Верховное командование 1914–1916 годов в его важнейших решениях - Эрих фон Фалькенгайн

С этими силами в обоих из намеченных наступательных районов, пожалуй, можно было достигнуть более значительных местных успехов, если только при этом одновременно пренебречь риском, что участвующие в операциях части окончательно будут изнурены тяжестями зимнего похода. Что и эта попытка окажется достаточной, чтобы вырвать у противника действительно большую выгоду для общей обстановки, на это едва ли можно надеяться и тем менее, что неизбежные затруднения из-за погоды в это время года, особенно в горах, едва ли допустили бы полное использование начальных успехов.

Еще менее основательно, конечно, было предположение о возможности достигнуть на востоке окончательных решений.[111]

Вообще-то, такое предположение покоилось на ложных доводах. Согласно поговорке, к сожалению очень распространенной, о том, что «война должна быть выиграна на востоке», даже в высоких командных кругах склонялись к мысли, что для Центральных держав было бы возможно при помощи оружия действительно «поставить на колени»[112] Россию и этим успехом заставить и западные державы пойти на уступки. Такой ход соображений не учитывал ни истинного характера борьбы за существование в точном смысле этого слова, что относилось к нашим врагам не менее, чем к нам, ни их силы воли. Было тяжелой ошибкой думать, что западный враг мог бы уступить, если Россия будет разбита, и потому, что она разбита. Никакой исход на востоке, как бы он ни был решителен, не мог снять с нас необходимости борьбою достигать решения на западе. Для таковой Германия при всех обстоятельствах должна была оставаться вооруженной. Но этого уже не могло быть, раз на безбрежных пространствах России были бы уложены те силы, без которых нельзя было обойтись во Франции для того ли, чтобы продержаться до решительного момента, или для того, чтобы самим искать решительного исхода. Очевидно, введение указанных выше сил было необходимым, чтобы только попытаться достичь против восточного колосса желанного окончательного исхода. А достигалась ли даже эта цель, вопрос и тогда оставался совершенно туманным. Опыт Наполеона не вызывал на подражание его примеру, а он мог предпринять свой поход на восток при несравненно более благоприятной обстановке, чем каковой она была теперь.[113]

Вот почему начальник Генерального штаба вначале крепко держался мысли применить новые корпуса на западе. Но чтобы остановить происходившее передвижение русских сил на Австро-венгерский фронт, он потребовал от главнокомандующего на востоке предпринять, пользуясь резервами фронта, нового отвлекающего удара (Entlastungstoss) против русского фронта западнее Вислы – на этот раз в более благоприятной местности в районе р. Пилицы и с более дружным взаимодействием наличных сил пехоты и артиллерии. А австро-венгерскому командованию был предложен проект разгрома Сербии при помощи сил, намеченных для Карпатской операции, которые могли быть подкреплены некоторыми германскими частями, взятыми с Восточного фронта. Подобный удар против сербской армии, сильно ослабленной борьбой, болезнями и испытаниями, столь нуждающейся в материальных средствах, казалось, выполнить было не трудно. Германское верховное командование признавало такой удар целесообразным, так как престиж Австро-Венгрии у балканских народов, в Румынии и Италии существенно нуждался в подъеме, во избежание серьезных перемен. Особый повод к этому давал исход операции против Сербии в ноябре и декабре 1914 года, которую местная австро-венгерская армия под командой фельдмаршала-лейтенанта Потиорека предприняла без содействия немецкого верховного командования.

После короткого начального успеха войска этой армии с тягчайшими потерями и в ужаснейшем расстройстве были отброшены за Саву. Контрудар против Сербии являлся наиболее простим средством ослабить впечатление от этой пережитой неудачи. Достигаемая этим ударом связь с юго-востоком обещала нечто большее, чем ограниченные результаты операций на Карпатах или у восточно-прусской границы.

Однако вскоре обнаружилось, что этот проект реализовать было нельзя.

Скоро оказалось невозможно из-за возраставшего русского нажима снять для Сербии какие-либо австро-венгерские части с карпатского фронта.[114] Наоборот, даже части, уже бывшие на Дуна е, пришлось взять для поддержки на Карпатах. Относительно состояния союзных войск возникли серьезные сомнения, насколько их фронт вообще может быть прочен без сильной германской поддержки. Его разложение было бы роковым; оно устранило бы из общего дела Венгрию, наиболее сильного носителя боевых тенденций в двуединой монархии. Надо было переходить к немедленной и непосредственной поддержке Карпатского фронта. Он уже поглотил наличные германские силы, предназначенные для операции у Пилицы; впрочем, этой операции мешали тяжелые условия погоды. Однако скоро стало ясно, что и эта непосредственная поддержка тем менее могла оказать длительную пользу, что местность и зима в горах, а также дурные дороги, ведущие к Карпатскому фронту и вдоль его, допускали действия лишь крайне ограниченными силами со стороны Центральных держав. И все же непрерывному притоку русских необходимо было здесь положить предел, иначе в недалеком времени наряду с падением Перемышля мог последовать непоправимый прорыв в Венгрию. Отсюда необходимость отвлечения при помощи удара в другом пункте являлась до крайности настоятельной. Вот почему с болью в сердце начальник Генерального штаба должен был решаться на использование на востоке молодых корпусов, единственного к этому моменту общего резерва. Такое решение знаменовало собою дальнейший отказ, и притом уже на долгое время, от всяких активных предприятий крупного размаха на западе.[115] Нельзя было питать надежду суметь серьез но поколебать Англо-Французский фронт при помощи лишь имевшихся в виду новых формирований. С другой стороны, однако, не исключалась возможность при позднейшем их применении на востоке освободиться от русской опасности на ближайшее время, если бы только удалось и далее, как это было до сих пор, вызвать врага на сильный расход в людях и материалах.

На предложение австро-венгерского высшего командования дано было согласие. Если при этом начальник Генерального штаба вначале еще рассчитывал идущие на восток прекрасные войска по выполнении ими там своей задачи применить затем где-либо еще, то потом он ясно себе представил всю ненадежность подобного расчета. Он мог иметь свой вес, если бы операция на востоке велась с постоянным учетом интересов общей обстановки. А для этого было бы необходимо присутствие на месте верховного командования. На основании этих соображений начальник Генерального штаба начал обдумывать мысль о необходимости взять в свои руки руководство операциями на востоке. Однако сильные приготовления врагов к наступлению на западе пока мешали осуществлению этой мысли. Из всего вышеизложенного ясно, что в действительности только одно соображение реально оправдывало новое решение, а именно: убеждение, что иначе Австро-Венгрия в короткий срок рухнет, придавленная гнетом войны.