Ответственность «элит», или Кто нас довел до жизни такой - Александр Рыклин

По-разному, конечно, но в целом я бы охарактеризовал отношение этой элитной группы к новой креатуре Кремля как сдержанно-оптимистичное. «Знаешь, кто единственный среди всех нас говорил, что Путин – это плохо? – сказал мне как-то Немцов. – Ты будешь смеяться – Чубайс. Причем он это преподносил следующим образом: я-то с ним сработаюсь, а вот вы все – никогда. Смешно, что он ни в чем не ошибся, да?»

Есть несколько причин, по которым инициаторы и конструкторы отечественных либеральных реформ скорее доброжелательно, чем негативно, восприняли кандидатуру Путина. (Тут еще важно отметить, что по мере роста политического веса преемника Ельцина отношение младореформаторов (за некоторым исключением) только улучшалось.) Во-первых, уже с осени 1999 года появилась надежда на то, что Кремль все же сможет оказать какое-никакое сопротивление бульдозеру под названием «Лужков – Примаков», который, получи в руки реальную власть в стране, закатал бы всех реформаторов под столько слоев асфальта, что о возвращении в большую политику те бы даже не мечтали. Кроме того, сторонники Гайдара – Чубайса надеялись, что новый лидер действительно хоть немного стабилизирует политическую ситуацию в стране – укротит губернаторскую вольницу, наведет порядок на Кавказе. А при этом проводить экономическую политику позовет именно их. Ровно такую картину рисовали им Валентин Юмашев и Александр Волошин.

В конце лета 1999 года (сколько всяких событий пришлось на это время!) был образован избирательный блок «Союз правых сил». В него вошли несколько десятков правых организаций, в том числе – ДВР Егора Гайдара, «Россия молодая» Бориса Немцова, «Общее дело» Ирины Хакамады и «Новая сила» Сергея Кириенко. На учредительной конференции приняли «Правый манифест», в котором декларировались основные принципы построения свободного демократического государства.

Одной из основных угроз документ называл возникновение «номенклатурного государства». Вряд ли тогда кто-то предполагал, что некоторые тогдашние лидеры правых – например, Анатолий Чубайс или Сергей Кириенко – примут самое непосредственное участие в создании государства именно такого типа. А спустя всего пару месяцев Чубайс, будучи к тому времени уже руководителем предвыборного штаба СПС, назовет лидера «Яблока» Григория Явлинского «предателем» за его план мирного урегулирования в Чечне. Именно тогда Чубайс произнесет сакраментальную фразу: «В Чечне происходит возрождение российской армии, утверждается вера в армию, и политик, который так не считает, не может считаться российским политиком. В этом случае есть только одно определение – предатель. И возможные попытки Явлинского оправдаться, сказать, что его неправильно поняли, сути не меняют».

Ни Борис Немцов, чья первая реакция на назначение Путина премьером была вполне доброжелательной, ни Ирина Хакамада подобного рода словесных демаршей себе не позволяли. На думские выборы правые шли под лозунгом «Путина – в Президенты, Кириенко – в Госдуму. Молодых надо!». Опережая события, скажем, что на этих выборах правые наберут 8,5 % голосов и смогут сформировать фракцию, в которую войдут 33 депутата. А сразу после Нового года лидеры СПС чуть не первыми одобрят досрочную передачу президентских полномочий Путину, которую Ельцин объявил 31 декабря 1999 года.

Но уже в феврале 2000 года на заседании Координационного совета СПС, на котором примут решение не выдвигать собственного кандидата на президентские выборы, поддержка Путина не будет столь однозначной. Против выскажется самарский губернатор Константин Титов, а Немцов с Хакамадой во время голосования воздержатся.

К осени 1999 года уже стало совершенно очевидно, что никакого «кооператива олигархов» больше не существует. На это прежде всего указывала настоящая информационная война, развернувшаяся между Борисом Березовским и Владимиром Гусинским. В обществе бытует довольно схематичное и поверхностное представление о причинах конфликта между людьми, которые совсем недавно были союзниками и ставили перед собой схожие политические цели. Дескать, в гонке за основной приз 2000 года, президентскую корону, они поставили на разные лошадки. Березовский остался с «семьей» и, засучив рукава, строил новую партию власти, а Гусинский переориентировался на московского мэра и стал играть за его команду.

В части, касающейся Березовского, всё так, с Гусинским дело обстоит сложнее. По крайней мере, утверждение, что подконтрольные ему СМИ дружно влились в предвыборную кампанию Лужкова – Примакова, точно не соответствует действительности. Я в ту пору работал обозревателем отдела политики журнала «Итоги», входившего в «Медиа-Мост», и прекрасно помню, какие критические заметки публиковались у нас и о Евгении Примакове, и о работе московской мэрии.

Впрочем, это вовсе не означает, что политическая деятельность Гусинского была нейтральной. Например, его ближайший советник и партнер Игорь Малашенко на одной из своих последних встреч с «семьей» прямо заявил Дьяченко с Юмашевым, что считает назначение Путина премьером и – главное – выдвижение его на роль преемника грубейшей политической ошибкой, так как он плоть от плоти порождение советского КГБ и им, мол, еще придется горько пожалеть о своем выборе.

Должен сказать, что Игорь Евгеньевич ошибся. Не думаю, что Юмашев с Дьяченко хоть раз пожалели о своем выборе. Просто Малашенко говорил о судьбе страны, о будущем реформ, о месте России на мировой арене, а представители семейного клана пеклись о гарантиях личной безопасности, и только о них. И в этой части Владимир Путин ни разу в жизни не нарушил данных когда-то обещаний. И именно этими резонами объясняется выбор преемника. Почему не Степашин, чей рейтинг накануне отставки был под 25 %, почему не Аксененко, почему, скажем, не весьма популярный Шойгу, чья кандидатура даже не обсуждалась? Почему Путин? Общее экспертное мнение – главная причина в том, что его гарантии показались наиболее убедительными.

И вот тут я позволю себе не согласиться с общим мнением. Основная причина видится мне другой. Я думаю, на кандидатуре Путина остановились прежде всего потому, что он не стал возражать против единственно возможного на тот момент формата предвыборной кампании, который мог обеспечить (и, как мы уже знаем, обеспечил) «Единству» блестящее выступление на думских выборах, а самому Путину – победу на президентских выборах уже в первом туре. Впервые в новейшей российской истории в качестве предвыборной технологии были использованы гражданская война и внутренний терроризм.

Кстати, уместно вспомнить, что, по свидетельству многих, именно тогдашний министр путей сообщений Николай Аксененко должен был сменить Степашина на посту премьер-министра. Есть такая красивая история (миф или не миф, мы не знаем) про то, как фельдъегеря в Думу с письмом, в котором фигурирует фамилия Аксененко, остановили буквально на полпути…

Известный и очень успешный политтехнолог Алексей Ситников в одном из недавних интервью утверждал, что ситуацию перевернул Анатолий Чубайс. Он, дескать, вошел в кабинет к Борису Ельцину и убедил его изменить решение в пользу Путина. Сам г-н Ситников уверяет, что плохие отношения