проскочить. Мы быстрее, но их двое…

Защитник? Фланговый? Слова лейтенанта навевали какие-то совсем не те ассоциации. Мы же не в футбол играли, в конце-то концов!

Хотя…

— Эй, Харитонов! — Вашу Покорную охватило истерическое веселье. — А мы тогда кто, форвард, или голкипер?

— Хав, — несмело засмеялся тот.

Полузащитник, стало быть? Первая мысль — лейтенант нам безбожно льстил. Если бы "Чапаев" с так называемым экипажем тянул хотя бы на половину защитника, Ваша Покорная вздохнула бы куда спокойнее. Вторая мысль — Харитонов просто не имел представления, с кем связался.

Ну, что же, до наглядной демонстрации наших реальных возможностей оставались считанные мгновения. Судя по тому, как двигались навстречу "Седан" и "Оглаф" — халявы не предвиделось.

А значит, оставалось лишь одно.

Нападать.

Рывок в обход неповоротливой туши "Оглафа" к "Седану" встретил более чем ожидаемую реакцию. Французский трофей резво шарахнулся в сторону бронированного по уши спутника. Тот бухнул кромкой щита о землю и торопливо выставил навстречу "Чапаеву" копьё с бешено крутящимся наконечником.

— Осторожней! — нервно воскликнул Романенко.

Рефлекторный удар щитом по копью выбросил настоящий фонтан искр. В левой руке отдалась противная вибрация. Буровая головка оставила на бронированной поверхности хорошо заметные борозды. Ответный удар кувалдой без особого толку завяз в толстой плите бронедвери.

— Назад! — предупреждение Романенко пришлось как нельзя вовремя. Второй противник на удивление резво проскользнул мимо бронированного товарища, и на ходу ткнул булавой в нашу сторону.

Не сдай "Чапаев" назад, мы бы наверняка потеряли равновесие. Так — удар бессильно скользнул по наплечнику.

— Берегись! — туша "Оглафа" почти незамедлительно пришла в движение. Шаг, доворот корпуса, тычок — и копьё снова пришлось отбивать в сторону.

— Так нечестно! — обиженный вопль Ксении прозвенел в ушах куда лучше, чем того мне хотелось. — Они сразу вдвоём нападают!

Пионерка чёртова.

Бой, видите ли, ей нечестный.

Шаг в сторону француза оборвался на полдороге — "Оглаф" не отличался подвижностью, но длина его копья успешно это компенсировала. Француз мог плясать вокруг своего более массивного спутника буквально как хотел. Попытки его достать неминуемо упирались либо в массивную бронедверь, либо в новый тычок исполинского копья.

Где-то в глубине души капля за каплей закипало раздражение.

Вредная эмоция, но что поделать. Необходимость отвечать за кого бы то ни было, кроме себя, никаких иных чувств у нормального человека и не вызывает. Особенно — с такими ставками!

Впрочем…

Шаг в сторону подтвердил догадку. Оба колосса всерьёз увлеклись нами. Двинься они к мосту — и понятия не имею, получилось бы вообще их остановить. Но сейчас обе махины привлекал только "Чапаев" — и этим следовало пользоваться.

Ещё несколько шагов прочь, всё быстрее и быстрее, и француз, наконец, оставил своего медлительного спутника позади.

Зря.

Удар кувалды "Чапаева" обрушился на "Седан" без тени жалости. Колосс буквально содрогнулся, и сдал на шаг назад. Очень хотелось верить, что его пилот ощутил этот удар столь же отчётливо.

Новый удар, кромкой щита в голову, не дал ему прийти в себя. Неубедительный тычок булавой в сторону "Чапаева", ответный удар кувалдой в грудь, и "Седан" тяжеловесно упал на землю.

— Быстрее! — выкрикнул Романенко. — Второй на подходе!

Не хватило нам буквально каких-то секунд. Поверженный враг смог защититься даже в таком плачевном состоянии. Более чем убедительно смог.

По ушам резанул пронзительный свист. Две тугие оранжево-багровые струи выплеснулись откуда-то с боков похожей на рыцарский шлем головы колосса. Прямо с земли — но свою цель обе нашли.

Первая бестолково размазалась по груди "Чапаева", но вторая превратилась в чёрно-багровое марево перед глазами. Липкая огнемётная смесь повисла на защитном остеклении "Чапаева" — и целиком перекрыла обзор.

Шок от внезапной атаки вызвал рефлекторный шаг назад — и болезненное ощущение чуждости исполинского металлического тела.

— Синхронизация девяносто, падает! — отчаянно выкрикнула Ксения.

— Женя, соберитесь! — потребовал Романенко. — Воду на колосники!

— Есть! — откликнулся Арон Моисеевич. Откуда-то из-под бронепластин лицевой маски "Чапаева" хлестнули тугие струи пара. Большую часть пылающей смеси просто унесло с корпуса. Унесло как раз вовремя, чтобы увидеть, как неумолимо приближается наконечник бура подоспевшего наконец, бронированного по уши защитника.

— Хр-р-р-рясь! — если первый удар, по щиту, воспринимался не более как сторонний противный звук, этот оказался всё равно что бешеным отбойным молотком под рёбра.

Позорный не то вскрик не то всхлип удержать не получилось. Колосс шатко переступил назад и едва успел неверным движением отбить следующий удар. Ещё пара, куда более уверенных, но тут сбоку опять вынырнул "Седан", ткнул булавой, и наш "Чапаев" снова потерял равновесие.

— Выпустите меня! — за всей этой суетой про лейтенанта Харитонова просто забыли. — Выпустите меня немедленно!

Звучало это натуральным паническим воплем. Реакция… соответствовала. Его крики просто игнорировали.