Цирк украденных сновидений - Лорелей Саварин

Маргарет во всех ее излюбленных местах, во всех настроениях, в каких я ее видел. Видишь ли, я в Замечтанье, чтобы вспомнить.

Андреа наклонила голову, представляя, каково бы это было, если бы она попросила Песочного Человека возвести для нее шатер, наполненный воспоминаниями о Фрэнсисе. Ей не очень понравилась эта мысль. Может, это и имел в виду Песочный Человек, когда говорил, что она пришла сюда, чтобы забыть.

– Не лучше бы было, – продолжил Песочный Человек, – если бы я построил тебе шатер, где вся память о Фрэнсисе и обо всей твоей боли будет стерта? Где счастливая семья из трех человек сидит за ужином, отражаясь в витражных окнах столовой. Семья из трех человек.

Он наклонился ближе, уговаривая ее нарисовать это древесным углем на пергаменте:

– Ты можешь никогда не покидать шатер, если ты так решишь. Только представь, какое облегчение это может принести. Может быть, это именно то, что тебе нужно.

Андреа почувствовал силу притяжения Песочного Человека и его волшебного зонта. Она ощутила, как ее разум медленно покидает ее. Она так устала от печали, чувства вины и боли…

Девочка закрыла глаза и тихо выдохнула, представив себе свою семью, где ее родители все еще были вместе. Где у нее никогда не было брата. Где она никогда не переживала его утрату. И где ей никогда не приходилось защищать свое сердце от боли, потому что никогда не возникало угрозы быть подвергнутой опасности или страданиям.

Она открыла глаза и посмотрела на пергамент.

Забыть. Забыть. Забыть.

Андреа медленно вертела угольную палочку между пальцев. Та оставляла черные следы на ее коже.

– Тебе всего лишь нужно нарисовать это, – сказал Песочный Человек тихим, низким и ровным голосом, – и ты сможешь остаться, все забыть и быть счастливой.

Андреа опустилась на колени на землю рядом с Песочным Человеком и поднесла угольную палочку ближе к бумаге. Да. Это будет большой красивый дом, и ее мать, и ее отец, и никаких печалей, только хорошее.

Остановись.

Рука Андреа зависла над пергаментом.

Толстая, пожелтевшая и свернувшаяся по краям бумага напомнила ей листовку, приглашающую в Замечтанье, прикрепленную к дереву в лунном свете леса. Все внутри нее вдруг перевернулось. Невозможно создать идеальный сон, сохранив все хорошее, но стерев Фрэнсиса из памяти. Потому что так много хорошего вращалось вокруг него. Тихие моменты за кухонным столом, коробка карандашей, честно разделенных между ними. Его мешковатый купальный костюм, в котором он убегал от брызгалки в лучах золотого солнца в жаркий летний день. Его сморщенное в безудержном смехе лицо, когда Андреа надела на его маленькое тело одежду отца.

Девочка потрясла головой, словно за последние несколько минут та заполнилась паутиной, и Андреа нужно было вытрясти все это. Мурашки побежали по ее рукам от мысли о том, что она чуть не натворила. Она ведь хотела забыть свою боль, но не полностью забыть о Фрэнсисе. Может быть, боль переплелась с воспоминаниями о брате сильнее, чем она полагала.

Ей нужно было выяснить, что произошло, даже если все, что она теперь знает, это то, что Фрэнсис бывал здесь. Исчезновение брата вызывало столько вопросов, и теперь, здесь, у нее был шанс наконец получить хотя бы один маленький ответ. Она ничего не поймет, если забудет, что у нее был брат. На самом деле, окутав себя ложью, пусть даже замаскированной под прекрасный сон, она потеряет то немногое хорошее, что у нее осталось. Возможность жить во сне, где она не помнила Фрэнсиса, не означала, что он не исчезал в реальной жизни.

Если у Песочного Человека не было нужных ей ответов, она должна была искать их сама. Андреа уронила угольную палочку в пыль и встала.

– Мне жаль, – сказала она, – но я пока не знаю, чего хочу.

Песочный Человек подобрал уголь и подбросил его в воздух, поймав другой рукой. Андреа подняла пергамент, и они с Песочным Человеком оказались стоящими лицом друг к другу.

– Как насчет кое-чего другого, – проговорил он, и хотя его голос был добрым и успокаивающим, но в нем слышались нотки еле заметного напряжения. Андреа использовала такую интонацию с братом, когда пыталась заставить его что-то сделать, но сдерживала себя, стараясь быть похитрее.

– Как насчет того, чтобы оставить бумагу и уголь у себя, и когда ты будешь готова, то просто нарисуешь свой идеальный сон, принесешь его мне, а я исполню его для тебя. Как думаешь?

Андреа кивнула, но в ее голове уже зарождался другой план. Она будет искать подсказки вокруг и в ночном кошмаре брата. Она спросит всех детей, которых встретит в Замечтанье, не видели ли они его. Возможно, некоторые из них провели здесь много ночей, может быть, кто-то и вспомнит.

Андреа так глубоко задумалась, что едва заметила зажатый между длинными пальцами Песочного Человека уголь, который он ей протягивал.

– Спасибо, – сказала девочка. Она не знала, какой именно шатер она попросила бы его сделать и просила ли бы вообще, но она была рада иметь возможность поступить мудро, когда будет готова сделать выбор. Андреа взяла уголь и засунула вместе с пергаментом в пустой карман.

Песочный Человек почтительно приподнял шляпу и пошел вдоль ряда, высоко подняв подбородок и осматривая свое царство сновидений. За ним собралась еще одна группа детей.

Андреа вернулась к шатру с кошмаром, который принадлежал Фрэнсису, надеясь найти там подсказку.

Она решила искать подсказки повсюду – на всякий случай.

В ней теплилась надежда, что сломанное может быть исправлено и что бремя вины, которое она несла, может быть снято с ее плеч.

Для Андреа достаточно было и маленькой искорки надежды, чтобы она самозабвенно начала поиски своего пропавшего брата.

Мальчик в пижаме в красно-голубую полоску

В рядах между шатрами было тише, чем обычно, так как большинство детей смотрели представление у Башни Сновидений. Андреа протиснулась сквозь толпу зачарованных детей Замечтанья, когда на площади стал разыгрываться перед зрителями еще один сон. Мужчина в блестящем темно-синем трико и с безучастным лицом, загримированным в тон костюма, вращался на длинной черной полосе ткани, свисавшей откуда-то с неба. Он плавно и бесшумно двигался внутри, снаружи и сквозь плывущий по воздуху металлический каркас. Артист изгибался и ходил по воздуху, висел на ткани, зацепившись щиколотками, выгибал спину и медленно вращался. Каждый его мускул работал отточенно: руки разведены, нежные голубые пальцы вытянуты, ступни тянут носочек, лицо ничего не выражает. Серебристые блестки, словно пушистый снег, посыпали головы детей, стоящих снизу.

Андреа оторвала взгляд от завораживающего шоу.