Пособие для настоящих волшебников - Елизавета Шумская

Конечно, по грибы да ягоды, на охоту ходили по лесу не по тропкам. Но вот от места до места – только по дорожке. Однако пункты назначения, так сказать, бывают разные. Например, Ива совершенно точно знала, что большинство девушек бегают в «тайное место», чтобы поплакать. Нет, не туда, куда сама знахарка. Но в лесу, недалеко от тропинки, если свернуть чуть в сторону, есть небольшой овражек, даже не овражек, а склон с нависающими деревьями, удачно скрывающими его от посторонних глаз. Можно пройти в двух шагах и не заметить. Ива никогда не могла понять почему, но многие из девушек поплакать в одиночестве приходили именно сюда. Как маг или как знахарка, она объяснить этого странного явления не могла. С подругами же в деревне у нее не сложилось.

Травнице подумалось, что сейчас обязательно кто-нибудь плачет в заветном месте. День сегодня такой – для девичьих слез. Юная чародейка свернула с тропинки и направилась к склону. Еще за несколько десятков шагов она поняла, что там кто-то есть. Явно человек. И, похоже, действительно девушка. «Интересно, кто же все-таки? Были бы тут ребята, уже наверняка бы пари заключили». Иве не хватало их веселых перебранок. Порой они так раздражали, зато жизнь вокруг них бурлила. Знахарка обожала в друзьях эту яркость. Никто бы в здравом уме не назвал их инфантильными или пассивными. Такие разные, но их всегда объединяло желание идти вперед, не останавливаться в этом движении и стремление победить. За это Ива многое готова была им простить.

Знахарка осторожно завернула за деревья и начала спускаться. Травнице вдруг представилось, что та или тот, кто сидит здесь, может оказаться безжалостным убийцей. Более того, прыгнет на нее сейчас из засады, радуясь, что сама пришла, не надо по всем окрестностям вылавливать. Ива одернула себя: ночной «костер» еще не повод становиться параноиком.

Ну и кто же у нас тут?

Ответ оказался настолько очевидным, что Ива даже расстроилась: в заветном, укрытом от чужих глаз уголке пряталась сестра погибшей девушки – Чаруша.

Знахарка затаила дыхание, боясь, что ее присутствие обнаружат, но потом задумалась, правда ли ее еще не заметили. Она же не Калли, чтобы бесшумно передвигаться. Тем более тут полно сухих веточек и листьев. Может, эти слезы – хорошо разыгранный спектакль? Но кто мог знать, что Ива тут окажется? «Я и сама до последнего момента этого не знала. Просто вдруг вспомнила… или это можно было просчитать? Не слишком ли сильно я все запутываю? Очень похоже на то».

Чаруша Иве всегда нравилась. Она казалась знахарке хорошим человеком и могла бы стать отличной подругой. Но почему-то не сложилось. При всей ответственности, толковости, серьезности Чаруша не имела много друзей. Травница давно заметила, что с сестрой Яринки трудно общаться. И объяснить почему не удалось. Она частенько молчала, а когда говорила, то все будто не о том. Зато в компанию вливалась легко и естественно, но тоже особо много не болтала, больше слушала. «Изменится ли что-нибудь теперь, когда Яринки нет? Завянет совсем или расцветет?»

Пока же девушка просто плакала. Обняв себя за колени и самозабвенно шмыгая носом. Чародейка немного понаблюдала за этим и подумала, что ей придется быть жесткой. Этого знахарка не любила. Особенно сейчас, когда привыкла, что эту роль на себя брали ее друзья. Она же выполняла противоположную задачу. А тут… «И Ло в этом деликатном деле помочь не попросишь».

– По ком ты плачешь? – громко спросила Ива, шагнув вперед, чтобы девушка смогла ее увидеть.

Чаруша дернулась и несколько секунд непонимающе смотрела на знахарку. Как только ее глаза приобрели осмысленное выражение, Ива добавила:

– Так по ком ты плачешь? По сестре или по ее жениху?

Девушка вздрогнула. Ей явно не хотелось говорить. Хотелось дальше плакать и чтобы ее оставили в покое.

– Уйди, ведьма. – Даже в интонациях сквозило это нежелание общаться.

Ива отлично понимала чувства Чаруши, но поделать ничего не могла.

– Не, – мотнула она головой, – не уйду. Не уйду, пока ты мне не скажешь, по ком плачешь?

– А это твое дело?

– Уже мое. Не то меня, не то моего возлюбленного пытаются обвинить в убийстве, а я должна плясать тут вокруг вас? Ты думаешь, я не знаю, что ты завидовала сестре? Всегда! Ее всегда больше любили!

Расчет оказался верным: слезы мгновенно высохли, и Чаруша подскочила на месте, сжав кулаки.

– Да пошла ты, дура лесная! Что ты вообще знаешь?! Да, Яринку больше любили, да, я часто думала, что хочу так же! Но в том, на что ты намекаешь, может заподозрить только человек, у которого никогда сестры не было! Ты даже не представляешь, как мы были близки! Она… она столько для меня делала! Она… да что ты понимаешь! Она всё, всё для меня!

– А как же Лютомир? – коварно влезла в паузу Ива.

– А что Лютомир? – Запал явно кончился, хотя Чаруша старалась этого не показать. – Он-то тут при чем?

– Ой да ладно, вся деревня знает, что ты по нему сохнешь!

Девушка внезапно опустила взгляд и вновь расплакалась. Однако тут же вызывающе вскинула голову и кулачками протерла глаза.

– И что? – почти прорычала она. – Любить не запрещено. Мне… мне просто не повезло. Я никогда бы из-за него не стала убивать. Тем более Яринку. Я видела, как он на нее смотрел. Я… я даже гордилась, что… моя… мою сестру так любят. Хоть это и так больно… для меня. Но я же понимаю, меня он так не полюбит. Я… даже думаю, что меня никто так не полюбит.

Она закрыла глаза, но из-под опущенных век по-прежнему катились слезы. Рыданий больше слышно не было, но от этого становилось еще горше и страшнее. За последний год Ива привыкла к мужскому вниманию, к совершенно особому отношению некоторых мужчин. Но далеко ли ушло то время, когда она и сама пребывала в уверенности, что всю жизнь проведет в одиночестве? В том одиночестве, что случается не по собственному желанию.

Слезы вновь прихлынули к векам, будто Ива еще не наплакалась…

Знахарка бежала к дому и думала о том, что ей, к сожалению, не выпало счастья иметь брата или сестру. «Большинство тех, у кого они есть, не понимают, как им повезло», – размышляла она. У Ивы из родственников вообще была только тетушка. Порой чародейка с ужасом думала, что однажды останется совсем одна. Друзья – это хорошо, но кровь – это совсем другое. Прежде всего это те, кто априори на твоей стороне. На твоей стороне против всего мира или отдельных его представителей. Если человек рос не один, он не одинок. По крайней мере в нем нет того одиночества, которое живет в каждом, у кого не было братьев или сестер. Старшие родственники уходят, и ты остаешься один. Сознавая, что рядом мог быть кто-нибудь еще. Но его нет. Иву поэтому ужасно удивляли рассказы о тех войнах, какие ведут между собой родственники. Неужели они хотят, думала она, оказаться в этом тотальном одиночестве? Если теряешь друга, это больно, порой даже слишком, но шанс найти других друзей есть, а вот если потерял родственника, то других на его место не сыщется.