ИВЦ: жаркое лето 81-го - Виктор Дан

– Хорошо, приглашай ребят.

Ребята были предупреждены Виталием и молча уселись на стульях. Появился Даниил. Его убитое горем лицо и покрасневшие глаза несли отчетливые следы недавних слез.

– Ты готов извиниться перед ребятами за свой поступок?

– Ребята, простите! Виталий Семенович, я не хотел вас обидеть или оскорбить. Дурная студенческая привычка… Клянусь, больше не буду!

– Довольно! Ты свободен. Если хочешь остаться аспирантом, забудь студенческие привычки…

– Спасибо, Эдуард Викторович! Спасибо, ребята…

Даниил задом открыл дверь и ретировался с умиротворенным лицом.

После этого случая Виталий твердо решил вернуться на завод, свой или другой. У него уже было достаточно знакомых на всех крупных предприятиях города. О феодальных порядках на кафедрах учебных институтов он был наслышан и ранее. Старшая сестра Альбины работала преподавателем вуза. Однако действительность превзошла его ожидания. Случай с Даниилом был крайним проявлением, но далеко не единственным.

«Право первой ночи» заведующего кафедрой на любой научный результат было самым безобидным следствием авторитаризма. Учебная нагрузка, а значит и размер зарплаты, участие в хозрасчетных НИР и оплата за них, само право заниматься наукой, получение ученой степени или звания – все было в руках патрона.

Виталий решил уйти сразу, как только две группы, в которых он вел практические занятия, в мае месяце сдадут зачеты.

Все получилось проще, без всяких поисков работы. В начале мая Виталию позвонил Бриль.

– Прослышал, что вы хотите уйти с кафедры, это правда? – спросил он после приветствия.

– Да, правда. На самом деле диссертацией здесь заниматься некогда. У преподавателей хоть зарплата зависит от учебной нагрузки, а мы вкалываем, как на галерах, с утра до вечера за сто рублей. А еще за пятьдесят нужно работать и писать отчеты по НИР. Короче, ищу работу…

– А я расстался с очередным замом по разработке. Есть вакансия с окладом, какой у вас был в лаборатории. Если согласны, то уже сегодня переговорю с директором. С разработкой у меня проблемы…

– Спасибо за приглашение, можете говорить с директором.

– Хорошо. А вы знаете, все получилось по-нашему. Недавно приняли в эксплуатацию вторую «Минск-32». Только вот с программами очень туго…

При разговоре с Тесленко причина ухода была сформулирована иначе, но на самом деле ближе к истине.

– Жена никак не может привыкнуть к снижению семейного дохода почти на треть. Приходится отложить поход в науку ради интересов семьи.

– Могу это понять. Давайте заявление. Возвращаетесь назад?

– Да, на завод, но в другой отдел.

В конце мая Давиденко прошел знакомую проходную уже в качестве заместителя начальника ИВЦ по разработке. Замом по эксплуатации уже пять лет был Ковтенко. Он настороженно встретил весть о возвращении Давиденко в ИВЦ на должность зама по разработке. То, что он знал о Давиденко, предвещало борьбу за влияние на Бриля, тем более что зам по разработке считался первым заместителем начальника. В том, что в отделе почти каждый год менялся зам по разработке, была немалая заслуга Ковтенко, однако сам он не мог по своим знаниям занять это место, да и не хотел огромной ответственности, которая сопряжена с этой должностью. Лучше за такую же зарплату быть шофером и поругивать конструктора и производителя автомобиля за огрехи, чем самому создавать этот автомобиль с нуля.

Давиденко попросил неделю на изучение состояния дел. Бриль обещал, но уже после обеденного перерыва пригласил на экстренное совещание.

Виталию оказалось достаточно нескольких часов, чтобы понять, что с тех пор, как он проводил заседание ПДПС, состояние дел на ИВЦ усугубилась. На двух ЭВМ «Минск-32» реально эксплуатировались три задачи: проверка копий массивов перфокарт полетных заданий, финальная обработка расчета аванса и расчета заработной платы. Все три программы были созданы Зенковым. Виталий познакомился с ним давно. Тогда Зенков работал в отделе Савченко. Зинков был инвалид с детства и имел соответствующие комплексы в характере и поведении. Видимо его фанатическое упрямство надоело: он упорно продолжал программировать на ламповой ЭВМ М-20 и не хотел переходить на БЭСМ-6. За это ему столь же упорно не повышали заработную плату, поэтому Зенков перешел на ИВЦ, как только узнал, что там заработала ЭВМ «Минск-32». Имея хорошие навыки по обработке информации на перфокартах, программы он создал чуть больше чем за полгода.

Первая задача решалась эпизодически по заявкам отдела технической документации КБ, а расчет аванса и зарплаты выполнялся по одному разу в месяц до двадцатого и пятого числа соответственно.

На самом деле расчеты аванса и заработной платы проводились на табуляторах, а затем итоговые перфокарты вводились в ЭВМ для распечатки выходных документов различного назначения: лицевых счетов, платежных ведомостей, группировок по шифрам производственных затрат и других.

Неделю на адаптацию Виталий просил по другой причине. Графики работ, задания исполнителям и проектная документация были в таком жалком состоянии, что Давиденко первым делом наметил создать документы, регламентирующие процесс проектирования и состав проектной и эксплуатационной документации на прикладное программное обеспечение. Как оказалось, московский отраслевой институт «Агат» за много лет ничего подобного не создал. «Агат» ограничился тиражирование устаревших проектных решений АСУ «Кунцево», разработка которой была обязана инициативе академика Глушкова из киевского Института кибернетики.

Из-за отвлечений на текущие горячие проблемы, Виталий потратил на организацию процесса почти месяц. Зато он создал три фундаментальных документа: «Инструкция по разработке и внедрению задач АСУ», «Нормативы трудоемкости и длительности разработки и программирования задач АСУ» и «Положение о Техническом совете ИВЦ».

Для этого Виталию пришлось перелопатить массу литературы, в основном переводы иностранных источников, а так же методические материалы фирмы IBM и отечественных специализированных проектных институтов АСУ Минска и Перми. Главное, что с начала июля документы вступили в силу и с тех пор работали безукоризненно. На удивление, Бриль их утвердил без возражений после беглого ознакомления.

Вечер того же дня

Альбина встретила Виталия так, словно ничего не произошло. После дождя выдался чудесный вечер. Небо очистилось полностью и все вокруг отмытое дождем сверкало чистотой и дышало свежестью. После торопливого ужина Альбина потащила всех на прогулку. Маршрут вечерних прогулок часто включал посещение известного в городе магазина «Колбасы» на улице Петровского и булочной. Пакет тонко нарезанной колбасы высшего сорта «Сервелат» и несколько городских булок шли на изготовление бутербродов, которые съедались на лавочке в парке или дома после прогулки. Лавки были мокрые после дождя или занятые, поэтому бутерброды большей частью дожили до чаепития после прогулки.

Дети со свежего воздуха быстро заснули. Альбина и Виталий тоже легли в постель раньше обычного. Альбина была ласковой и активной более обыкновенного, что даже смутило Виталия. Он боялся, что их отношения трансформируются в модель «любовь-ссора», детально описанную Стендалем и упомянутую Львом Толстым.

Когда умиротворенная Альбина приготовилась заснуть на плече Виталия, он произнес:

– Малышка, ты давно читала «Трактат о любви» Стендаля?

– Не помню! А в чем дело?

– Меня пугают наши бурные примирения после ссор без видимой причины. Так не долго привыкнуть искать повод для ссоры ради следующего за ней сладкого примирения.

– Тебе не хочется мириться?

– Напротив, мне не хочется ссориться!

– Так не ссорься!

– Ты думаешь это просто?

– Опять я виновата!

– Может, виноват я, но убей бог, не знаю, в чем состоит моя вина и как ее избежать.

– Поменьше возражай, больше соглашайся. У тебя и в отношениях с Брилем те же проблемы – твой характер.

– Ну не могу я посыпать голову пеплом просто так, когда кому-то этого хочется. И не сравнивай себя с Брилем. У нас с ним конфликт интересов, которого, вообще говоря, не должно было быть. Ему хочется, чтобы все было сделано без всяких усилий с его стороны и чтобы я был в дерьме. Парадокс, но теперь он готов завалить дело только для того, чтобы меня замарать. До меня таким способом он избавился от четырех замов.

– У вас что-то произошло?

– Не хотел тебе говорить, чтобы не расстраивать, но ты мое плохое настроение истолковываешь в другой плоскости, принимаешь на свой счет, поэтом приходится признаваться. Он занялся очковтирательством. В декабре директор написал письмо замминистра по поводу ошибки в пятилетнем плане, я тебе говорил об этом. Бриль в Москву не поехал и меня не пустил, чтобы решить вопрос. А за первый квартал отписал полное выполнение. Теперь я в дураках и директор тоже. Директору на это плевать, а мне нужно сделать за два года план четырех лет. У нас есть кое-какой задел. Один год мы бы наверстали, но не два. Я не кудесник и мои люди тоже. Он же сам тормозил начало работ по переходу на ЕС. Мы потеряли вчистую больше чем полгода. И теперь не помогает. У нас забирают машинное время, он соглашается и мне не дает разрешения на выход к Деду.