Осколки турмалина - Анна Николаевна Ольховская

маленькой дочкой на руках! Но она не сдалась, она получила свой собственный замок. Тэмми полагалось бороться за это, быть достойной наследницей своей матери. Так почему же она не боролась, а позорно бежала?

Ответить мне было некому, новыми обитателями дома стали только жирные, сонные перед зимой мухи.

– Пошли отсюда, а? – предложил Влад, с презрением глядя на загаженный угол комнаты. – Думаю, у нас больше шансов получить нужные сведения от соседей.

– Надеюсь на это…

Я пока не представляла, к кому мы можем подойти, как начать разговор. Сразу понятно, что мы чужие, да еще и с подозрительным акцентом, указывающим на ту самую страну. Здесь нет доброго отца Джозефа, помогающего выстроить нужные связи. Все придется делать самим.

Но оказалось, что беспокоилась я раньше времени. Когда мы покинули дом и я снова могла позволить себе дышать полной грудью, я заметила, что у машины нас уже ожидают.

На дороге стояла старушка лет семидесяти – сухонькая, но бодрая, в старомодном брючном костюме мятного цвета, с ожерельем из амазонита на шее. Интересно, она каждый день так ходит или специально для нас нарядилась? Вполне возможно, что каждый день, потому что волосы у нее были завиты и уложены аккуратно, без спешки.

Она разглядывала нас с любопытством и легкой настороженностью, но без враждебности. Я заметила, что на ногах у нее мягкие домашние туфли – в таких на прогулку не ходят. Получается, она выскочила из соседнего дома.

– Здравствуйте, – кивнула нам она. – Вы что здесь делаете? Вы приехали купить этот дом?

– Нет необходимости, – отозвалась я. – Вероятно, этот дом и так мой.

– Как же так? Я знаю хозяйку этого дома, вы на нее совершенно не похожи!

Бинго. Вот и соседка, которая знает Тэмми. Хотя уже ее возраст намекал на это: в таком возрасте американцы, довольно мобильные в юности, редко переезжают. А перед нами стояла дама, у которой были все шансы хорошо знать и Тэмми, и ее мать. Вот и как такую упустить?

– Тэмми была моей сестрой. По отцу.

– «Была»? – встревоженно повторила старушка.

– Она умерла в начале октября.

– Боже! Мне так жаль… Хотя, наверно, следовало ожидать, что так будет. Это ведь наркотики, да? Ее в итоге сгубили наркотики?

Очень любопытно, если учитывать, что в Олд-Оукс Тэмми злоупотребляла только спиртным, проблем с наркотиками у нее вроде как не было.

– Нет, – сказала я. – Я мало о ней знаю… Вы не могли бы рассказать мне?

– Да-да, конечно… Проходите в мой дом, мы ведь не можем остаться здесь!

Соседку звали Дельфина Джексон. Имя резало слух, но это так, мои личные ощущения. По местным меркам оно было совсем не странным. Ныне вдовствующая миссис Джексон жила в доме справа от дома Тэмми – таком же большом и красивом, но куда более ухоженном. Сейчас дом был украшен к приближающемуся Хэллоуину: всякие там тыквы, скелетики, искусственная паутина… Но он все равно выглядел не таким страшным, как развалюха по соседству, торчавшая на благополучной улице, как гнилой зуб на здоровой челюсти.

Миссис Джексон провела нас в гостиную, оформленную в пастельных тонах и пахнущую ванилью. Доверчивая бабушенция: у нее ведь не было никаких доказательств того, что я сказала ей правду. А что если мы с Владом – мошенники или маньяки какие? Но то ли мы производили слишком благоприятное впечатление, то ли жизнь в маленьком городке расслабляет, и миссис Джексон отнеслась к нам без малейшего подозрения.

Она подала нам чай в старинных чашках – бирюзовых снаружи, цвета слоновой кости внутри, с золотым ободком по краю. В чае чувствовались липа и ромашка – их я видела в саду. Жизнь этой женщины была совершенно другим миром по сравнению с тем, что находилось всего в десятке метров от нее.

И все же эти миры пересекались.

– Я была очень хорошо знакома с Лекси Рейнс, – признала миссис Джексон. – Когда она купила этот домик, мы уже жили здесь.

Судя по всему, о матушке Тэмми у соседки остались только самые теплые воспоминания. Да и как же иначе? В общих чертах, Алексис Рейнс была типичным воплощением американской мечты. Self-made. Сделала себя сама.

Никакого толкового образования у нее не было, да оно бы ей в этом городке и не помогло. Гораздо важнее было то, что руки у нее были золотые и росли из правильного места. Сначала она поселилась не в этом огромном доме, а снимала какую-то комнатушку. Там она начала работать швеей при местном торговом центре – помогала подогнать по размеру только что купленные вещи. Платили за такое копейки, но если работать по четырнадцать часов в сутки, а то и больше, из копеек тоже можно сложить приличную сумму.

Постепенно Алексис освоилась, познакомилась с местными. Она не только подгоняла готовую одежду, но и шила на заказ, и это приносило совсем другие деньги. Работала она быстро, качественно и обладала отменным вкусом. Думаю, если бы жизнь подбросила ей другие условия, она бы могла сделать карьеру в мире моды. Но Алексис помнила о кредиторах мужа и никогда не покидала этот город. Хотя напрасно: не думаю, что они бы сунулись сюда из Канады.

Алексис стала своей в городе, но нельзя сказать, что у нее было много друзей. Вне работы она вела затворнический образ жизни. Миссис Джексон это нисколько не смущало.

– Не всем же болтушками быть! Она была очень скромной женщиной и дочку свою растила в скромности. Я к ним иногда заходила. Прелестный был ребенок! И почему вдруг изменилась?

Соседка действительно не понимала, что случилось с Тэмми. А вот я как раз ответ видела – не очевидный, скрытый между строками рассказа, спрятанный так глубоко, что миссис Джексон, прекрасно знавшая его, даже не догадывалась об этом знании.

Алексис была не просто строгой матерью. Она ввела в своем доме чуть ли не пуританскую дисциплину. Она очень внимательно следила за тем, как Тэмми учится, как выглядит, с кем общается, куда ходит. Дозволенных ей вариантов было не так уж много: школьные кружки или собрания в церкви. Тэмми не была бунтаркой и слушалась мамочку.

Возможно, престарелую (хотя в те времена – еще не сильно) миссис Джексон такое поведение умиляло. Я же видела, что это ненормально. Ненормально, когда для девочки шестнадцати лет мама выбирает все – от трусов до куртки. Ненормально, когда в таком возрасте все еще нельзя пойти даже на школьный бал, если он продлится после девяти вечера. Тэмми никогда по-настоящему не была собой. Она была наглядным пособием по вкусу своей матери. И даже если вкус Алексис был безупречен, это ее