Писательница в бегах - Юлия Крынская

впервые пробует меня на вкус. Павел снова оставляет меня. Ощупывает, скользя подушечками пальцев по влажной поверхности складок, надавливает посередине.

– Ох, – сцепляю руки за головой и подаюсь бёдрами ему навстречу. Дышу часто, цепляясь за остатки сна. Кажется, будто моим разумом, с этого момента, управляю не я, а до глубины порочная, незнакомая мне фемина.

Палец возлюбленного проскальзывает в меня и изучает изнутри. Нежные стенки плоти обволакивают его и, пульсируя, то сжимают, то отпускают. Мне хочется разрядки. Палец снова сменяет язык. Он то безжалостно теребит затвердевший бугорок между складок, то погружается в меня. Острые разряды тока бегут по телу, заставляя содрогаться в конвульсиях. Теряю связь с реальностью. Низ живота пронзает сильный спазм. Я балансирую на тонкой грани, за которой меня ждёт потеря сознания. Как же Павел ловко управляется с моим телом, каждый раз заставляя его взвиваться от наслаждения. Ноги становятся ватными, когда он меня наконец отпускает.

Павел садится между моих бёдер, и касается членом распалённой плоти. Слышится неясный шорох снаружи. Возлюбленный бросается к выходу из пещеры и исчезает за возведенной мною оградой.

Через некоторое время я слышу удар, словно камень о камень. Окончательно проснувшись, я испуганно окликаю его:

– Павел? Ты жив?

Тишина. Я рукой нашариваю коробок спичек и зажигаю одну. Первое, что я вижу, это мирно спящего Павла, уткнувшегося носом в стену в метре от меня. Крик ужаса застывает в груди. Спичка гаснет.

Сердце стучит так, что мне кажется, моя грудная клетка не выдержит. Провожу шершавыми ладонями по телу, вспоминая жаркие поцелуи незнакомца. Низ живота пылает огнем, пальцы дрожат. Как я сразу не поняла, что это другой мужчина. Надеюсь, мужчина. Не демон же, не оборотень хотел овладеть мной. Не верю в эту ахинею. Но мне он не был противен. Возбуждение и любопытство смешивается с леденящим душу страхом. Такой себе коктейль.

Подползаю к выходу из пещеры, но не решаюсь выглянуть. Только прислушиваюсь. Сегодня безлунная ночь, тучи заволокли небо и снова усиливается ветер. В воздухе пахнет озоном, и слышится шорох листвы. Неужели нас ждет очередная буря? Как же хочется пить! Скорее бы пошел дождь. Упаду на песок и буду ловить ртом капли воды, пока не лопну.

Ползу назад и развожу огонь. Сухая кора пальмы быстро схватывается жарким пламенем. Смотрю на руки и не узнаю. Ногти обломались, а ладони покрылись волдырями и болят до жути. Павел что-то бормочет и поворачивается на спину. Мне хочется пнуть его от души. Дом он на острове нам поставит. Строитель хренов.

– Лил… – Павел всхрапывает, резко приподнимается на локтях и падает обратно. – Ох, голова болит, будто бухал неделю. Еще ночь, что ли?

– Очухался наконец-то. Это уже вторая ночь, – вздыхаю я, обуреваемая желанием высказать ему всё, что о нем думаю.

– Да ладно! – со второй попытки он садится и обнюхивает себя. – Не мешало бы прогуляться к океану.

Перебираюсь ближе к нему и касаюсь тыльной стороной ладони его лба.

– Вроде отпустило. Лихорадило тебя сутки, считай, – достаю из сумки таблетку от головы и протягиваю Павлу вместе с припасенными остатками молока. – Прими.

– А таблетки-то откуда? – выпивает, чуть морщась.

– У обезьян купила.

– Тут, правда, кто-то есть? У меня сейчас плохо с чувством юмора.

– Ты не представляешь, как у меня с ним плохо, – даже не знаю, готова ли поделиться с ним тем, что меня сейчас вознесли к берегам блаженства и чуть не отымели, пока он спал. Что-то меня останавливает. У меня появилась тайна. – Тебе повезло, что среди бесчисленного барахла, что я таскаю в сумке, нашлась и аптечка. Антибиотика хватит еще на два дня. Но я переживаю за твою ногу, как бы не заработать гангрену. Утром, если не будет дождя, пойдем к океану, будешь вымачивать рану в соленой воде, а то меня достало с флягой туда бегать.

Павел переплетается со мной пальцами руки, и я вскрикиваю от боли.

– Лил, – он рассматривает мою ладонь и касается ее губами. – Спасибо тебе. Ты меня ненавидишь, наверное.

Мне даже немного стыдно. Я не должна злиться на него. Да, он втянул меня в беду, но сейчас ему нужна моя помощь. Я ведь никогда и не верила в его геройство. Так, замечталась немного с утра. А вот тот незнакомец… от воспоминаний о нем кровь вновь ударяет в голову. Включается воображение: он сильный и смелый, от него за версту пахнет тестостероном, неожиданно я понимаю, кого представляю себе…

– А у нас попить ничего нет? – Павел переворачивается на четвереньки, но попытки встать заканчиваются ничем.

– Нет, весь день я поила тебя кокосовым молоком, как телёнка. Ни еды, ни воды у нас нет, – я подбрасываю в огонь дров и ложусь возле костра. – Раз ты поправился, подежурь немного. Хочу спать, как медведь бороться.

Возня Павла раздражает, но узы Морфея окутывают меня. Действительность сменяется сном. Вновь ощущаю себя в объятьях незнакомца. Его тёплые ладони сминают мои бёдра…

– Лил, мне нужна твоя помощь.

– Можешь не трогать меня? – вырванная из сна, я в бешенстве подпрыгиваю на мшистом ложе.

– Я не дотерплю.

– Ты о чём? – смутные подозрения закрадываются в мою голову.

– Я хочу в туалет, а мне не встать.

– И что ты предлагаешь?

Он осматривает пещеру, и его взгляд останавливается на моей сумке.

– Даже не думай! Это «Prada», – предупреждаю его.

– Дай мне тогда бутылку.

– У нас их, конечно, две, – растерянно говорю я. – Думала набрать в них воды, если пойдет дождь.

– Лил, пожалуйста.

Я приношу ему бутылку и кидаю на колени.

– Тронешь меня еще раз до утра, убью!

– Ты настоящий друг!

Снова ложусь и утыкаюсь носом в стену. За спиной раздается журчание. За что мне это? Сколько раз себе говорила: семейная жизнь – не моё! Как подтверждение слов, над островом проносится первый раскат грома.

Глава 14

Павел

– Мы живем с тобой на этом чертовом острове неделю, Лил! Неделю! И только и делаем, что ругаемся. Почему?

Моё ночное дежурство закончено. Провожу рукой по спине Лилиан, и касаюсь губами её плеча. Из-за переизбытка солнца кожа моей любимой стала цвета молочного шоколада и зашелушилась. Но я уже влюблен в каждую клеточку Лилиан. Моя маркиза, моя несчастная девочка сильно исхудала, мужественно выхаживая меня, и косточки её позвонков можно легко пересчитать не касаясь. Она вздрагивает, вырванная из сна моим голосом и поцелуем.

– Потому что ты ничего не умеешь, и я скоро превращусь в кокосовый орех, – моя красавица переворачивается на спину и сладко потягивается. Вершинки загорелой упругой груди зовут к поцелуям.

 Наваливаюсь на Лилиан, в надежде