Осколки турмалина - Анна Николаевна Ольховская

и денежки родителей-эмигрантов, мечтавших о лучшей жизни для своих потомков, и собственные накопления Алексис. Так мало этого – Рейнс еще умудрился наделать долгов, а потом сбежать, бросив жену и торжественно принявшую его фамилию дочку. Он не беспокоился о них, его не очень-то волновало, что с ними станет. Ну а кредиторам было все равно, с кого выбивать долги, лишь бы деньги получить.

У Алексис оставался только один выход: хватать дочь в охапку и бежать. Она потеряла все, оказалась на чужой земле без гроша в кармане. Это не сломало ее, но и прежней не оставило. Двух браков было достаточно, чтобы Алексис навсегда охладела к мужчинам, больше она замуж не вышла.

– Они с дочерью много лет прожили в одном доме, – указал Влад. – Насколько я понял, Алексис Рейнс сумела получить дом за счет кредита, вроде нашей ипотеки, и благополучно все это выплатила. Спустя восемнадцать лет она умерла, дом достался Тэмми, которая жила там еще два года, а потом пропала.

– Итого она прожила там двадцать лет, чуть меньше половины жизни, – подытожила я. – Ты прав, было бы неплохо побывать там!

Правда, с тех пор как Тэмми уехала оттуда, прошло уже четверть века… Но это лучше, чем оставаться в Олд-Оукс. От этого места мы пока получили все, что могли – или почти все? Я отправила Влада заниматься билетами и планированием маршрута, а сама решила перед отъездом повидаться с Фергюсонами – теми самыми добросердечными американцами, которые приютили у тебя Джордан и Эмили.

Теми, от которых девочки сбежали.

Они не очень-то рвались со мной общаться – странное поведение для добрых самаритян. Вездесущему отцу Джозефу удалось уговорить их, но в свой дом они меня не пустили, мы встретились в церкви, и даже там они держались настороже. Как будто ожидали, что я брошусь на них и выцарапаю глаза! Конечно, для них ведь я «злая гадкая русская».

Фергюсоны были типичными (на мой взгляд) американцами: среднего возраста, с лишним весом, не критичным, но сразу заметным. У нее маленькие голубые глаза, густо подведенные карандашом, и высветленные волосы. Он рыжий от природы, казался бы добряком, если бы не подозрительный взгляд. Они были одеты так, будто собирались на деревенскую ярмарку, но случайно, сами того не заметив, свернули в церковь. При разговоре со мной они держались за руки, как перед расстрелом.

– Мы не виноваты в том, что они сбежали! – сразу же заявила мне дамочка. – Не привязывать же их! Это было их решение.

– Я вас ни в чем не обвиняю. Я просто пытаюсь побольше узнать о них.

Я пыталась улыбаться мило и открыто. Думаю, у меня получалось, но это не имело никакого значения. Они видели во мне только обвинителя. Подозреваю, что их уже полгорода пнуло за побег девочек, вот и от меня ожидают того же.

– Они сложные, – ответил Фергюсон, то и дело косясь на отца Джозефа, словно ему требовалось благословение на каждое слово. – На любого ребенка такое горе повлияло бы. Но Джо и Эмми всегда были непростыми.

– Что вы имеете в виду?

– Джо – девочка достаточно подозрительная, у нее даже в школе не было близких друзей, а вне школы она почти ни с кем не общалась. Мы думаем, это было распоряжение Тэмми, хотя Джо никогда не говорила об этом прямо. Эмми… она проще, более открыта. Но она – большая мечтательница, вечно витает в облаках. Справедливо сказать, что она зависит от сестры, даже мать никогда не была для нее таким авторитетом. В том, что они сбежали, однозначно виновата Джо.

Тут нужно учитывать и еще кое-что – то, о чем Фергюсоны даже не задумываются. Эмили прибыла в тихий городок Олд-Оукс совсем малышкой, вряд ли она помнит свою предыдущую кочевую жизнь. Джордан старше и помнит больше. В свои шестнадцать лет она вполне могла знать, от кого так отчаянно убегает ее мать.

Ну и вопрос о том, почему она не позвонила в полицию в ночь убийства, остается открытым.

– Расскажите, как они сбежали, – попросила я. – Были какие-нибудь предупреждения, подозрительные моменты?

– Ничего такого, – покачала головой миссис Фергюсон. – То есть, они были тихими, жались друг к другу, с нами разговаривали мало и неохотно… Но разве этого не следовало ожидать? Мы тоже на них не давили. Мы решили, что им нужно время.

– Мы и подумать не могли, что они куда-то уйдут, – добавил ее муж. – Куда? Нам сказали, что у них нет родственников! Кроме вас, то есть, но вы же тогда еще не приехали!

Как и многие жители маленьких городов, они порой забывали, что за границами заученных наизусть улочек существует и другой мир. Джордан была обучена выживать в нем, ну а младшая сестра просто поплелась за ней покорным хвостиком. Может, их мать сказала им убегать? Нет, вряд ли, при таком раскладе она не стала бы указывать в завещании опекуна.

Есть еще вариант, что они ушли не сами, но о нем пока не хотелось даже думать.

– Что у них было с собой? – спросила я.

– Вещи, которые сразу же привезли в наш дом, – ответила миссис Фергюсон. – Когда они сбежали, полиция направилась в их дом, то есть, в дом Тэмми. Но не похоже, что они там были, а значит, у них с собой два рюкзака. Сменная одежда, немного еды…

– Деньги?

Фергюсоны переглянулись, потом посмотрели на отца Джозефа. Он понял намек и наконец вмешался в разговор:

– Чуть больше тысячи долларов. Когда стало известно о смерти Тэмми, жители нашего городка собрали деньги в помощь ее детям – на то время, пока родственники добираются сюда из России.

Вот оно как… Благодетели Фергюсоны были не такими уж благодетелями. Насколько я поняла, деньги священник передал им, а они и не собирались ничего отдавать в руки девочкам. Но Джордан увидела, куда они убрали деньги, и смогла умыкнуть их перед побегом. Ловкая девочка. При этом Фергюсоны могли сколько угодно пылать праведным гневом, они не имели права заявлять о краже, ведь, технически, Джордан и Эмили взяли свои деньги.

Тысяча долларов – это хорошая сумма. Если тратить их только на автобусные билеты и еду, можно уехать очень далеко. Но куда? В шестнадцать лет Джордан не сможет заселиться ни в один отель, если их остановит полиция, она не докажет свою самостоятельность. Что они вообще планируют делать?

Однако Фергюсоны этого не знали. Не похоже, что они стремились понять своих временных воспитанниц. На любую странность в поведении сестер у них был аргумент-джокер: «Они же дети, вы знаете, какие они в наше время!»

Ага, знаю. Разные.