Её двойная тайна (СИ) - Ирина Чардымова

болит душа, как страшно всё это осознавать. Осознавать то, что тебя предал близкий и любимый человек. Которого ты любила, была готова прожить с ним всю жизнь, родить ему детей. А он в один миг просто взял и всё разрушил. Растоптал душу, сердце, любовь.

А самое главное больно понимать, что ты перед этим человеком ни в чём не виновата. Что он просто так выбрал тебя для осуществления своей цели. И ему плевать на мои чувства, на мою жизнь, на то, что со мной будет потом. Он просто добьётся своего, а потом выбросит меня, как ненужную вещь, не забыв при этом пройтись катком по моей жизни.

За что мне всё это? Почему он так со мной? Почему именно я? Снова задаю себе эти вопросы и не нахожу на них ответа.

Сама не замечаю, как прихожу к родительскому дому. Поднимаюсь в квартиру, закрываю за собой дверь, а затем сползаю по стенке вниз и начинаю плакать.

Но сколько бы я не плакала, легче мне не становилось. Напротив, боль усиливалась в сто крат, продолжая глодать мою душу своими острыми зубами предательства.

Возможно, я дальше продолжила бы плакать, но зазвонил мой сотовый телефон. Это был Рома. После всего, что я только что услышала, разговаривать мне с ним совсем не хотелось. Но и не взять трубку я не могла. Я не должна ему показывать, что всё знаю. Мне нужно время, чтобы понять, что делать дальше.

Глубоко вздохнув, отвечаю на звонок.

— Привет любимая, — ласково начинает разговор он.

— Привет, — просто отвечаю я.

— Извини, я не смог тебе позвонить раньше, много дел. У тебя всё в порядке?

— Да, всё хорошо, — стараюсь как можно спокойнее говорить я.

— Я ещё останусь в Саратове на пару дней, так что приеду не раньше вторника, а то и в среду! — начинает врать он.

Конечно, как же в Саратове он! Видела я сейчас в каком ты Саратове! Хочется крикнуть мне, но я понимаю, что должна держать себя в руках.

— Мне очень жаль, — сухо произношу я.

— Я очень по тебе скучаю, — выдаёт он, — а ты?

— Я тоже! — говорю я то, что он хочет услышать.

— Мариш, у тебя всё в порядке? — задаёт вопрос, он, видимо начинает чувствовать мою сухость в разговоре.

— Да, любимый, всё хорошо, просто приболела немножко, — на ходу придумываю я. — Видимо вирус подхватила, кости ломит и температура небольшая.

— Малыш, — ласково произносит он, но сейчас эти слова режут больнее ножа. — Может тебе тогда лучше к маме поехать? Просто ты сейчас одна, больная. Я далеко, а она о тебе позаботится.

— Я уже у неё, — признаюсь я. — Побуду у мамы несколько дней. Проекты я сделала, поэтому ты не против, если я несколько дней побуду дома, отлежусь.

— Да, конечно! — покорно соглашается он. — Тогда отдыхай, не буду тебе мешать. Выздоравливай.

Больше ничего не говоря, он кладёт трубку. А я, едва он это делает, снова начинаю плакать, пытаясь слезами излечить свою боль. Но становится всё хуже и хуже. Да, не солгала ему. Я действительно заболела, но только эту боль нельзя вылечить обычными лекарствами. Её вообще нельзя вылечить. Можно притупить, ненадолго заглушить, но вылечить нельзя.

Сколько я так просидела, в слезах изливая свою боль, я не знаю. Но только именно в таком состоянии и застала меня мама.

— Господи, доченька, — едва войдя в квартиру и увидев меня на полу, мама тут же стала меня поднимать. — Девочка, моя, что случилось? Почему ты плачешь?

Ничего не говоря, я бросилась в объятия мамы. Сейчас она ничего спрашивать не стала, а просто обняла меня крепко-крепко и прижала к себе. Когда я немножко отогрелась в её объятиях, мамуля отвела меня в гостиную и усадила на диван.

— Что с тобой, родная моя? — утирая слёзы с моих щёк, спросила она. — Ты что с Ромой поругалась?

После этого вопроса, я снова расплакалась.

— Да что же это такое, — мама снова обняла меня, и лишь когда я немного успокоилась, то всё рассказала маме.

— Вот это да! — выдала она, — Вот он, гад такой! — начала она на него ругаться. — Что задумал! Ребёнок ему нужен!

— Ты была права, мама, — признала я её опасения, — ты была права, а я тебе не послушала! Вот почему я тебя не послушала?

— Да потому что любила, — сделала правильный вывод мама, — да и любишь до сих пор, потому и больно тебе так.

Я снова закрыла лицо руками и заплакала.

— Одно я знаю точно, жизни он тебе не даст, особенно когда про ребёнка узнает, — начала рассуждать мама. — Поэтому выход только один, уезжать отсюда.

— Но куда? Куда я поеду? — план мамы хорош, но куда мне ехать.

— Не ты, а мы, — мама села рядом и обняла меня. — Нам нужно уезжать вместе, неужели ты думаешь, что я брошу тебя одну.

— Но у тебя работа, новая должность, — мне становиться жаль маму, ведь она столько лет шла к этому, а сейчас всё придётся бросить. И где-то там начать всё с начала.

— Ни одна работа и должность не стоит того, чтобы оставлять в беде своего ребёнка, — мама снова начинает гладить меня по голове, как в детстве. — Но с плеча рубить не надо, поэтому хоть тебе и трудно, но какое-то время тебя придётся молчать и делать вид, что ничего не произошло. И возможно на несколько дней вернуться к Роману. А я пока займусь продажей квартиры. Есть один человек, он давно на нашу квартиру смотрит, попробую с ним поговорить. А сейчас ни о чем не думай, ложись спать. Хватит с тебя на сегодня потрясений, тебе теперь не только о себе, но и о ребёночке думать надо.

Мама права, я сейчас в первую очередь должна думать о том, кто живёт внутри меня, о моём малыше. Поэтому я покорно ушла к себе в комнату, закуталась любимым одеялом и уснула.

Глава 20

Проснулась я от того, что меня кто-то гладит по голове. Открыв глаза, я увидела Нину. Моя подружка приехала? Она же должна была быть в гостях ещё несколько дней. Заметив, что я проснулась, Нина мне добродушно улыбнулась.

— Нина? — прошептала я, но мой голос прозвучал как-то тихо и не слышно для меня.

— Проснулась, наконец-то, — на глазах подружки блеснули слёзы.

— Почему наконец-то? — спросила я, поднимаясь в кровати.

— Ты почти трое суток спала, — объяснила Нина. — Мы с Антониной Петровной уж не знали, что и думать, — начала рассказывать она, — потом я Вене