Царство искушения - Триш Уайли

Он сделал глубокий вдох и выдох.

— А я чем занимаюсь? И все-таки почему ты так улыбаешься?

Она посмотрела на мать, ведущую урок, чтобы убедиться, что та не смотрит в их сторону, потом смущенно потупилась и, загадочно улыбнувшись, прошептала:

— После этого занятия ты точно сдашься. Мощный поток сексуальной энергии сметет твою волю как карточный домик.

— Черта c два!

Она ткнула его пальцем в грудь.

— Посмотрим.

— Эй, поосторожнее. — Он нахмурился. — Не прикасайся! Не нарушай правила.

В этот момент мать Мерроу произнесла умиротворяющим голосом:

— А сейчас, джентльмены, сядем, вытянув ноги перед собой...

Алекс занял соответствующее положение и подвигал голыми пальцами ног.

— А теперь леди должны сесть на бедра к джентльменам, лицом к ним. Джентльмены, согните ноги в коленях, чтобы обеспечить вашим партнершам удобную опору. Руки не использовать!

Он слегка нахмурился, когда Мерроу подняла свою длинную юбку и заняла требуемое положение, покусывая нижнюю губу, пытаясь сдержать смех.

Он нервно сглотнул. Ничего! Главное — не думать об ее крошечных тоненьких трусиках.

— А теперь, продолжая глубоко дышать, посмотрите в глаза своих партнеров.

Мерроу подняла свои длинные ресницы, и он увидел ее сияющие зеленые глаза. У нее были удивительные глаза!

— А сейчас, продолжая смотреть в глаза своего партнера, каждый из вас скажет, что он в них видит. Каждый — по одному слову. По очереди. И не забывайте о расслабляющем глубоком дыхании...

Мерроу ненадолго закрыла глаза, и Алекс улыбнулся, когда она их открыла. Это занятие, как ни странно, действительно может оказаться полезным. Как хорошо, что он уговорил Мерроу пойти на него!

Он заглянул в глаза сидевшей на бедрах девушке и глубоким хриплым голосом произнес:

— Беспокойство.

Мерроу тихо рассмеялась, слегка приподняла подбородок и игриво прищурилась:

— Упрямство.

Мать Мерроу, неслышно ходившая по комнате, наклонила голову и прошептала им:

— Никакой критики! Будьте добры друг к другу. Избавьтесь от агрессии. Доброта и терпение. Обиды разъедают душу обоих.

Алекс не считал свое слово проявлением агрессии. Он сказал именно то, что увидел в глазах Мерроу.

И все же он решил послушать совета пожилой женщины, проводившей занятие.

Несколько минут он глубоко дышал, любуясь лицом Мерроу, а потом неожиданно для себя громко произнес:

— Красивая.

В зеленых глазах женщины мелькнуло нечто похожее на удивление и радость. Потом она сглотнула и ответила:

— Удивительный.

Внезапно Алекс почувствовал, как его грудь обдало теплой волной и сердце бешено заколотилось. Его взгляд привлек до боли знакомый жест — она облизала пересохшие губы кончиком языка. И он понял, что пропал. Изнемогая от нахлынувшего желания, он чуть слышно прохрипел:

— Сдаюсь.

Мерроу все поняла без объяснений, тем более что его возбуждение было слишком очевидно. Ее рот расплылся в широкой улыбке, от которой у него покраснели уши.

— Я тоже сдаюсь, — прошептала она в ответ.

— Но учти, что бы твоя мама ни говорила, я буду сидеть в этой позе. Пока не успокоюсь. Не хочу выглядеть дураком.

— А сейчас мы усилим контакт друг с другом, — продолжала вести занятие ее мать.

— Женщины, коснитесь руками лица партнера, затем кончиками пальцев проведите по шее, по плечам, по рукам. Почувствуйте, как сквозь кончики ваших пальцев струится эротическая энергия. Мужчины продолжают глубоко и медленно дышать, как при медитации. И смотрим в глаза.

Когда Мерроу дотронулась до его лица, он приоткрыл рот от удивления. Ощущения были ошеломляющими. Если это и есть тантрический секс, то отныне он его ярый сторонник. Они не целовали и не ласкали друг друга, и тем не менее дыхание обоих участилось и кровь быстрее побежала по венам.

Видимо, на его лице отразились все его эмоции, поскольку она наклонилась к нему и спросила:

— Что случилось?

— Ничего ужасного. Я просто тебя хочу.

Она скользнула пальцами за воротник его белой рубашки, почувствовала, как участился его пульс на шее, как поднимается и опускается грудь и учащается дыхание, потом провела руками по его широким плечам.

— Я тоже хочу тебя. Так сильно, что боюсь, запачкаю тебе джинсы.

— А сейчас джентльмены повторяют те же прикосновения, а женщины глубоко дышат...

— Твоя очередь, — выдохнула Мерроу. Алекс опасно улыбнулся.

— Ну держись тогда.

Он провел руками по лицу женщины, чувствуя, как бьется ее пульс под его ладонями.

С ее губ сорвался вздох.

Забыв на несколько мгновений, что они не одни, Алекс провел большими пальцами по ее напряженным соскам.

Ее дыхание участилось еще сильнее, нижняя губа задрожала, и она даже прикусила ее. Темные радужки ее зеленых глаз сделались такими огромными, что ему действительно стало казаться, что он тонет в них.

Окружающие звуки сделались глуше и голоса окружающиеся доносились до них, словно через густой слой ваты.

Алексу понадобилось все его самообладание, чтобы не застонать вслух. Мерроу слегка покачивала бедрами, и он с ужасом понял, что еще минута-другая, и он не сможет сдержать наплыва вожделения.

И судя по тому, как широко распахнулись глаза Мерроу, она чувствовала нечто схожее.

Внезапно Мерроу сбросила руки Алекса со своей груди, и он удивленно заморгал, когда понял, что она пытается встать.

Все участники посмотрели в их сторону, и Мерроу, покраснев, пробормотала:

— Извините.

Она схватила Алекс обеими руками за рубашку и потянула вверх, скомандовав:

— Вставай!

Алексу кое-как удалось подняться на ноги, и, она вытащила его из комнаты.

— Извините, — несколько раз повторила Мерроу. — Продолжайте, пожалуйста. Не обращайте на нас внимания.

Он успел заметить довольное выражение лица ее матери, снова принявшейся делать пассы ладонями.

— Дышите глубже и расслабляйтесь...

За дверью Мерроу не отпускала его, продолжая тащить вдоль длинного холла, и тихо ворчала:

— План у тебя совершенно идиотский. Никакого секса... Только поцелуи. Что за чушь! Как ты мог только такое придумать?!

Он усмехнулся, идя позади нее.

— Что мы делаем, О'Коннелл?

— Мы сдаемся, вот что мы делаем.

Потом она вцепилась обеими руками в его рубашку, приподнялась на цыпочки и поцеловала его страстно и настойчиво. И Алекс не собирался жаловаться, он и сам готов был сдаться, в этом случае они оба выходили победителями.

Он был настолько возбужден, что согласился бы на все что угодно, но все же боялся на кого-нибудь нарваться.