Волк 7: Лихие 90-е (СИ) - Киров Никита

— Хрен ему, — он нахмурился. — Мы им всем припомним, хоть кому. Хоть там вор, хоть кто. Слыхал же про Гочу? Вот! Они чё думают, наехали на пивзавод, и потом чистенькими выйдут? Не, не получится.

Хорошо, что он настроен решительно. Если Крюков вдруг съедет, что маловероятно, то бойцы его банды могут такой ход не понять, и ему всё равно придётся действовать.

Мы с Женей говорили об этом, что уж если Крюкова не выйдет завалить, ему могут предложить что-нибудь серьёзное в качестве компенсации. Например, если завалят меня, то вполне могут дать кусок комбината. На время, само собой, чтобы потом добить Крюкова окончательно, когда он расслабится.

Он вряд ли пойдёт на такой мир, этот прожжённый бандит видел многое. Он не хуже меня понимает, чем ему может грозить. Но я перестраховывался в очередной раз. Давно заметил, что у Студента влияние в банде большое, и если он будет выступать за месть, то убедит в этом немалую часть пивзаводской братвы. Перестраховка, которая никогда не бывает лишней.

Но и это не гарантия успеха. Пусть Крюков пока уедет домой и готовится дать ответку. Но если в этот момент он сделает вид, что уступил, это может помочь в нужный момент. Надо всё обдумать, как именно это подать, потому что его я в свой план посвящать не буду. Утечек быть не должно.

— Так кто это такой охреневший? — спросил Студент, имея в виду, кто напал.

— Кирьян, а мокрушника послал Паша Японец.

Он кивнул, не спрашивая ни о чём. Ему главное — имена, которые он знал.

— Хана им, — пообещал он. — Но надо уезжать в Новозаводск. Тебе тоже, не простят такого, что вмешался. Будут искать к тебе подход.

— Знаю. И готовлюсь.

Я завёл его в палату Крюкова, который при виде Вани заметно приободрился.

— Собирайся, Иваныч, — Студент рухнул на табуретку. Она сухо треснула, но не развалилась. — Домой поедем. Каких-нибудь врачей заберём, чтобы всё нормально по дороге прошло.

— Вы им только заплатите, — сказал я. — А не силой увозите.

— Канеш, заплатим, — он достал из внутреннего кармана пачку долларов. — Им и так с осени не платят, так что скатаются с нами, как милые.

— Максим, — позвал Крюков, пытаясь приподняться на локтях. — Смотри ещё какое дело.

— Говори, Игорь, — я подошёл ближе.

— Тогда приезжали Серб и Граф, — он опять лёг и устало посмотрел в потолок. — Их потом замочили, и Кирьян мог решить, что это ты сделал. Поэтому послал Душмана тебя валить.

— А мне-то это зачем? — я удивился. — Если я буду мочить всех направо и налево, меня же сразу закроют. На меня и так РУОП косо смотрит, хотя с ними мирно живу.

— Факт в том, что их замочили, — Крюков выдохнул. — Какая разница, кто, свои или чужие? Повод у него появился, вот это главное.

— Собирайтесь, — сказал я. — До утра из города надо свалить. Главное, знай, они придут к тебе мириться и предложат многое.

— Не дождутся.

— Надеюсь на это, — я подошёл к двери палаты, но остановился. — Кстати. А кто на вас в Новозаводске напал?

— Гастролёры какие-то, — Студент пожал плечами, хотя дублёнка ему мешала. — Едут и едут к нам, задолбали.

В машине, сидя за рулём, я размышлял. Гастролёры из Иркутска или Читы в последнее время появлялись часто. Совсем недавно, в конце декабря, несколько приезжих мокрушников завалили троих бригадиров с мясокомбината, которые выступали против Черепа.

— О, Волк, гляди, чё взял случайно, кхе!

Женя, сидящий на переднем сидении, рассмеялся, разглядывая пластиковые коробочки с аудиокассетами, которые он взял у знакомого послушать в дороге.

Иногда даже завидую ему, как он легко переключается с грозящей опасности на что-то другое, причём не теряя бдительности. Настоящий талант.

Он показал мне кассету, которая его рассмешила. На красной обложке было изображено суровое лицо Анатолия Кашпировского, а ниже надпись: «При перезаписи кассета теряет силу».

— Теряет силу, кхе, — Женя продолжал веселиться. — Я у Петрухи взял стопку, даже не посмотрел. Теряют силу, охренеть!

— Может, поэтому они не работают, что пиратская копия? — я усмехнулся.

Ладно, веселье весельем, а я продолжил раздумывать. А ведь те киллеры, которые прикончили бригадиров с мясухи, были людьми Черномора, как мне говорил Ремезов. Черномор послал их против меня из-за обиды, что мы его отбрили.

Но их использовал Череп, якобы чтобы они сначала решили его вопросы, а он бы взамен помог им, вот только в итоге избавился от них. А ещё же был Пианист, один из приближённых Черепа, он находился рядом с Черномором, когда к ним пришёл Слава.

Череп с иркутскими крепко повязан, но раз он никак не мстил за Пианиста, его это сотрудничество тяготило. А ещё он был первым, кто предупредил меня о Душмане. А раз к нему обращались один раз, вполне могли прийти и ещё.

— Череп, — громко сказал я вслух. — Это он помог в Новозаводске организовать покушения на Студента и остальных!

В машине ехал только Женя, так что я не рисковал, никто лишний не услышит.

— Но он же в Чите, — Женя нахмурился. — Вот же его видели, позавчера.

— А что, отличное алиби. Бухает в стрип-клубе, катается на мерсе по Чите. А пока его нет, в Новозаводске происходят всякие дела.

— Хм, — он закурил и приоткрыл окошко. — У меня башка уже от этих интриг едет. Это он у Гоши научился таким фокусам?

— Угу. Значит, — я задумался вслух. — Значит, нам нужно как-то это использовать. Интересно, а его привлекут против меня или нет? За долю от комбината могут. Ещё у них может быть какой-то компромат. Кто знает, ведь и с Гошей было нечисто, помнишь? Что его якобы Ворон с пивзавода хлопнул.

— Не спросишь же напрямую, — Женя хмыкнул.

— Да. Но давай дальше думать, — я чуть сбавил скорость, потому что у машины впереди загорелись задние фонари, она начала тормозить. — Потому что Кирьян и его люди тоже сейчас думают. У них в таких делах много опыта, поэтому они будут действовать наверняка. Могут ударить куда угодно и когда угодно.

— Тут параноиком бы не стать, — сказал он.

— Это точно. Но главное — всё должно произойти так, чтобы в это поверили все, — я посмотрел на свой руль, на эмблему Тойоты. — Проколов быть не должно. Вот что я думаю, Жень, поступим так…

Неделю спустя, Чита

Зелёная девятка медленно притормозила у тротуара, но водитель двигатель не глушил. Все трое сидящих в машине уставились на стальные ворота детской клинической больницы, крашенные в чёрный.

— Это какой из них? — грубо спросил Вован, самый здоровый среди них, едва умещавшийся на заднем сиденье.

У ворот стояли два парня, один смеялся, второй был напряжён и поправлял очки. Они о чём-то разговаривали, тот, что весёлый, постоянно жестикулировал. Шли крещенские морозы, температура совсем опустилась, а эти двое спокойно находились на холоде.

— Тот очкарик, — ответил Шмель, постукивая по рулю пальцами. Он так делал постоянно, чем всех нервировал. — Бочка, чё там тебе про него говорили новозаводские пацаны?

— Да, про очкастого того рассказывали, — толстый Бочка шмыгнул носом. — Второго не знаю.

— Про него Паша ничего не базарил, так что хрен с ним. — пробасил Вован сзади. — Про лоха говори.

— Ярослав его зовут, Ярик, он в фирме Волка техник, — продолжил Бочка. — Лошара, говорю же. Оружия нет, камеры там настраивает, сигналку.

— И нахрена он нам?

— Он армейский сапёр. Поэтому Паша сказал, взять его в оборот. Может всю работу сам сделать, если правильно поговорить и убедить, как Вован умеет.

Все трое замолчали. Очкарик, чем-то подавленный, смотрел под ноги, а второй закурил, продолжая смеяться.

— Короче, летом у него дочку сбил на машине какой-то барыга с рынка в Новозаводске, — продолжал Бочка. — Лошара решил ему отомстить. Привёз девку в Читу в больничку, а сам поехал в Антипиху к Филимону, он тогда ещё живой был. Общие знакомые у них есть.

— И чё дальше? — спросил Шмель.