Пособие для настоящих волшебников - Елизавета Шумская

Молчание затягивалось. Тетушка поднялась с лавки, подошла к Лютомиру и мягко увлекла его за собой. Усадив жениха погибшей девушки, она немного поколдовала у самовара и всунула руки Лютомиру кружку с одуряюще ароматным напитком.

– Пей, – приказала женщина, и молодой человек невольно ее послушался. – Пей и думай, кто мог захотеть убить Яринку.

– Ее многие не любили, – заторможенно, будто успокоительный напиток уже подействовал, констатировал Лютомир. – И хотели многие… Я хочу уйти в лес. Было ошибкой возвращаться сюда. Похоже, мое место – там… не тут. Тогда… давно разбойники вычеркнули меня из мира людей… и не надо было возвращаться… – Он поднялся. – Я должен идти.

– Лютомир! – неожиданно для всех окликнул жениха Яринки Ло.

Тот с трудом поднял глаза на юношу.

– Сначала – месть, потом – лес, – произнес он.

Приемный сын лешего долго смотрел в глаза вампира. Затем медленно кивнул.

– Да, сначала – месть, потом – лес.

И ушел, оставив на душе тяжелую смесь из сочувствия и сожаления.

– Месть, лес, – проворчала тетушка. – Отправляйтесь спать. Не ровен час, еще кто-нибудь пожалует.

– А как же Ларимир? – встрепенулась Ива. – Как же он? Где он вообще и что с ним?

– Дома я никого из них не застала. И сколько я ни звала, не отозвались. Там, где мы с Радаярой обычно посиделки устраиваем, ее тоже не было, – нехотя призналась ведьма. – Так что не вижу нужды что-то делать именно сейчас. Вам завтра с людьми разговаривать, не стоит их пугать упыриными рожами. Так что марш спать, и чтобы не смели раньше утра из постелей вылазить.

Тогда ночью Ива и Ло послушались ведьму, однако утром девушка поняла, что не может уже находиться в маленьком домике. Солнце заглянуло в его окна и позвало ее за собой. Юная знахарка осторожно выбралась из постели, но вампир, разумеется, проснулся и вопросительно посмотрел на нее. Чародейка же покачала головой:

– Я одна… Мне надо… поговорить с Землей…

Ло не стал уточнять. Он все прекрасно понял. Послушно откинулся на подушки и закрыл глаза. Ива же выскользнула за дверь и практически побежала в лес. За околицей еще больше ускорила шаг. Ей вдруг стало казаться, что она задыхается в деревне, будто совсем нечем дышать. И еще девушка поймала себя на желании плакать. Начинающая магичка никогда не тешила себя мыслями о своей непробиваемости. Более того, она плакала часто: когда скучала или грустила, когда эмоции – любые – зашкаливали, при неприятностях или от напряжения. Нет, она не Дэй. Вот у той слезы – это действительно редкость. Но кто сказал, что если плачешь часто, то это легко? Может, и так, но сравнить вряд ли кому-то удавалось.

Признаться, девушка не знала, отчего сорвалась сейчас. Но когда добежала до любимого с самого детства места, разрыдалась, как в детстве. Здесь росла красивая разлапистая ива, спуская свои ветви почти до самой воды. Она чуть наклонилась над спокойной, неторопливой рекой. Порой складывалось впечатление, что дерево рассматривает свое отражение. Или, может быть, читает в воде будущее?

Иве всегда это место казалось колдовским – и принадлежащим ей одной. Никто больше в целом свете не имел права бывать здесь. И надо сказать, девушку тут не тревожили. Иногда подходили поближе, да и то только Хонька, но под чуткую светлую сень не входили.

Сейчас юная чародейка уселась между двух выпирающих корней дерева и сжалась там в комок. Ей было безумно жалко себя. До слез, до самоуничижения, до полного разлада с собой и миром. Девушка плакала, а мощная, полная жизненных соков ива тихонько шелестела листьями. Ее ветви успокаивающе качались, будто хотели погладить заплаканные щеки своей тезки. Река рядом неспешно текла куда-то вдаль. Ее воды сверкали на солнце, неторопливо перекатываясь, будто грелись в нежном утреннем свете. Все дышало покоем и умиротворенностью. Невольно думалось, что всего произошедшего вчера просто не было. Никакой толпы односельчан, дымящегося родного дома, никаких угроз, даже убийства Яринки… Ей, Иве, просто привиделось, что тетушка отдала кровь Ло другой ведьме, а Лютомир откровенничал. Все это случилось с ней во сне. Так правильней. Так проще.

Девушка даже стукнула кулачком по выпирающему из земли твердому корню дерева. Почему это все на самом деле? Разве она когда-нибудь хотела подобных событий? Таких вот приключений? Почему односельчане вновь обернулись против нее? Ведь она ничего плохого им не сделала. Даже с помощью новых знаний помогла многим. И почему это ее вновь так задевает? Ведь еще вчера она говорила Ло, что теперь это все уже не важно. «Детство так просто из сердца не вытравишь. Умом понимаешь, что хорошего ждать от этих людей не приходится, все равно на что-то надеешься… Нет, это не надежда. Это больше похоже на занозу или не зажившую рану, которая все болит и болит. Разум говорит одно, а сердце все равно ноет… не плачет, плачу я, а оно ноет. Долго, очень. Обида сидит внутри, не вырвать. Обида и недоумение. Как же так? Почему? Ну почему? И пуще всего мысль – получается, я им никогда не была нужна. Даже несмотря на то, что они жили рядом со мной всегда. Мы общались, помогали друг другу. Даже делились и откровенничали. Не всегда же было так – ведь и развлекались вместе, и горевали. Но это им не помешало вот так взять и выбросить меня… Попытаться уничтожить. Ведь такого не прощают. Как тетушке удается оставаться такой спокойной? Наверное, это просто какое-то иное отношение… Или я чего-то не понимаю. А мне больно… больно и обидно. Я не знаю, как мне простить… Хотя если бы с их стороны было что-то… что-то такое… Говорят, чем сильнее любишь, тем легче простить. Я же поняла, что чем сильнее любишь, тем больнее. На некоторых мне плевать… пусть что хотят, то и думают, мерзавцы неблагодарные. Некоторые же… – Ива вспомнила несколько лиц из толпы вчера перед домом. Может, и не друзья, но почти родственники… потому что столько времени жили рядом… – Вот от их участия во вчерашнем очень больно. Что ж, – девушка подняла голову, – не хотят – не надо. У меня тоже есть гордость. Не такая, как у Дэй, к примеру, или Калли. Но я умею не прощать. И умею помнить…»

Ива расплакалась еще сильнее. Помнить иногда очень больно. Еще и эта проклятая надежда… Но с этим девушка сейчас была не в состоянии справиться. Для того чтобы преодолеть подобные ступеньки, нужен опыт и возраст куда более значительные, чем у нее. Однако постепенно знахарка успокоилась. То ли от принятого решения, то ли просто выплакавшись, то ли любимая ива и река сделали свое дело.

Травница приподняла платье, подвязала его на уровне бедер и вошла в реку. Долго умывалась, стараясь, чтобы на лице не осталась и следа слез. А потом еще долго ходила по дну, радуясь тому чувству отдохновения, что дает только вода. Еще слишком холодная после ночи, но такая бодрящая. В конце концов девушка не выдержала, скинула платье, бросив его на берег, и окунулась с головой. И сразу же поняла, что это правильно, – легче стало буквально через мгновение. Сейчас уже ничего другого, кроме речки, не существовало. Только она, разлапистая ива, ярко-голубое небо и солнце, взбирающееся все выше и выше.