Тайны Кипеллена. Дело о запертых кошмарах - Ольга Васильченко

— Идем, — я подхватил Марека за шиворот и затащил в темный широкий холл. — Сейчас вернем обратно свое дело!

Внутри клокотала неудержимая ярость. Кто и что наплёл главе Ночной стражи, что он оставил нас на обочине? Родители Казимира? Убитых горем родных я понять могу, что им остаётся, как не искать виноватого. Но вряд ли они сами догадались, кто-то подкинул им эту блестящую идею. Уж не Пшкевич ли постарался? Ведь с самого начала убийствами занимался он.

Длинный коридор с темными нишами, в которых скрывались изваяния именитых сыщиков Ночной стражи, грохотал от наших шагов. Я даже готов был подпрыгнуть, чтобы задрожали и посыпались колонны у входа, лишь бы капитан понял, что так просто я не отступлю... Погрудные статуи бывших глав Ночной стражи, украшавшие коридор и наделенные сторожевыми чарами, почуяли мою злость, и насторожено проводили вспыхнувшим зеленым огнем глазами до самой приёмной. Подскочивший адъютант бросился нам наперерез, но натолкнулся на открывшуюся дверь и замер в нерешительности. Брац, подобострастно расплывшись в многообещающей улыбке, провожал посетителя:

— Не извольте беспокоиться, пан Пшкевич. При вашем покровительстве, такая перспективная следовательница, как Люсинда Бряк, враз словит нам проклятую бестию…

Так вот оно что. Я застыл на месте. Пшкевич, изворотливая тварь, все-таки нашел способ вернуться в расследование. Люсинда там ни Виле свечка, ни дидьку кочерга, так ширма, чтобы было на кого всех собак повесить в случае неудачи.

— Если нам не будут мешать, — напыщенно бросил Рекар.

— Родители капрала Винека требуют судить пана Вилька, — начал капитан, но натолкнулся на мои сузившиеся глаза и позеленел. — Вы, вы, вы…

— Я!

— О! — довольно пропел Пшкевич. — Наш нерасторопный сыщик! Нога не беспокоит пан Вильк? Или вы теперь всё время будете отправлять подчиненных на смерть, чтобы сберечь собственные конечности?

Я подавил чуть не выплеснувшуюся ярость. Нашел больное место и не преминул ударить. Только мы еще посмотрим, кому сыграют гимн Киппелена, а кого отпоют по всем правилам.

— Они мне ещё пригодятся, — коротко ответил я, — для хорошего пинка!

— Что вы себе позволяете? — принял и на свой счёт Брац, а пышущее злорадством лицо Пшкевича заметно поугасло.

— Я имел ввиду убийцу, и того, кто за ним стоит…

— Она специально Казика убила, не из-за голода, — встрял Марек.

— Свои пинки, — бросив испепеляющий взгляд на моего помощника, предупредил капитан, — оставьте при себе. Я запрещаю вам заниматься делом и мешать пану… панне Люсинде выполнять свою работу.

— Вы попробовали, и у вас, как обычно, не получилось, — отстранённо заметил Пшкевич, — Теперь в игру вступают профессионалы…

— Шесть убийств не игра, — отрезал я.

— Так решили в городском совете, им не нужна лишняя шумиха, — замахал руками капитан.

—Дело ваше, панове. Не хотите помощи, не надо…

Я кивнул им обоим.

— Отстранение ради вашего же блага! — Брац попытался состроить хорошую мину при плохой игре. — Я отговорил родителей Казимира от судебных исков, мы не можем позволить, чтобы репутации Ночной стражи был нанесён такой ущерб, но вы должны не мелькать... ну и городской совет…

— В моём лице, — высокомерно перебил Пшкевич, — не позволит вашей некомпетентности ставить под угрозу безопасность горожан.

— «Зря времени не терял», — рассматривая его забрызганные до колен сапоги, подумал я, — «разузнал всё про тварь, судя по всему носом рыл у конюшни Ночвицких, и решил что дело у него в кармане. Осталось убрать конкурента! Напел безутешным родителям Казика, что я угробил их сына, и получил карт-бланш на расследование. Думает, что Люсинда станет ему в рот глядеть?».

Я довольно улыбнулся.

— Прошу прощения, капитан, у меня много других дел. Разрешите заняться?

Брац ещё сильнее заморгал, будто собирался взлететь, и не найдя подходящих слов, кивнул.

— Вам, Рекар, огромных успехов! Буду молиться пресветлым богиням два раза вечером и еще немного утром, чтобы вы поскорее избавили нас от угрозы безопасности горожанам, — издевательски заметил я, чуть склонив голову, — Передавайте от меня привет Люсинде, она такая милашка, вы станете прекрасной командой!

Я резко развернулся, с мстительным удовольствием прочитал недоумение на лице Пшкевича, и направился к своему кабинету. Марек изумлённо козырнул капитану и, сглотнув, бросился следом.

Загнанная в глубину злость с наслаждением вырвалась на волю. От резкого рывка хлипкая дверь едва не слетела с петель. Меня так колотило, что я даже не заметил, как вцепился в Марека.

— Пан Вильк, — пробормотал он, осторожно отрывая мои пальцы от своего рукава.

Тьфу, ещё и парня перепугал. Сделав несколько глубоких вдохов, я, наконец, успокоился. Железные светильники изрезанные причудливыми трафаретами разбрасывали по кабинету угловатые тени. Над столом, поднятые необузданной силой моей ярости, еще кружились наши вчерашние записки, а в кресле, стараясь не подавать виду, ждал взволнованный посетитель. Немолодой кряжистый пан в коричневом оксамитовом жупане застыл, как старая птица на иссохшем болоте. Костистые руки вжались в широкий набалдашник резной трости, будто только он удерживал их в этом мире, не позволяя сорваться в тартарары. Широкое лицо с зализанными назад седыми волосами, маленькие хваткие глаза и длинный горбатый нос дополняли сходство с пернатым хищником. И сколько я не прогонял из голоса скопившуюся неприязнь, спросил чрезмерно резко:

— С кем имею честь?

— Вечер добрый, пан чародей, — надтреснуто откликнулся посетитель. — Ендрих Ночвицкий.

— И вам добра и удачи! Не застал вас вчера, чем могу быть полезен? — озадачено спросил я, усаживаясь напротив него за стол.

Неужели Рекар добрался и до Ночвицкого и меня ждёт ещё один иск?

— Обретался по торговым делам неподалеку, — туманно заметил Ендрих. — Пришёл лично поблагодарить за спасение моего сына. Коли не ваше лечение чародейское совсем бы плох был, а так, того гляди на поправку пойдёт. Наследник у меня один, так что просите что хотите.

— Благодарю, — смутился я. — Мы выполняли свою работу, — но тут же поправился, — буду признателен, если поможете с похоронами капрала Винека…

— Слышал про вашего хлопца, — кивнул он. — С родичами его уже беседовал. Не пойму, чего они на вас так взбеленились. Только горе людей не красит, уж не обессудьте. А помочь, конечно, помогу. За сына моего смерть принял, так что сделаем всё в лучшем виде.

Ендрих