Тамерлан. Потрясатель вселенной - Гарольд Лэмб

Теперь татары ежедневно охотились впереди войска. Привозили диких кабанов, волков, нескольких сайгаков. Мяса было очень мало — овца стоила сто кебекских динаров{25}. Тимур приказал не печь ни мяса, ни хлеба. Обычной едой была болтушка из муки с мясом. На смену ей пришел густой, приправленный травами суп.

Чтобы приободрить начавших голодать людей, военачальники ели из одного котла с ними. В суп шли охотничья добыча, найденные птичьи яйца, все больше трав. Вскоре воины стали получать его по одной тарелке в день. Войско двигалось, ища по пути коренья и перепелиные гнезда. Запас муки подходил к концу.

Лошади благодаря превосходным пастбищам были в хорошем состоянии, но жертвовать ими ради еды было нельзя. В этих землях человек без коня был небоеспособен, и потеря большого количества лошадей явилась бы катастрофой. Положение становилось все хуже, и военачальники стали задумываться, что ждет их впереди. Поворачивать обратно было рискованно, пришлось бы снова идти через пустыню с ослабевшими воинами, Золотая Орда почти наверняка появилась бы из своего чистилища невидимости и превратила бы отступление в кошмар. В этом бедственном положении Тимур приказал тавачи разрешить командирам флангов устроить облавную охоту.

До сих пор разрозненные всадники привозили дичь, какую удавалось подстрелить впереди туменов. Теперь сто тысяч воинов растянулись в линию на тридцать миль. Центр оставался неподвижен, а фланги описывали полукруг, сгоняя внутрь всех четвероногих. Несколько отрядов поскакало замкнуть с севера сужавшийся проход.

Замкнувшийся круг стал сжиматься. Даже заяц не мог бы проскочить между изголодавшимися татарами, и животные, почувствовав погоню, безумно заметались — неслись олени, бросались в наступление кабаны, пытались прорваться сквозь окружение волки, неуклюже улепетывали медведи, самки сайгаков жались к самцам.

Некоторые животные в смыкавшемся круге вызвали у татар удивление. Хроника упоминает об оленях крупнее буйвола, каких они видели впервые — почти наверняка то были лоси. Тимур, как предписывалось правилами охоты, первым въехал в круг и поразил стрелами нескольких сайгаков. Его владение луком неизменно вызывало восторг у воинов. Большинство их могло натянуть тетиву только до груди, а эмир благодаря огромной силе рук и плеч оттягивал оперенный конец стрелы до уха.

Наконец-то мяса оказалось в изобилии. Татары убивали только самых жирных животных и устроили незабываемый пир.

Тимур не дал воинам долго наслаждаться праздностью. На другой день тавачи поехали с приказом собрать тумены на смотр. Час спустя появился Тимур, наряженный для этой церемонии, его белая горностаевая шапка сверкала рубинами, в руке он держал жезл из слоновой кости с золотым набалдашником в виде бычьего черепа, следом за ним ехала свита.

Темники, когда к ним подъезжал эмир, спешивались и склонялись к его стремени, потом шли рядом с ним пешком вдоль строя своих воинов, прося обратить внимание на их стать и силу, на великолепное состояние оружия. Тимур вглядывался в смуглые знакомые лица — словно бы отлитых из бронзы барласов, поджарых сульдузов, подтянутых джелаиров и диких бадахшанских горцев, с которыми сражался на «крыше мира».

Эмир остался недоволен. Под вечер у знамени загремели большие литавры, бронзовые, обтянутые воловьей кожей полусферы. Им отозвались лагерные барабаны, тумены тут же разделились на тысячи и выстроились в боевой порядок. Пожалуй, эти сибирские степи ни до ни после не видели подобного воинства. Беки поспешили занять свои места в строю, и от одного фланга до другого, между которыми было несколько миль, раздался возвещающий атаку возглас:

— Хур-ра!

Войско было боеспособно, находилось в бодром расположении духа и на другой день продолжало поход.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

ЗЕМЛЯ ТЕНЕЙ

Перед войском клубились туманы, речки окаймляли зелено-серые метелки ольхи, внизу были податливый мох и предательские болота, по серым скалам вились рыжие побеги. Там царило безмолвие. Над деревьями летали соколы, но певчие птицы не приветствовали восхода солнца. Небо уже не было бирюзовым, как в Самарканде. Иногда в тумане маячили холмики — могилы не оставивших по себе памяти людей.

«Оно называется Земля Теней, — писал Ибн Баттута об этом месте, — и осмелившиеся проникнуть сюда торговцы оставляют свои товары и удаляются, а возвратясь, находят на их месте меха и кожи. Никто не видит живущих здесь людей. Летом тут долгие дни, а зимой ночи».

Это было место проживания киммерийцев, страна гипербореев, народа Севера. И бродячие племена, если только они существовали, должно быть, спасались бегством от приближавшегося войска Тимура. На юге Тохтамыш с трудом очищал путь себе от людей и скота, но тут войско вошло в словно бы безлюдную область{26}.

Все разведчики, сообщает хроника, попусту блуждали в этой громадной пустыне. Разумеется, то была не пустыня в полном смысле слова; но татарам, привыкшим к залитым солнцем глинистым равнинам с колодцами и приречными городами, эти серые, влажные просторы без признаков человеческой жизни казались более труднопреодолимыми. Особенно расстраивались муллы из-за невозможности соблюдать ежедневный распорядок молитв.

Ранние рассветы — солнце не показывалось из-за горизонта в течение нескольких часов — вынуждали их призывать воинов к молитве еще затемно; между сумерками и сном проходили часы вечерней молитвы, и за короткую ночь люди не высыпались.

Поэтому имамы устроили важный совет, на котором решили, что изменить распорядок молитв допустимо. Тем временем Тимур отправил авангард из двух туменов на поиски Золотой Орды. Почти все военачальники вызывались идти с этим авангардом, но эмир поставил во главе его юного воина Омар-Шейха, своего сына. Тумены скрылись из виду, и через несколько дней гонец привез сообщение, что они вышли к какой-то большой реке, прискакавший следом за ним сказал, что обнаружено пять-шесть дотлевающих костров.

Это был первый след противника, и Тимур сразу же принялся действовать. Собрал опытных разведчиков, отправил их галопом вслед за Омар-Шейхом прочесать степи и поехал за ними сам с небольшой свитой. Река оказалась Тоболом, текущим на север, костры находились на дальнем, западном берегу. Тимур переплыл туда, присоединился к авангарду и принял командование над ним.

Разведчики вернулись с донесением, что в последние дни поблизости разводилось около семидесяти больших костров и на земле есть следы множества копыт. Тогда Тимур отправил шейха Дауда, туркмена, блиставшего в набегах изобретательностью, обыскать местность в западной стороне. Шейх умчался галопом и через двое суток нашел то, что искал — деревушку из крытых соломой хижин. Объехав ее, он затаился на ночь и был вознагражден на рассвете появлением всадника, ехавшего в его сторону.

Шейх схватил этого человека, связал и привез к подошедшему ближе авангарду. Но пленник ничего не знал о Тохтамыше — лишь видел десяток всадников в доспехах, стоящих лагерем в кустах неподалеку от деревушки.

Шестьдесят воинов поскакало с запасными лошадьми окружить этот десяток. И наконец Тимур получил необходимые сведения. Пленники сказали, что Золотая Орда стоит лагерем в неделе пути к западу.

Долгий марш Тимура на север привел бы в недоумение современного полководца, но та война без правил требовала полного напряжения сил. Выказать слабость или оказаться неготовым к внезапному нападению Золотой Орды было бы пагубно. Тимур понимал, что невидимые глаза наблюдают за его продвижением и что хан хорошо осведомлен о его действиях. Для Тимура время было жизненно важно, ему требовалось либо принудить Орду к сражению, либо до конца лета привести свое войско на обрабатываемые земли; для Тохтамыша проволочка была наилучшим оружием, и он пользовался им, как только мог.

Быстрым продвижением на север Тимур спутал карты Орды, она была вынуждена выдвинуться ему навстречу и находиться между ним и своими землями, пока подтягивались отряды из далеких западных степей, от Волги и от Черного моря. Если б Тохтамыш собрал силы полностью, его войско было бы вдвое многочисленнее войска Тимура.

Начались осторожные маневры степных войск. Осмотрительность была необходима перед лицом врага, способного преодолевать за день сотню миль и оставаться невидимым, пока не выберет время для атаки.

Действия Тимура показывают, что он сознавал грозящую опасность, воины его страдали от лишений. Шесть дней подряд он ускоренно продвигался на запад и вышел к берегу реки Урал. От пленников ему было известно, что неподалеку находятся три брода, но осмотрев один, он приказал переплывать реку, никуда не сворачивая, — переплыл ее сам вместе с авангардом и устремился в редколесье.