Май, весна и апокалипсис. Книга 2 - Николай Александрович Ермаков

— Да ладно! — она небрежно махнула рукой, — Если бы начальники хотели, эти очереди бы быстро исчезли, всё равно половина сотрудников там вообще ничего не делает.

За этими разговорами время пути пролетело незаметно, и вскоре Гена припарковался у нужного дома — блочной девятиэтажки с обшарпанными стенами.

Подойдя к металлической двери подъезда, я хотел было набрать номер квартиры на домофоне, но Марина меня остановила:

— Не надо! — после чего достала из сумочки брелок, ткнула им в круглое гнездо, на что домофон откликнулся тихим писком, сообщая, что замок открыт.

— Универсальный ключ! — пояснила она, — Витька Фокин по домофону не открыл бы, не из той он публики.

Поднявшись на третий этаж, я остановился перед железной дверью и спросил у девушки:

— А от этой двери у тебя, случаем, ключа не найдется?

— Неа! — она с улыбкой мотнула головой и нажала на кнопку дверного звонка.

— Кто там? — раздался из-за двери женский голос.

Марина поднесла развернутое удостоверение к глазку и сказала:

— Полиция, откройте!

— Ага, щас! Ордер у вас есть? — судя по ярко выраженному недовольству в голосе, женщина за дверью была настроена к полиции крайне негативно. Да ещё и голос такой гнусный, так и хочется в морду дать, а лучше вообще убить, ну не должны жить на земле люди с такими противными голосами.

— Нам надо с Виктором поговорить! — произнесла Марина уверенным тоном.

— Нету его!

— Откройте дверь, мы осмотрим квартиру и сразу уйдем! — потребовала моя спутница.

— Без ордера не пущу! Пошла на хер, профура! — отшила из-за двери невидимая собеседница, почему-то полностью уверенная в отсутствии у нас возможности проникнуть в квартиру.

Марина беспомощно вздохнула и вопросительно посмотрела на меня с таким жалобным выражением лица, что у меня создалось впечатление — ещё немного и она заплачет.

Хмыкнув, я открыл приложение, просматривая имеющиеся карты. Ага! Вот эта должна подойти — я активировал карту «двуручный боевой топор» и зловеще улыбнулся. Вообще в качестве оружия топоры у меня не вызывали доверия, но в данном случае этот инструмент должен подойти как нельзя лучше.

— Ты чего это? — вполголоса спросила Марина удивлённым тоном, — Вламываться в квартиры, вообще-то незаконно!

— Ну не уходить же отсюда, не солоно хлебавши! — ответил я, продолжая улыбаться, — Если тебя что-то смущает, можешь выйти на улицу. В случае чего скажу, что это целиком и полностью моя инициатива.

— Вы что там задумали⁈ — спросил всё тот же противный голос из-за двери, — Уходите, или я прокуратуру вызову! У меня номер есть, я свои права знаю!

Глянув на Марину, которая, скрестив руки, с возмущенным видом осталась на лестничной площадке, я произнес, обращаясь к невидимой для меня женщине и стараясь говорить как можно убедительнее:

— Слушай, лахудра, или ты открываешь замок и будет всё тихо-мирно, или я твою дверь выломаю и будет шумно! Но квартиру мы всё равно осмотрим!

— Я уже звоню в прокуратуру! — взвизгнул неприятный голос. Как ножом по стеклу. Аж передёрнуло. Сука!

Меня давно интересовал вопрос, насколько системное оружие прочнее земной стали, да как-то всё руки не доходили провести эксперимент. Вот сейчас и поглядим!

Широко размахнувшись, я ударил топором по стальному косяку напротив замка. Дзиньк! Полотнище топора с одного удара, не встретив серьёзного сопротивления, наполовину углубилось в стальной профиль, прорубив солидную дыру. Однако! Внимательно осмотрев результат удара и убедившись, что лезвие вошло достаточно глубоко, я не стал выдергивать инструмент назад, а с усилием нажал на древко, отводя его в строну, чтобы оно выполнило роль рычага.

Земная сталь позорно, без какого-либо сопротивления сдалась под напором системного сплава, и в следующее мгновение дверь с треском распахнулась.

— Помогите! Убивают! — противно взвизгнула толстая пожилая женщина, стоявшая за дверью, и торопливо бросилась внутрь квартиры.

Не знаю, чего хотела сделать эта дура, но я догнал её в два прыжка, схватил за волосы и дернул назад, роняя на спину. Потом помахал кулаком у неё перед лицом:

— Лежи, сука, тихо! Мы осмотрим квартиру и уйдем! Орать будешь, кляп засуну! — уж очень сильно она меня взбесила. Будь на её месте мужик, вообще убил бы, не раздумывая!

Женщина испуганно кивнула головой, а я, быстро осмотревшись по сторонам, вошел на кухню, где за обеденным столом сидел тридцатилетний худощавый небритый мужчина с пропитым лицом, который невозмутимо пил чай из треснутой чашки, глядя перед собой.

— Я так понимаю, Виктор Фокин? — произнес я, усаживаясь на табурет напротив.

— Не трогайте его! Он ни в чем не виноват! — влезла женщина в наш ещё неначавшийся диалог. Надо было и правда кляп ей в рот запихнуть. Судя по возрасту и самоотверженности, эта старая сука, наверное, приходится мамкой этому ушлепку. Яблоко от яблони недалеко падает.

— Уймись, старая! — повернулся я к ней и ещё раз показал кулак, — Я ведь не посмотрю, что ты женщина, стукну, и будешь молча отдыхать в уголке!

— Не мешайте работать полиции! — это уже Марина подошла к ней сзади, жестко дернула за руку и вывела с кухни. Та ещё что-то попробовала вякнуть, но лейтенант её быстро угомонила парой фраз, после чего женщина утихла.

А в кухню зашел Гена, который, быстро оценив обстановку, вызвал из карты биту, после чего оперся плечом о косяк двери и со зловещей ухмылкой стал легонько постукивать битой об раскрытую левую ладонь.

— Чё надо? — спросил Витька, окинув нас удивлённым взглядом, будто только сейчас заметив, что у него на кухне находятся посторонние люди.

— Меня интересует, куда ты дел тот госномер, который украл в соседнем дворе с красного «Москвича» два года назад, — я решил не ходить вдоль да около и сразу выложил свой интерес.

— Не было такого! — ответил он с уверенным и наглым видом, — И вообще, я требую, чтобы вы покинули мою квартиру, или ордер покажите!

Я не дал ему договорить, хлёстко ударив в голову открытой ладонью. Но не со всей силы, чтобы не убить. От удара Фокин, матюкнувшись, слетел со стула, упал на пол, и, оставаясь в лежачем положении, произнёс злобным тоном:

— Я буду жаловаться, вас посадят за такие дела!

Опустившись перед ним на корточки я сказал, стараясь добавить в голос максимум убедительности:

— Чтобы пожаловаться,