Трое в снегу - Эрих Кестнер

Ну вот, сынок. Сейчас еду до Потсдамского вокзала, а оттуда пешком к Ангальтскому. Подышать снегом полезно. Ты знаешь, я редко выбираюсь из комнаты на свежий воздух. Твои цветные открытки с видами мне очень нравятся. Почти как в кино — помнишь, где ты недавно требовал ложу для иностранцев? Я рассказала об этом господину Франке. Он смеялся.

Не забывай, когда будешь в лесу, делать восемь-десять глубоких вдохов. Не больше. Иначе заболит голова. А это ни к чему.

Я чувствую себя отлично. Много пою. На кухне. Когда сажусь завтракать или обедать, ставлю на стол твою фотографию. А то одной скучно, и нет аппетита. Я не права? Надеюсь, завтра придет твое письмо. Со всеми подробностями. Пока что мне не все понятно. Может, я с годами чуть поглупела. Склероз. Каким образом, например, оказались в твоем номере три котенка? И почему у тебя две комнаты, да еще ванная? И какой-то кирпич? Мне это совершенно непонятно, мой мальчик. Господин Франке говорит, что, возможно, там действительно отель. А не сумасшедший дом. Все-таки он ужасный человек. Скажи, а у другого призера столько же помещений и тоже котята и кирпич?

Роман с продолжениями в газете на этот раз очень увлекательный. Куда лучше, чем предыдущий. Особенно со вчерашнего номера. Мы с господином Франке совсем расходимся во мнениях о том, что будет дальше. Он ничего не понимает в романах. Ну это нам известно.

И прошу тебя: не делай глупостей, не лазай на опасные вершины! В Брукбойрене лавины бывают? Будь очень осторожным. Они начинаются совсем незаметно, тихо и вдруг обрушиваются огромной массой. И тогда уж не спасешься.

Береги себя, пожалуйста, будь осмотрительнее! Обещаешь? И с женщинами в отеле тоже. Чтобы не получилось скандала, как тогда в Швейцарии. У них либо ничего серьезного, либо крепкая хватка. А у тебя голова распухнет, хлопот не оберешься. Не надо, мой мальчик. Иначе мне не будет покоя.

Ну ладно, а то начинаю письмо и никак не кончу. Все! Ответь на мои вопросы. Ты часто забываешь это делать. Еду на вокзал.

Будь здоров! Минувшего дня не вернешь. И веди себя повежливее! А то ты иногда дерзишь, правда. Целую, любящая тебя мама.

После ленча троица сидела на террасе. Кандидат наук Хагедорн показывал собрание своих произведений. Шульце внимательно просмотрел их и нашел весьма удачными. Началась оживленная беседа. Кессельгут курил толстую черную сигару, подливал друзьям кофе и блаженствовал во всех отношениях. Наконец он сказал:

— Значит, сегодня вечером я отошлю пакет тайному советнику Тоблеру.

— И не забудьте, пожалуйста, спросить, не найдется ли у него места для господина Шульце, — сказал Хагедорн. — Ты ведь не возражаешь, Эдуард?

— Разумеется, нет, мой мальчик, — кивнул Шульце. — Пусть старик Тоблер постарается и что-нибудь подыщет для нас обоих.

Кессельгут взял папку с работами:

— Я испробую все возможности, господа.

— И, пожалуйста, пусть он вернет все работы, — сказал молодой человек. — Моя мать в этом отношении очень строга.

— Само собой разумеется, — сказал Шульце, хотя это его, собственно, не касалось.

Кессельгут погасил окурок сигары в пепельнице, кряхтя поднялся, что-то пробормотал и с грустным видом Ушел, Оказалось, что в дверях отеля стоял Тони Гразвандер с двумя парами лыж на плече. Близился час третьего урока. Сегодня предстояло разгадать секрет поворота в упоре.

Эдуард и Фриц еще посидели немного, наметив план прогулки. Сначала, однако, они нанесли краткий визит снеговику. Бедняга таял.

— Казимир плачет, — уверял Хагедорн. — У него нежная душа, Эдуард, как у тебя.

— Вовсе нет, — возразил Шульце. — Он сел на диету, чтобы похудеть.

— Будь у нас деньги, — сказал Хагедорн, — мы могли бы подарить ему большой зонт. Воткнуть в снег, раскрыть над ним. Без зонта он погибнет.

— Что — деньги, — сказал Шульце, — даже если бы они были, самое позднее в начале марта здесь стоял бы один зонт, без Казимира. Привилегии богатых тоже не безграничны.

— Ты говоришь так, словно раньше имел счет в банке, — сказал Хагедорн, добродушно улыбаясь. — Моя матушка утверждает, что богатство зачастую не что иное, как подарок провидения тем, кому в остальном не повезло.

— Это было бы слишком справедливо, — сказал Шульце.

— И слишком просто.

Затем, углубившись в важные разговоры, они отправились к замку Кермс, по дороге посмотрели состязания крестьян в метании диска по льду и двинулись дальше вверх по течению замерзшего горного ручья; они карабкались по крутым склонам, скользили вниз, ругались, смеялись, пыхтели, молча проходили через белые перелески и с каждым шагом все больше удалялись от всего, что напоминало о последнем дне творения.

И вот он — край света. Выхода нет никакого. Высокие отвесные скалы рассеяли все сомнения. Там, за ними, так сказать, явная пустота. Ничто.

С одной из скал низвергался водопад. Нет, он не низвергался. Мороз схватил его в свои объятия на лету. Он застыл от страха. Вода превратилась в кристаллы.

— В путеводителе Бедекера этот водопад сравнивают с хрустальной люстрой, — заметил Хагедорн.

Шульце присел на мерзлый корень сосны и сказал:

— Какое счастье, что природа не умеет читать.

После кофе Хагедорн удалился к себе в номер. Шульце обещал вскоре прийти. Навестить котят и отведать коньяку. Но когда он вышел из читального зала и направился к лестнице, его задержал дядюшка Польтер.

— У вас такой вид, будто вы скучаете, — сказал швейцар.

— Не ломайте себе голову из-за меня! — посоветовал ему Шульце. — Я никогда не скучаю.

Он повернулся, чтобы идти, но швейцар похлопал его по плечу.

— Вот список. Рюкзак получите на кухне.

— Мне не нужен никакой рюкзак, — ответил Шульце.

— Ошибаетесь! — заявил швейцар, мрачно усмехнувшись. — У нашей рассыльной заболел ребенок, корь.

— Желаю ему выздороветь! Но какое отношение имеет бедное дитя к рюкзаку, который я должен взять на кухне?

Швейцар промолчал и стал раскладывать письма и газеты по секциям.

Шульце посмотрел на лежавший перед ним список и с удивлением прочитал:

100 открыток «Панорама Волькенштайна» по 15

2 тюбика клея

1 катушка темно-красных шелковых ниток

50 почтовых марок по 25

3 пачки (по 12 шт.) лезвий для безопасной бритвы

2 метра белой резиновой тесемки

5 кусков стирального мыла

1 пачка пирамидона (большие табл.)

1 пузырек чернил для авторучек

1 пара резинок для носков, черные

1 пара колодок для обуви, размер 37

1 пакетик мятного чая

1 металлическая щетка для замшевых туфель

3 коробки ментоловых леденцов

1 поводок для собаки, зеленый, лакированный

Часы (4 шт.) получить из ремонта

1 дюжина защитных очков

1 мал. бутылка березовой воды для волос

1 алюминиевая походная хлебница

Список продолжался, но Шульце пока и этого хватило. Он устало поднял глаза, засмеялся и сказал:

— Ах вот оно что!

Швейцар положил на стол несколько купюр.

— У каждого наименования проставьте цену. Вечером, рассчитаемся.

Шульце спрятал в карман список и деньги.

— Где брать эти товары?

— В деревне, — дал указание швейцар. — В аптеке, у парикмахера, на почте, у часовщика, в галантерее, в хозяйственных товарах, в магазине канцелярских принадлежностей. Поторопитесь!

Шульце достал сигару и, раскуривая ее, сказал:

— Наверное, здесь я далеко пойду. Но еще неделю назад я и не думал, что когда-нибудь стану вашей рассыльной. — Он приветливо кивнул швейцару. — Надеюсь, вы не воображаете, что таким путем вам удастся досрочно выжить меня из отеля.

Дядюшка Польтер смолчал.

— Позвольте осведомиться, чем вы намерены занять меня завтра? — спросил Шульце. — Если не возражаете, я всю жизнь мечтал хоть раз прочистить дымовую трубу! Вы не можете распорядиться, чтобы завтра у трубочиста заболели зубы? — И он удалился сияя.

Дядюшка Польтер больше часа кусал нижнюю губу. Потом у него для этого не было времени. Кучами возвращались в отель с экскурсий и лыжных походов постояльцы. Наконец вернулся даже директор Кюне.

— Что с вами? — спросил он озабоченно. — Желтуха?

— Еще нет, — ответил швейцар. — Но, может, будет. Поведение этого Шульце становится невыносимым. Он наглеет все больше и больше.

— Забастовал? — спросил Карл Отважный.

— Наоборот, — сказал швейцар. — Его это забавляет. Директор разинул рот.

— Завтра он хочет чистить дымовую трубу! — доложил швейцар. — Это его давнишняя мечта.

— Убиться можно! — сказал директор и покинул дядюшку Польтера, погруженного в мрачные раздумья.

Тайный советник Тоблер, он же господин Шульце, сгибаясь под тяжестью рюкзака, вернулся в отель через два часа. Впрочем, он никогда еще не вел столько занимательных бесед, как в это заполненное странными покупками время. Часовщик, например, всеобъемлюще разъяснил ему политическое положение в Восточной Азии и просветил насчет растущего экономического влияния Японии на мировом рынке. Аптекарь защищал гомеопатию и пригласил его как-нибудь вечерком распить бутылку красного в деревенском трактире. Белокурая продавщица в парикмахерской приняла его за мужа рассыльной. А торговец хозяйственными товарами шепотом пообещал ему проценты за крупные покупки в будущем. Он свалил рюкзак на кухне и отправился к себе на шестой этаж, чтобы записать расходы по списку. Открыв дверь в мансарду, он обнаружил там гостя. Незнакомый, хорошо одетый человек лежал под умывальником лицом к стене, усердно стучал молотком и, казалось, не заметил, что он уже не один в комнате. В эту минуту он даже начал насвистывать.