Самосожжение - Инна Тронина

В итоге произнёс:

– Да, она была в зале. Только волосы мне тогда показались рыжими. Может, это парик. Но лицо относится к разряду запоминающихся. Спутать её с кем-то невозможно. Что вас ещё интересует?

– Вы тогда её впервые увидели? По имени не знаете?

– Нет, имени не знаю, и видел впервые. Другое дело, что мне был знаком её спутник.

– Почему был? – Я от азарта прикусила нижнюю губу.

– Потому что вскоре его убили, – хмуро объяснил официант.

– Значит, тем вечером женщина была в ресторане не одна? Тогда расскажите об её спутнике, раз уж заговорили о нём.

– Это Александр Васильевич Агапов, майор милиции.

– Вы уверены, что это был именно он? И если да, скажите, откуда вы его знаете. Впрочем, на второй вопрос можно не отвечать.

– Уверен на сто процентов. А знаю его потому, что пришлось выручать брата из неприятной истории. Он баловался наркотиками, и когда накрыли притон, попался вместе со всеми. Я здесь живу у жены, а родители и брат – как раз у Южного порта. Так что Агапова я видел, как сейчас вас, и ошибиться не могу.

Я очень удивилась тому, что Принцев женат, и только сейчас увидела на его пальце узкое обручальное кольцо. Теперь стало понятно, почему он решил встретиться со мной в столь неподходящем месте, да ещё прячет лицо, – боится сцен ревности.

– Выручили брата?

– За определённую сумму можно выручить любого. Из «обезьянника» прямо и забрал. К отцу и матери в машине отвёз.

– Расплачивались с Агаповым? – уточнила я.

– Нет, конечно. А вдруг деньги меченые? Со специальным человеком дело имел. В его присутствии просто положил «бабки» в ящик стола. Оксана, разумеется, всё это между нами, хоть майору уже и всё равно. Надо сказать, что Агапов рано или поздно пролетел бы…

– Почему? – У меня затекла рука, и я пошевелилась под плащом.

– В ресторане говорили, что он связан с «братвой». Но попрошу официально на меня не ссылаться, – поспешно добавил официант. – С тех пор, как я хлопотал за Пашку, Агапов раза три бывал в «Гаване». Но с этой женщиной – впервые. Я удивился, потому что майор очень любил свою жену. А она – его. И умерли, говорят, в один день. Тогда же, тридцать первого мая, – закончил Саша тихим, скорбным голосом.

– Вы не помните, как парочка вела себя во время ужина? Обслуживали их лично или это делал кто-то другой?

– Обслуживал их я, но ничего особенного не заметил. Они практически не пили, ели очень мало, больше разговаривали. Просидели за столиком минут сорок. Может, чуть подольше. Потом Агапов расплатился, и они ушли. Разговор шёл в спокойных тонах. Они даже улыбались друг другу, но никаких домогательств со стороны майора я не заметил. Правда, не могу ручаться, что их не было вообще. А на следующее утро напарник позвонил и сказал, что Агапов найден в своей квартире убитым, а его жена скончалась от сердечного приступа. У неё и так порок был, а беременность спровоцировала ухудшение здоровья. Больше я, к сожалению, ничего не могу сказать. – Саша тщательно пригладил ёжик волос.

– Вы не заметили, в каком часу они ушли из ресторана?

– Примерно в восемь вечера, – после краткого раздумья сообщил Принцев. – Конечно, плюс-минус. Я же на часы специально не смотрел.

– Благодарю, вы нам очень помогли.

Я поднялась со скамейки, плотнее завернулась в плащ, засунув подальше в его складки портмоне с фотографией Дины. Принцев разочарованно вздохнул – не ожидал, что всё так быстро закончится. Я замешкалась, соображая, стоит ли платить ему за показания. И решила, что нет, иначе Буссов предупредил бы.

– Надеюсь, что больше мы вас беспокоить не станем. Те ответы, что вы дали, вас ни к чему не обязывают. И ссылаться на них мы не имеем права. Так что не беспокойтесь.

– Я и не беспокоюсь. – Официанту явно не хотелось уходить. – Рад был помочь. Если ещё что-то понадобится, обращайтесь.

– Наверное, больше ничего не понадобится. Спасибо вам…

– И вам тоже.

Принцев пожал протянутую руку и пошёл по Хорошевскому шоссе в сторону своего дома. А я при первой же возможности нырнула под землю, благо станция метро «Полежаевская» имела множество выходов. Впоследствии я не могла вспомнить, как садилась в вагон, как проехала две остановки, как ходила по магазинам, потому что думала, думала, думала. И в итоге у меня ужасно разболелась голова.

В универсаме я набрала целую корзину пакетиков и баночек, еле притащила всё это к себе домой. А там рухнула навзничь поперёк своей новой кровати и замерла, закрыв глаза, прижав ледяные ладони к горячему лбу.

Значит, в ресторане «Гавана» вечером тридцать первого мая были Александр Агапов и его бывшая жена. Это ещё ни о чём не говори т, но всё же, всё же… Я очень сомневаюсь в том, что Дина простила Агапова. Но почему-то улыбалась ему – и вот это, действительно, страшно.

Протекающие туфли я сменила на клемберовские босоножки, которые напоминали наши «мыльницы». Выруливая со двора, я пыталась всецело сосредоточиться на дороге – ездить и думать о своём я ещё не научилась.

Промокший народ шлёпал по лужам. Модницы в длинных индийских юбках и туниках поддерживали руками сырые подолы и очень из-за этого страдали. Но больше всех мучилась я сама, проклиная себя за то, что привезла «Ауди» из Турции, растаможила её за внушительную сумму. И теперь вместо уютного, милого, безопасного метро вынуждена пользоваться этим изысканным гробом на колёсах. То и дело подскакивая за рулём, обливаясь со страху потом, я ехала на встречу со вторым свидетелем – Дарьей Фёдоровной Комковой.

Я окончила курсы «Экстерн», получила права класса «Б» и теперь хотела доказать сама себе, что потратила время и деньги не зря. Но мне так и не удалось научиться философски воспринимать жизнь и смерть, потому что бледные застывшие личики братишек среди белых хризантем то и дело всплывали в моей памяти. Слова «автомобильная катастрофа» не были для меня чем-то отвлечённым и далёким. Я слишком хорошо знала, ЧТО они означают в реальности.

Страшная картина не давала мне чувствовать себя спокойно в джунглях столичных автодорог. В то же время я понимала, что должна научиться управлять «тачкой», иначе дёшево буду цениться как оперативник, и Озирский вернёт меня в приёмную. Кроме того, «Ауди» полагалась мне по брачному контракту после развода с мужем. Мы прожили вместе год, в особняке в Турции; и я очень любила этого человека. Сказочно богатый, суровый и очень добрый к нам с дочкой мужчина не смог перешагнуть через нелепые религиозные догмы, и мы расстались. А некоторое время спустя он погиб на чеченской войне.

Благополучно миновав наполненные опасностями улицы и перекрёстки, я свернула у ресторана «Таджикистан» с Ленинградского шоссе на улицу Космонавта Волкова. У меня создалось впечатление, что по мокрой дороге ездят исключительно и только пьяные водилы. Около каждого светофора по крайней мере двое из них вдавливали педаль газа в пол, резко бросали педаль сцепления, и улетали в плотный туман, визжа покрышками.

А я, по дорожной иерархии относящаяся к классу верхов, обязана была испытывать горечь и недоумение. При каждом удобном случае «средний класс», представленный «Волгами», «Жигулями» и непрезентабельными иномарками, пытался меня обогнать, подрезать, не уступить мне левый ряд. Они вели себя по-хамски, потому что за рулём роскошной «Ауди» сидела девушка. Больше всего я боялась, что под колёса бросится мальчишка. Я не сумею затормозить на мокром асфальте, и придётся платить хозяевам этого камикадзе.

Мой возраст и пол приводили дорожных завсегдатаев в негодование. Они, мужики под пятьдесят, не смогли за всю жизнь добиться того, что я играючи заимела в неполные двадцать два. И поэтому поставить зарвавшуюся соплячку на место они считали делом чести. С другой стороны, водилы сильно настрадались от глупых рисковых барышень, и меня считали одной из таких. Я прекрасно понимала измотанных бабскими автокапризами водителей, но платить по чужим счетам не собиралась.

На моих глазах одна мадам в «Шевроле» терроризировала грузовик, проскакивала на красный свет, и я причислила её к группе «крутых». Сама же я пока относилась если не к «лохам», то к «чайникам». Под конец я так озверела, что едва не въехала прямо в багажник «мерина» с дипломатическими номерами, а «рафик» из Тверской области чуть не накостылял мне самой.

Я чувствовала себя так же, как при работе в бандах, и в любой момент была готова доказать своё право быть полноценным членом самого уважаемого мужского общества. Неподалёку от дома Семёнова мне повстречался бензовоз с включённой «мигалкой», и я малодушно заехала в первый попавшийся двор.

Остановив машину и опустив голову на руль, я немного отдохнула. Итак, утро у небытия отвоёвано, а что будет потом – поглядим. По вине такого вот бензовоза в проклятом девяносто третьем погибла бабушка Веры Потягаевой, моей школьной подруги. Милая старушка, чьи пирожки мы часто жевали на праздниках, заживо сгорела в троллейбусе на Дмитровском шоссе. И с тех пор я цепенею при виде моторизованных чудовищ, помеченных надписью «Огнеопасно».