Дитя Феникса. Часть 1 - Барбара Эрскин

– Я очень сожалею, папа. – Элейн снова уставилась на пол у себя под ногами.

– Вот и хорошо. Теперь ступай в свою комнату. – Очень ласково он снял ее с коленей. – Мы с твоей мамой обязательно обсудим твою участь, но позже.

Эинион спокойно стоял в тени возле стены, его руки были сложены на груди, глаза закрыты. Он не знал, что Элейн в замке. Много лет назад он научился владеть собой в любых ситуациях. Перед тем, как это ему понадобится, перед тем, как предстояло действовать, – он расслаблялся, отвлекаясь от посторонних шумов, и засыпал, когда темное вечернее солнце, кое-где пробивавшееся сквозь тоненькие веточки горных ясеней возле дверей главных палат замка Абер, согревало его черную накидку. В тишине он мог слышать журчание воды в реке и ее плеск о скалы.

Когда Ронвен проходила мимо него, он резко открыл глаза и поймал ее запястье.

– Где она?

– Я оставляла тебе записку. – У Ронвен от страха перехватило дыхание. – Я ничего не могла сделать.

– Где она?

– У своего отца. – Низкое солнце светило ей прямо в глаза.

– Ты должна привести ее ко мне.

– Она не хочет идти.

– Она должна. – Он с силой сжал ее руку. – Мне нужно снова ее увидеть. Я должен взять с нее клятву, несмотря даже на то, что она пока что ребенок. – Его глаза выражали глубину сказанного, но были совершенно спокойными, подобно озерной воде. – Я не хочу потерять ее. Боги хотят, чтобы я ее учил. Я должен увидеть ее в скором будущем, иначе она ускользнет от меня. А без меня и без помощи богов она никогда не узнает, как управлять видениями, и будет жить в мучениях всю оставшуюся жизнь. – Он замолчал. – Ты увезла ее отсюда так, чтобы я об этом не знал.

Встретившись с его ледяным взглядом, Ронвен не посмела солгать ему.

– Она была так напугана, – слышала Ронвен собственный умоляющий голос. – Кроме того, я не смогла ее остановить. Она хотела уплыть: она еще так молода…

– Потому-то она так нуждается во мне. – Внезапно барда озарила здравая мысль. – Она слишком молода, чтобы понять всю мощь силы, которой ее наделили боги. Ей нужны дисциплина и руководство.

– Она не хочет снова тебя видеть. Пожалуйста, Эинион. Подождите немного, пока она не вырастет. – Ронвен презирала себя за свою слабость, однако ничего не могла с собой поделать.

– Это невозможно, моя госпожа. – Старик тяжело вздохнул. – Я должен увидеться с ней снова. Теперь, сегодня же. Привезите ее ко мне.

– А что мне делать, если она не захочет?

– Она придет. Скажите ей, что ее отец приказал ей посетить обитель отшельника. – Он цинично улыбнулся. – Скажите ей, что в лесу ее ждет прекрасная лошадь. Скажите ей, что в лесу много ягод и вы пойдете их собирать. Я уверен, вы что-нибудь придумаете. Привезите ее ко мне, леди Ронвен. Вы просили меня сделать так, чтобы ее свадьба была отменена. Так вот, я не смогу этого сделать, пока снова ее не увижу; пока я не увижу, что она начала учиться и постигать кое-какие тайны. Только после этого я сделаю так, чтобы она не могла принадлежать ни одному мужчине. Привезите ее ко мне сейчас же. Я буду ждать вас возле реки, за деревней.

Ронвен смотрела ему вслед. Старик не стал дожидаться ее согласия; он просто повернулся и пошел прочь мимо ворот, вниз к холму по направлению к деревне – там мельница, церковь, дома с сараями; там жили ремесленник, делающий арфы, кузнец, гончар, торговцы и мастеровые. В деревне жили двадцать четыре семьи, которые обрабатывали владения Абера. Старик поднимал руку в знак приветствия людям, с которыми он встречался на своем пути.

Ронвен тяжело сглотнула. Она не осмелилась его ослушаться.

Элейн и ее подруга Лунед играли с кошкой в нише окна, на которое падали последние лучики заходящего солнца. Внезапно солнце переместилось на горы, а замок остался в тени.

– Скоро пойдем ужинать, леди Ронвен? – спросила ее Лунед.

– Нет, еще не скоро. – Ронвен была какой-то скованной, когда вошла внутрь. – Пожалуйста, Элейн, пойдемте со мной. Твой отец послал за вами!

– И за мной тоже? – Отвлекшись, Лунед упустила намотанную на палец нитку, и их плетение превратилось в путаницу. Вставая, Элейн нежно коснулась подруги:

– Нет, не за тобой. Пока меня не будет, распутай колыбель.

Лунед помрачнела, но с усердием принялась отвязывать ленточки от так называемой колыбели.

Ронвен с облегчением вздохнула, благодаря богов, что Лунед осталась в зале. Поймав руку Элейн, она повела ее вниз по ступенькам, а затем на внутренний дворик. Она очень спешила провести девочку к воротам замка.

– Спустимся к реке, – сказала Ронвен. По дороге она придумывала повод для прогулки, так как встречу с Эинионом нужно было обставить как случайность. Если же произойдет иначе, Элейн никогда больше не будет доверять ей. – Твой отец хотел, чтобы ты посмотрела диких пони, которые гуляют на холме за деревней.

Элейн остановилась. Ее глаза сверкали, однако она выглядела озадаченной.

– Почему? Почему именно сегодня?

– Возможно, он хочет поймать одного для тебя до того, как они уйдут в горы. – Ронвен пожала плечами. – Он теперь знает, как сильно ты любишь лошадей. А может быть, он заметил, как быстро ты растешь. Скоро ты будешь слишком тяжелой для Кади. – Она аккуратно подтолкнула девочку на тропинку.

Ронвен не хотела, чтобы Элейн встречалась с Эинионом, но если боги выбрали ее маленькую девочку, то как она может идти против их воли? Кроме того, так было лучше: пусть бы Элейн оставалась здесь, в горах, вместо того, чтобы отправиться к мужу-иностранцу – человеку, которого никто здесь не знал, который был на четырнадцать лет старше маленькой принцессы. Однако это все же случится. Через четыре года Джон, граф Хантингтон, потребует свою невесту. Ронвен бросило в дрожь, когда она представляла себе, как какой-то мужчина трогает ее девочку, ее малышку, жестоко избивает, пугает, причиняет адскую боль, делает с ней все, что захочет. Еще она боялась и подумать о том, что он может соблазнить ее своими сладкими речами и нежностью, украсть ее привязанность и любовь. Нет, этому никогда не бывать. Лучше она будет отдана богам. В этом случае она останется девственно чистой; холодной, нетронутой, чистой, как серебряная луна в небе. Все это было ради блага самой Элейн.

Сама Ронвен никогда не принадлежала мужчине. В самом потайном уголке ее памяти хранились воспоминания о том, как еще до того, как она со своей матерью поселилась в доме Тангвистла, в их жизни был мужчина, который измывался над ее матерью и бил ее, а потом переключился на свою дочь. Разум Ронвен подавлял воспоминание о том, что случилось потом, однако у нее осталось ощущение неприязни и ужаса к мужчинам, которое она редко давала себе труд прятать.