Суперстранные дети - Петра Соукупова

Но Катка не отходит.

– Слушай, на видео я, так что, если я не разрешаю, ты не имеешь права его никому показывать. Понятно? По закону.

– Да, понятно.

– А если ты это сделаешь, то нарушишь закон, и я пожалуюсь твоим родителям.

– Ты же даже не знаешь, как меня зовут.

– Тебя очень сложно вычислить, конечно, ты абсолютно такой, как все. – Катка показывает на его ноги.

Это его разозлило.

– Катитесь все трое к черту! Чего вы лезете вообще? Оставьте меня в покое!

– Тогда удали видео!

– Не удалю, оно мое, и я с ним сделаю что захочу, а потом скажу, что ты мне разрешила. Так что у тебя ничего не получится. Да что ты вообще взъелась? Это же супервидео, ты была крутая.

– Я просто не хочу, чтобы меня снимали, понимаешь? – Катка злится так же, как в тот раз на меня, или даже сильнее.

– Но я тебя уже снял!

Он пытается ее обойти, но Катка не сдается, так они толкаются, пока он опять не падает. Катка замирает:

– Прости…

– Оставьте меня в покое! Идите своей дорогой! Валите отсюда!

– Сначала отдай телефон!

Он снова смеется.

– Ни за что! Раньше я бы, может, еще уступил, но теперь точно нет.

Тогда Катка опускается на колени рядом и пытается вытащить телефон у него из кармана, он сопротивляется, но в конце концов ей это удается, она сильнее.

– Скажи пароль.

– У вас будут большие проблемы, – говорит мальчик.

– Это у тебя проблемы: ты снимал меня на видео, хотя я была против! Ты просто идиот. Ну, как хочешь. – Она кладет его телефон в карман, поворачивается и уходит. Я не знаю, что делать, ведь ничего страшного не случилось, это же правда было супер, как Катка дала ему по морде, почему она теперь такое устраивает? Но мальчик тоже неправ, ведь мы ему помогли.

Петр говорит:

– Я иду с Каткой.

А я с мальчиком остаюсь одна, как-то тупо уходить, пока он не встал.

– Но мы же реально тебя спасли.

– Ну да, конечно. Толстуха, ты и малыш – настоящие супергерои.

– Эй, не надо так Катку называть.

– Почему это?

– Потому что она хорошая, – говорю я. – Я же тебя не называю хромоножка.

– Хромоножка – это еще ничего.

– Называть тебя так?

Он качает головой.

– Лучше всего Франта. А ты?

– А что я?

– Тебя как зовут?

– Мила.

– Странноватое имя, нет?

– Как батончик…

– Какой еще батончик? Просто странное имя.

– Я и есть странная.

– Видишь, а я вообще, – говорит мальчик, и впервые с тех пор, как я его увидела, он показался мне классным, ну или не то чтобы прям классным, но вполне ничего.

Некоторые время мы идем вместе, получается довольно медленно, но мне неважно, только вот Катку с Петром мы теперь уже точно не догоним.

– Если хочешь, я поеду с тобой за телефоном к Катке, – говорю я Франте, вообще-то я надеюсь увидеть там паука.

Но он только ухмыляется:

– Я никуда не поеду, я иду домой.

– А как же телефон?

– Ну, может, завтра. Мне пофиг.

На остановке мы прощаемся, он садится в автобус и уезжает. А я думаю, надо ли идти к Катке, мне уже неохота ни с кем разговаривать, на сегодня с меня довольно людей и разговоров, поэтому я возвращаюсь к упавшему осиному гнезду, чтобы еще его поразглядывать.

Ф До какого-то там телефона мне дела нет, у меня всё автоматически сохраняется на iCloud, так что я спешу домой, чтобы обработать и загрузить видео. Я накладываю на него музыку и немного обрезаю, чтобы лучше смотрелось, чтобы было только действие без болтовни, и даже убираю, как они обзывают эту толстушку «слонихой», хотя она меня так разозлила, что я сначала даже думал оставить – с какой стати она забрала у меня телефон? Но в конце концов обрезал.

Я, конечно, понимаю, что придется потом это видео удалить и что у меня будут неприятности, но мне плевать. Я чуть не смеюсь от радости, когда вижу готовый ролик на ютубе, и сразу же посылаю ссылку в нашу классную группу, где мы обсуждаем контрольные и всякое такое.

А потом тут же выхожу из чата, не хочется читать их дебильные реакции. Я включаю RDR2 и играю, пока не приходит мама и не заставляет меня выключить и делать уроки. Она говорит, что ей не нравится эта игра – ха-ха, это она еще ничего толком не видела, – и разве она не просила меня в нее не играть. А я говорю, что это другая игра, я ее только потестил, и мама права, она скучная.

– Ну, я рада, – говорит она с облегчением, – по-моему, эта игра не для детей.

– Да, наверное, ты права, мам, – говорю я смиренно. Мама гладит меня по голове и уходит. Смешно, как родители верят всему, чему хотят верить. Потом мы играем с Мишей в «Фортнайт», и я совсем забываю про это видео, а вспоминаю только вечером, когда лежу в кровати, но телефона-то у меня нет. Миша мне свой не дает, потому что он дурак, при том что я никогда не копаюсь в его телефоне, там и смотреть-то нечего. Но включать комп мне уже неохота, все равно завтра обо всем узнаю. Мне даже не терпится в школу, наверное, впервые в жизни. А еще не терпится встретиться с той девочкой. Нам же придется встретиться, раз у нее мой телефон, и я знаю, что она будет злиться, но на это мне как раз и интересно посмотреть.

Про ту странную я вообще не вспоминаю, и про мелкого тоже.

К Ненавижу, когда меня кто-то незаметно фотографирует или снимает на видео, на всех фотках, а уж тем более на видео я выгляжу ужасно. Правда как слониха, те парни были правы. Я дала ему по морде не потому, что они собирались избить мальчика на костылях, а за то, что он назвал меня «слонихой», хотя я такая и есть.

Во втором классе у меня было прозвище «пышка», а потом «жиртрест», в смысле что я жирная, – меня даже Гана так называла, моя подружка, с которой я сидела за одной партой. Я это ненавидела, но поделать ничего не могла, потому что чем больше человек раздражается, чем больше показывает, что ему обидно, тем охотнее остальные продолжают. Они как хищники: чувствуют слабость в человеке и еще сильнее хотят его сожрать. Я про такое где-то читала, и, по-моему, это очень похоже на правду.