Трое в снегу - Эрих Кестнер

— Завтра он хочет чистить дымовую трубу! — доложил швейцар. — Это его давнишняя мечта.

— Убиться можно! — сказал директор и покинул дядюшку Польтера, погруженного в мрачные раздумья.

Тайный советник Тоблер, он же господин Шульце, сгибаясь под тяжестью рюкзака, вернулся в отель через два часа. Впрочем, он никогда еще не вел столько занимательных бесед, как в это заполненное странными покупками время. Часовщик, например, всеобъемлюще разъяснил ему политическое положение в Восточной Азии и просветил насчет растущего экономического влияния Японии на мировом рынке. Аптекарь защищал гомеопатию и пригласил его как-нибудь вечерком распить бутылку красного в деревенском трактире. Белокурая продавщица в парикмахерской приняла его за мужа рассыльной. А торговец хозяйственными товарами шепотом пообещал ему проценты за крупные покупки в будущем. Он свалил рюкзак на кухне и отправился к себе на шестой этаж, чтобы записать расходы по списку. Открыв дверь в мансарду, он обнаружил там гостя. Незнакомый, хорошо одетый человек лежал под умывальником лицом к стене, усердно стучал молотком и, казалось, не заметил, что он уже не один в комнате. В эту минуту он даже начал насвистывать.

— Что вам угодно? — спросил Шульце громко и строго. Незваный гость подскочил, ударившись затылком о край стола, и, пятясь задом, выполз на белый свет.

Это был Кессельгут! Сидя на корточках, он с виноватым видом смотрел на хозяина.

— Да вы рехнулись! — сказал Шульце. — А ну-ка встаньте!

Кессельгут поднялся, отряхнул брюки и начал массировать ушибленный затылок.

— Что вы делаете под моим умывальником? — продолжал допрос Шульце.

Тот указал на большую картонную коробку, лежавшую на стуле.

— Я починил штепсельную розетку, господин тайный советник, — сказал он смущенно. — Она была неисправна.

— Не надо мне розеток!

— Ну как же, — сказал Иоганн и извлек из коробки сверкающий никелем рефлектор. — А то вы застудитесь до смерти.

Он поставил прибор на стол, опять полез под умывальник, сунул вилку в розетку, вылез и встал в ожидании.

Постепенно спираль рефлектора накалилась, розовый цвет перешел в красный; и вот они ощутили, как ледяная мансарда наполнилась живительным теплом.

— Вода в тазу оттаивает, — сказал Иоганн и радостно взглянул на своего повелителя.

Тоблер почувствовал этот взгляд, но не ответил на него.

— Вот ящичек сигар, — робко сказал Кессельгут. — Несколько цветочков я тоже достал.

— А теперь извольте за дверь! — молвил тайный советник. — Вам надо было стать Дедом Морозом!

Тем временем Хагедорну тоже нанесли визит. В дверь постучали. Лежа на кушетке, он крикнул: «Войдите!» — и спросил:

— Ты что так поздно, Эдуард? Но гость ответил:

— Меня зовут не Эдуард, а Гортензия.

Короче говоря, это была госпожа Каспариус! Она пришла поиграть с сиамскими кошками. И сразу же занялась ими, усевшись на ковер. Наконец она решила, что достаточно проявила себя другом животных, и перешла к истинной цели своего посещения.

— Вы уже три дня здесь, — сказала она с упреком. — Давайте завтра устроим прогулку? Возьмем с собой ленч и пойдем к Ламбергской долине. Там полежим на солнце. Кого первого хватит солнечный удар, тот и загадает желание.

— Нет у меня никаких желаний, — возразил молодой человек. — Даже солнечного удара не хочу.

Она расположилась в просторном кресле, подобрав ноги и обняв руками колени.

— Можно сделать и так, — тихо сказала она. — Уложим чемоданы и уедем. Гармиш вам нравится?

— Насколько я знаю, Гармиш чудное место, — ответил он. — Но, вероятно, Эдуард не позволит.

— Какое нам дело до Эдуарда? — сердито спросила она.

— Он исполняет роль матери при мне.

Она покачала головой.

— Можем уехать вечерним поездом. Собирайтесь. Дорог каждый час. В загробную жизнь я не очень-то верю.

— Ах вот почему вы так торопитесь! — сказал он. В дверь постучали.

— Войдите! — крикнул Хагедорн.

В номер вошел Шульце.

— Извини, Фриц. Я исполнял кое-какие поручения. Ты один?

— Сейчас будет! — сказала госпожа Гортензия Каспариус, посмотрев сквозь Шульце, словно он был воздух, и вышла.

Глава четырнадцатая

Любовь с первого взгляда

На другой день случилось нечто чрезвычайное: Хагедорн влюбился! Произошло это в автобусе, который вез с вокзала новых гостей гранд-отеля и в который Хагедорн подсел по дороге, возвращаясь пешком с прогулки. Одной из пассажирок оказалась молодая, решительная с виду девушка. У нее была особая прямолинейная манера смотреть на людей. (Это отнюдь не означает, что она строила глазки.) Рядом с ней сидела толстая испуганная добродушная женщина, которую девушка называла «тетя Юлечка».

Хагедорн мог бы часами не сводить глаз с племянницы тети Юлечки. Кроме того, его не покидало чувство, что он уже где-то видел эту девушку. Тетя Юлечка была довольно занудливой особой. Больше всего ее занимало, кажется, то, что чемоданы были погружены на крышу автобуса. На каждом повороте она хваталась за сердце и вскрикивала от страха. Вдобавок она не пропускала ни одной горы, желая знать ее имя и фамилию. Хагедорн услужливо давал ей справки и врал при этом с три короба. Некоторые пассажиры, бывавшие здесь прежде и знавшие местность, подозрительно косились на него, не одобряя выдуманной им географии.

Тетя Юлечка, однако, была довольна.

— Большое вам спасибо, сударь. А то чувствуешь себя как ночью в чужом городе. Каждая улица зовется иначе, а таблички прочитать не можешь. Да и в Альпах я еще никогда не была.

Девушка взглядом попросила его о снисхождении, и этот взгляд доконал его. Он глупо ухмылялся, был зол на себя, у него даже мелькнула мысль выпрыгнуть из автобуса на ходу. Но, конечно, он остался.

У отеля он помог обеим дамам сойти. И поскольку тетя Юлечка строжайшим образом следила за разгрузкой багажа, он с девушкой неожиданно оказался наедине.

— Ой, какой красивый снеговик! — воскликнула она.

— Вам нравится? — спросил он с гордостью. — Это с Эдуардом слепили. И еще один знакомый, владелец большой пароходной линии. Эдуард — мой друг.

— Ага! — сказала она.

— К сожалению, он со вчерашнего дня похудел.

— Владелец пароходной линии или ваш друг Эдуард?

— Снеговик, — пояснил он. — Солнце очень пригревало.

Они смотрели на снеговика и смущенно молчали.

— Мы окрестили его Казимиром, — сказал он через некоторое время. — У него голова яйцом. А в таком случае зваться Казимиром лучше всего.

Она понимающе кивнула и показала на мишек, сидевших рядом с Казимиром.

— Они превратились в белых медведей. Совсем перекрасились. Ну как это называется?

— Мимикрия, — подсказал он.

— Я такая забывчивая, — сказала она. — В научной терминологии.

— Вы надолго сюда? — спросил он.

Она покачала головой.

— Нет, скоро вернусь в Берлин.

— Я тоже из Берлина, — сказал он. — Какое совпадение!

Тайный советник Тоблер решил после обеда вздремнуть у себя в мансарде. Вообще-то он собирался в Брукбойрене отказаться от этого обычая из уважения к красотам природы. Но увы — годы брали свое. Включив рефлектор Иоганна, он лег на кровать и заснул. Неожиданно кто-то рывком отворил дверь. Открыв глаза, Тоблер недовольно уставился на вошедшего. Перед ним был Хагедорн. Молодой человек присел на кровать и спросил:

— Откуда у тебя рефлектор, Эдуард?

— От благотворительного фонда, — ответил Шульце сонным голосом. — Если ты пришел, чтобы спросить меня об этом, мы снова перейдем на «вы».

— Шульце! Дружище! — воскликнул Хагедорн. — Я пропал! Я только что влюбился!

— Отвяжись от меня с твоими дурацкими бабами, — приказал Шульце и повернулся к стене. — Спокойной ночи, мой мальчик!

— Она вовсе не дурацкая баба, — строго сказал Фриц. — Она красивая. И умная! И с юмором. И, кажется, я ей тоже нравлюсь.

— У тебя мания величия! — пробормотал Шульце. — Какая из них: Маллебре или бременская Цирцея?

— Перестань же наконец упоминать их! — возмутился Хагедорн. — Это совсем другая! Она еще не замужем! Но будет, когда я стану ее мужем! С ней тетя. Отзывается на имя «Юлечка».

Вот теперь Шульце проснулся.

— Ты распутник! — сказал он. — Погоди с женитьбой по крайней мере до завтра! Надеюсь, ты не втюрился в дуреху, которая вышла с теткой по имени Юлечка на ловлю мужчин! Не торопись, мы подберем тебе кого надо.

Хагедорн поднялся.

— Эдуард, я запрещаю тебе говорить подобным тоном о моей будущей супруге. Она не дуреха. И не ловит мужчин. Разве я похож на выгодную партию?

— Упаси Бог! — сказал Шульце. — Но она, естественно, уже слышала, что ты престолонаследник!

— Эту чушь она еще никак не могла услышать, — возразил Хагедорн. — Она только что прибыла из Берлина.