Мы любили (СИ) - Гойдт Юлия

— Ну как же!.. Эта… ну, как её там! Тьфу ты, Золушка!

Они с папой засмеялись с таким видом, будто знают что-то такое, что мне неведомо, и я разобиделась тогда на них ужасно. А теперь вдруг поняла и поддалась порыву. Серёжка тоже купил что-то своей матери, перед которой всё ещё заглаживал вину за то, что бросил её в новогоднюю ночь, не предупредив и заставив волноваться. Он вспомнил об этом только первого числа и до сих пор маялся. Потом он потащил меня лопать пирожные. Только с ним я позволяла себе эту вольность.

— Тащите всё, что есть, по паре штук, — сказал он официантке.

Я ужаснулась, когда увидела, что из этого получилось. В итоге почти всё мы вынуждены были забрать потом с собой.

— Пошли ко мне, — тоном приказа сказал Сергей. — Будем веселиться дальше.

Я отзвонилась папе и услышала мрачное сообщение, что он опять на работе. Я не удержалась и обругала милейшую медсестру Антонину Семёновну, которая могла бы и не отвечать на этот мой звонок, но вот взяла ведь на себя труд. Она не обиделась и сказала, что операция сложная, а пациент важный. Я извинилась и попросила передать родителям, что дома буду вечером. С интересом прислушивавшийся Серёжка, как только я нажала отбой, моментально сказал:

— Пошли сейчас!

Кто бы ещё сомневался, что он так и скажет! Всю дорогу он расписывал мне, что он будет со мной делать, а я просила не орать так, иначе кончится тем, что я его убью. Он хихикал очень собой довольный. И, конечно же, оказалось, что до самого дома за нами плелась эта мерзкая баба наша соседка тётя Тамара. Она втиснулась вместе с нами в лифт и принялась сверлить в нас дырки своими водянистыми глазками. Короче говоря, вдобавок вырубился свет, и лифт мертвяком стал между этажами.

Ни через пять, ни через десять минут подачу электричества не восстановили. Я набрала 112. Было занято. Тётя Тамара в это время стала подозрительно задыхаться и очень громко хрипеть.

— Я тоже набираю всё время, — сказал Серёжка. — Что случилось вообще?

— У бабки клаустрофобия, — сказала я едва слышным шёпотом.

— Говори с ней! — велел Серёжка, продолжая сражаться с телефоном.

И я стала говорить, понесла всякую чушь про то, что нас вызволят, и про то, как это будет. Тётя Тамара перестала хрипеть, но реагировала на мой трёп плохо, каким-то угасшим голосом.

— Вы сладкое любите? — спросил вдруг Серёжка.

Тётя Тамара сказала, что любит. И мы распаковали коробку с пирожными. На пол лифта была постелена Серёжкина куртка. Бабка была устроена на ней с раскрытой коробкой. Иногда Сергей светил ей мобильником. Тётя Тамара забыла о фобии. Она была в еде.

Так и не дозвонившись в 112, мы с Сергеем обнялись самым естественным образом. Ему было холодно.

Наконец сработал мой мобильник, поставленный на автодозвон. Мне сообщили, что авария затронула три городских района, что к ночи всё будет в порядке. Я завопила, что мы застряли в лифте, что нас надо выручить, что с нами пожилой нездоровый человек. Мне пообещали бригаду спасателей. Услышавшая разговор тётя Тамара снова распереживалась.

— А давайте песни петь, — предложил Серёжка.

Я фыркнула. Но Серёжка затянул что-то заунывное про ямщика, а бабка его радостно поддержала. Мне ничего не осталось, кроме как подтягивать в нужных местах. Потом мы со вкусом исполнили вневременной хит про смуглянку-молдаванку. Мы с Серёжкой путались, а тётя Тамара нас поправляла и требовала перепевать исправленные варианты. Дурдом какой-то. Всё это в темноте, в холодном и заплёванном лифте. На середине следующей песни про королеву красоты, которую тётя Тамара выводила голосом помолодевшим и звонким, нас окликнули снаружи. Явились спасатели.

Началась эпопея по нашему извлечению. Это был просто цирк с конями. Двери все открыли, но надо было карабкаться вверх. Меня вытащили без проблем: сверху протянули сразу две руки, снизу меня подтолкнул Сергей. Застряла, конечно же, тётя Тамара. Она растопырилась, боясь упасть, хотя её основательно запаковали в страховочную сбрую. В лифт спустился один из спасателей. Я слышала, как он велел Серёжке выбираться, но бабка заголосила, что без него вот прямо там и немедленно помрёт от страха. О господи, боже ты мой!

Я принялась вместе со спасателями её уговаривать. Короче говоря, не меньше получаса мы тянули из болота этого бегемота. В процессе возле нас образовалась кучка соседей, выглядевших крайне довольными приключениями тёти Тамары. Отношение к ней было двойственное. У всех. Но, даже оказавшись на свободе, мерзкая бабка не отпускала моего парня. Она объявила, что у неё сердечный приступ и потребовала его в сиделки. Бригадир спасательской команды увидел выражение моего лица и ухмыльнулся. Он аккуратно упаковывал снаряжение и громко объявил своим, что пенсионерку требуется госпитализировать, а потому пусть они принесут носилки. Бабка взвыла и принялась непоследовательно увещевать бригадира на предмет своего великолепного самочувствия. Мы с Серёжкой воспользовались случаем и укрылись в нашей квартире.

Некоторое время мы приводили себя в порядок. Серёжку снова пришлось отпаивать коньяком. Потом начались звонки от родителей и рассказки о взаимных приключениях. Валерию Сергеевну, например, энергетический коллапс вообще застал в подземке. Мою маму беспокоило, как я буду одна в темноте. Я раздражённо сказала, что, во-первых, я уже достаточно взрослая, во-вторых, я не одна, а в-третьих… Мама решительно перебила и сказала, что во-вторых достаточно. Потом начались звонки от одноклассников и друзей. Мой аппарат быстро разрядился. Я облегчённо кинула его на стол. А вот Серёжка кого-то слушал, не перебивая и мечтательно улыбаясь при этом.

Я заподозрила неладное и попыталась отнять у него телефон. Сергей вскинул руку, останавливая меня, и включил громкую связь. Я чуть не упала с табуретки. Чей-то знакомый голос томно выводил:

— И вот я расстёгиваю пряжку этого твоего ремня. Она такая холодная, гладкая…

Я покосилась на Серёжкин пояс. Он у него действительно был выдающийся, с эксклюзивной серебряной пряжкой, чей-то подарок, предмет вожделения многих мальчишек из нашего класса. Сто раз я слышала, как его у Серёжки выдуривали в обмен на всякие непонятные мне ценности.

— А теперь, — продолжал голос, — я расстёгиваю молнию…

Я вопросительно уставилась на Серёжку, а он прижал палец к губам. Я никак не могла узнать голос! Меня это самым неприятным образом доставало.

Я узнала, наконец, голос!

— Светка! — громко сказала я. — Ты кому звонишь?!!

Раздалось сдавленное «упс!» и пошли гудки.

— Ну, вот, — сказал Галицын. — Испортила весь праздник!

— Я тебя задушу сейчас! — вскипела я. — Это что такое было?!!

— Секс по телефону, полагаю, — ответил он. — Вероятно, она ошиблась номером.

— Да?! — громко удивилась я. — А что это там такое было насчёт пояса?!

— Я не знаю! — он закрылся от моего замаха полотенцем. — Принцесса, пощади!

Но меня трясло от возмущения и возбуждения. Серёжка вскочил и кинулся от меня в комнаты, я помчалась догонять. Я великолепно ориентировалась даже в темноте, а он без конца на что-нибудь натыкался. Загнать его в угол у окна оказалось проще пареной репы. Я выронила где-то полотенце и забарабанила по его плечам кулаками.

— Мерзкий предатель! — злилась я. — Обманщик!

— Полька, эступида! — вопил он. — Я-то тут причём?

— Ах, не причём?! — злилась я.

— Мне это надоело, — пробормотал он. — Фурия, эступида, идиота…

— Да сам ты! — я на секунду запнулась, вспоминая это словцо, и выпалила. — Де ло линдо!

Он захохотал сразу, без перехода, ухватил меня под мышки, перекинул через плечо и потащил. Я стала вырываться. Серёжка обвалил меня на диван и стал деловито стаскивать с меня одежду. Я пыталась сопротивляться, но это было бесполезно. В конце концов, он просто навалился на меня и перекрыл губами поток моих воплей. Моё тело моментально откликнулось на прикосновения, и я запустила руки ему под рубашку.

— Так бы и давно, — пробормотал Сергей, отрываясь от меня, чтобы раздеться.