Опричнина и «псы государевы» - Дмитрий Володихин

Всё это предположения. Был ли отпрыск древнего боярского рода военачальником с молодых лет, перешел ли он на путь военной карьеры в силу поражения в придворных интригах — Бог весть. Можно только строить гипотезы. В любом случае, если партия Шуйских даже и потеряла своего человека при дворе, то русская армия приобрела способного командира.

До взятия Казани (1552) он так и оставался на маловажных постах: вторым воеводой «на Бобрике», вторым в Пронске, в подчинении у великого полководца князя Семена Микулинского на Мещере… И только один раз ему доверяют командование небольшим отрядом, выступавшим из Мурома против казанских татар осенью 1548 года. Впрочем, это был малозначительный эпизод, ничего не изменивший в службе Басманова. Первыми же воеводами над ним — вторым или третьим — во всех случаях назначались аристократы княжеского происхождения.

Во всех!

К 1552 году Алексей Данилович получает высокий думный чин окольничего. Для его рода это обычное дело, тем более в возрасте, когда сорокалетие не за горами… Ничего выдающегося. Басманов оказался среди того самого поколения нетитулованной знати, которое столь много потеряло по части возможностей армейской карьеры. Между 1544 и 1563 годами он 6 раз вступал в местнические тяжбы на почве конфликтов об «отечестве». Из них четырежды — с «княжатами».

Как полководец он постепенно накапливал опыт, набирался знаний о самой тяжелой войне изо всех, какие вело Московское государство в XVI столетии, — войне с татарами, — то и дело вспыхивавшей по всей восточной и южной границе России. Нет известий о каких-либо великих делах, совершенных им до «казанского взятия».

Казань подарила ему возможность отличиться. Новоиспеченный окольничий нес там караульную службу, числится есаулом при особе государя. Это почетная должность, но далеко не высокая. Не десятый, не двадцатый и даже не пятидесятый человек в огромной русской армии, пришедшей к стенам города. Алексей Данилович был тогда бесконечно далек от должностей, позволявших принимать тактические решения. Разъезжая ночами «для береженья» меж русских полков, осадивших татарскую столицу, уже далеко не юный Басманов мечтал о случае, который помог бы ему показать себя перед государем. И этот случай военачальнику в конце концов представился.

Алексея Даниловича отправили с отрядом на усиление передовых частей. Когда кн. М. И. Воротынский со своими людьми двигал «туры»{97} поближе к стенам, на него внезапно напали татары. Сначала они разогнали христианское войско, но потом их с новыми силами атаковали русские воеводы. В то же время ногайско-казанский отряд «князя Зейнеша» ударил на русское расположение у туров во фланг. Их натиск также с успехом отбили. Однако угроза новой вылазки с самыми непредсказуемыми последствиями нависала над осаждающими.

Тогда царь отправил своего окольничего Алексея Басманова и казначея Фому Петрова с частью сил государева двора на подмогу потрепанным отрядам при турах. Вместе с князем Михаилом Ивановичем Воротынским, душой всего дела под Казанью, он принял участие в частном штурме, который закончился захватом башни и большого участка городской стены.

Дело было жарким, крови пролилось немало с обеих сторон. Летопись рассказывает о нем в красках: «Царь… благочестивый выйде ко граду, и видев воины царя своего{98}, и вскоре вси устремишася на брань и мужественнее бравшеся с неверными на мостах… и воротех… и стенах. Ис пушек же безспрестани стреляху, и из пищалей стрельцы. Воини же бьющееся копьи и саблями, за руки имаяся. И бысть сеча зла и ужасна, и грому сильну бывшу от пушечного бою и от зуку и вопу от обоих людей и от трескости оружии, и от множества огня и дымного курения. И згустившуся дыму, и укрыл дым град и люди. Богу поспешуствующе крестияном, были крестияне на стенах градных и в воротах града от Арского поля».{99}

В лагерь, к государю и воеводам отправилось донесение князя Воротынского: успех! татары несут огромные потери, можно давать команду на общий приступ. Но штаб по какой-то причине счел неуместным бросать главные силы в бой. Как сообщает летописный источник, не все полки были готовы к делу, поскольку совокупное наступление армии на Казань в тот день не планировалось.

Так и сидели два дня Воротынский и Басманов, да их ратники, на захваченных позициях перед носом у татар. Положение их было таково, что каждый час мог принести последний бой с неприятелем и гибель за отечество. Оторванные от русского лагеря, они могли полагаться лишь на собственные силы. Но всё же выстояли.

А когда генеральный штурм Казани все-таки начался, Басманов неизбежно оказался на самом опасном участке и сумел добиться успеха. Во всяком случае, его «заметили». После того как наша армия отправилась домой, он был оставлен одним из воевод в завоеванном городе. Доблесть Алексея Даниловича обеспечила ему высокий пост: его назначили третьим воеводой «на вылазку». Опять — не первым. Но все-таки это была уже видная и ответственная должность. Начать поход есаулом, а закончить его воеводой значит добиться признания своих заслуг.

И вот уже имя его мелькает в «свадебных разрядах» — списках почетных гостей на торжествах, связанных с венчанием особо важных особ: царя, членов царской семьи, служилых татарских царевичей, наиболее знатных русских аристократов. Так, вернувшись из Казани, Алексей Данилович побывал на свадьбе служилого «царя» Семиона Касаевича, взявшего в жены Марью Андреевну Кутузову-Клеопину (ноябрь 1553). А в следующем году оказался на свадьбе кн. И. Д. Бельского с Марфой Васильевной Шуйской.

До конца 1550х судьба этого военачальника была накрепко связана с южным, степным «фронтом» Московского государства. А значит, приходилось биться с самым опасным противником России того времени — подданными крымского хана.

В 1555 году под Тулу, против подступающих крымцев, отправилась небольшая русская армия под командованием Ивана Васильевича Шереметева-Большого. Для этой рискованной операции — как будто специально! — были отобраны исключительно те командиры, кто происходил из нетитулованных фамилий. Благодаря подобному стечению обстоятельств Алексей Данилович, пребывавший тогда в ореоле славы, добытой под Казанью, занял весьма высокую должность. Его поставили во главе передового полка, фактически сделав одним из первых лиц в полевом соединении.

Но поход 1555 года закончился героически и… страшно. Армия Шереметева столкнулась с превосходящими силами крымцев у Судьбищ, выдержала отчаянную рубку, на начальном этапе даже потеснила врага, однако была разбита после того, как Шереметев получил тяжелое ранение. Отступавшие русские части могли превратиться в легкую добычу врага.

Один из видных военачальников того времени, князь Андрей Курбский, через несколько десятилетий после битвы Шереметева с крымцами дал ее краткое описание в «Истории о великом князе московском»: «Сошлись оба войска около полудня в среду, и была битва до самой ночи. В первый день Бог помог нам, множество басурман было побито, в христианском же войске мало было потерь. Вот только по излишней смелости врезались некоторые наши полки в басурманские — и был убит один сын знатного отца и два дворянина попали в плен. Их привели к царю{100}, который приказал пытать их, и один вел себя как положено храброму и благородному воину, а другой, безумный, устрашился мук и рассказал все по порядку. “Войско, — говорит oн, — в малом числе и того лишь четвертая часть на твой стан{101} послана”. Царь татарский имея намерение той же ночью уйти в Орду, ибо боялся войска христианского и самого великого князя, но, послушав того безумного пленника, задержался. Утром в четверг, на рассвете, началась битва и продолжалась до полудня, и то наше малочисленное войско так храбро билось, что все полки татарские были разогнаны. Царь один остался с янычарами (их было с ним тысяча с ручным оружием и немалым количеством тяжелых орудий). Но по грехам нашим в тот час сам полководец христианского воинства сильно был ранен и конь пал под ним и к тому же сбросил его с себя (так обычно бывает с раненым конем), но защитили его храбрые воины, сами едва живые, из которых половина погибла. Татары видели своего царя с янычарами и при орудиях, а наших воинов без полководца, как бы в замешательстве, хотя были при них и другие храбрые воеводы, но не так они были храбры и известны. Потом еще была битва… но как сказано в пословице: “Если бы и львов стадо было, то без доброго пастыря оно не споро”».

Наступил критический момент: нашим полкам грозило уничтожение. Именно тогда Басманов впервые сыграл на поле боя выдающуюся роль. И, главное, самостоятельную. Вместе со своим помощником Степаном Сидоровым он собрал разрозненные толпы русских и приказал создать из полковых обозных телег укрепленную позицию, используя овраг. Хан обрушился на отряд Басманова всеми силами — тщетно! Бросил против него команду пищальников — никакого продвижения! Велел открыть по кошевым возам артиллерийский огонь, однако и тут не преуспел. Воевода с бойцами «отсиделись», положив на месте множество атакующих. Боевое ядро армии все-таки уцелело и дождалось отступления крымцев, так и не сумевших взять обозную «крепость».