Ночь огней - Элис Хоффман

Вонни не сомневается, что Оделл велели держать Уинна на кухне. Жаль. Хорошо бы посмотреть на него и поискать знакомые черты. Она говорит Рейнольдсу, что не может согласиться на его условия, и он отвечает, что так и думал. Он считает, что во всем виноваты деньги. На самом деле — выражение его лица, когда он спросил, где она остановилась. Вонни хочется поскорее выбраться на жаркую улицу, долго бежать через похожий на пещеру вокзал, чтобы не опоздать на поезд. Она бросается к двери. Ей так хочется покинуть отцовский дом, что она не может успокоиться, пока лифт не спускается на первый этаж.

По дороге на Лонг-Айленд Вонни размышляет, что станет делать, если окажется в поезде с Андре и Саймоном, а в подводном тоннеле, через который они будут мчаться, произойдет взрыв. Кого она спасет? Ответ приходит незамедлительно: Саймона. Ведь Андре способен сам о себе позаботиться. И она не видит смысла пробиваться на поверхность, если некого спасать. В любом случае, поверхность — лишь иллюзия. Высокие дома, такси, железнодорожные пути в Квинсе — только структурированный прах. Вонни решает, что можно взять ссуду под залог дома или, на худой конец, потребительский кредит. Слишком поздно, когда это уже стало не важно, она понимает: будь у нее бабушкино кольцо, сейчас она сняла бы его с пальца и бросила на пол. С каким приятным звоном оно покатилось бы в конец вагона!

Саймон начинает скучать по матери после дневного сна. Это несформировавшаяся мысль, скорее нечто вроде неприятного ощущения, как будто он съел слишком много конфет. Когда отец собирает полдник, Саймон плачет, потому что не видит рисовых хлебцев, хотя он их больше не любит. Мать всегда дает ему апельсиновый сок, а не клюквенный. Он так доводит отца, что тот восклицает «Черт побери, или это, или ничего!» — и швыряет на стол пакет с крекерами.

Затем они молча жуют крекеры и ломтики сыра, не осмеливаясь смотреть друг на друга. Окна распахнуты, но воздух неподвижен, тяжело провис невидимыми нитями. Нельсон не отходит от канавы, которую вырыл утром в самой тенистой части двора. Пока Саймон насыпает пластиковым стаканчиком собачий корм в миску Нельсона, Андре обзванивает знакомых. Он хочет отправить сына в гости и доделать «харлей», чтобы было чем оплатить медицинские счета. Сперва звонит членам распавшейся детской группы, но Мэтт уже уехал на море, а у Кейт гостят родители. Андре набирает номер Фридов, своей последней надежды. Элеонора Фрид понятия не имеет, с кем говорит, пока Андре не представляется отцом Саймона. Ее так поражает вежливая просьба нелюдимого соседа, что она соглашается присмотреть за малышом, хотя немедленно жалеет об этом.

Саймон насыпал слишком много корма. Гранулы начинают вываливаться в железную миску для воды. Корм разбухает и, когда Саймон вынимает лишнее, распадается в руках. Нельсон хороший пес, но не любит играть. Чтобы заставить его гоняться за мячом, надо устроить целое представление. Когда он наконец приносит мяч, то кладет его к ногам и устало плюхается на землю. Вообще-то Нельсон — мамин пес, и Саймон снова начинает скучать по матери. Андре вешает трубку и отбирает стаканчик, пока сын не устроил еще большего беспорядка.

— Пойдем, — бодро говорит Андре.

Они выходят на улицу, и Саймон бежит к пикапу, но Андре кричит:

— Эй, не туда!

Саймон останавливается и оборачивается. Ему приходится прикрыть глаза ладонью, и все же он толком не видит отцовского лица.

— Сюда, — зовет Андре.

Саймон бежит к сараю и смотрит, как Андре вытаскивает мотоцикл.

— Давай проверим, как он ездит, — предлагает Андре.

Саймон вне себя от возбуждения. Они оба знают, что Вонни ни за что не подпустила бы Саймона к «харлею». Андре просит Саймона не вертеться, надевает на него шлем и затягивает ремешок. Он дважды повторяет Саймону, что главное — держаться и ни в коем случае не выпускать отцовского ремня. Саймон отступает назад, пока Андре ножным стартером заводит «харлей». Затем Андре протягивает руку и помогает Саймону забраться на сиденье. Коленки Саймона торчат в стороны; он держится влажными пальцами за кожаный ремень Андре. До Фридов — меньше мили. Если повезет, они не наткнутся на пса породы бордер-колли, который гоняется за всем, что медленнее скорости света. На каждом ухабе Саймон смеется и крепче держится за ремень. На полпути Андре вспоминает слова хозяина автосвалки: последний владелец мотоцикла погиб на круговой развязке в Истхэме. Тогда он не придал этому значения, но сейчас его пробирает холодный пот. Он снижает скорость и осторожно поворачивает на подъездную дорожку Фридов. Расстегивает шлем и снимает Саймона с мотоцикла. Элеонора Фрид машет рукой с крыльца.

— Вы уверены, что все будет в порядке? — спрашивает она Андре.

— О да, — заверяет ее тот. — В полном.

Саманта Фрид, которой исполнилось шесть лет, привязывает белую бельевую веревку к магнолии. Второй конец она наматывает на ствол старой лесной яблони. Саймон тянется вверх и обнимает отца. Он смутно помнит Саманту по прошлому лету, но ни разу с ней не играл, и мать никогда не оставляла его одного, всегда была поблизости.

— Я буду рядом, — уверяет Андре. — Когда я вернусь, ты не захочешь уезжать.

— Останься, — умоляет Саймон, сам не зная почему.

Что сказала бы мама? Ему не по себе.

Андре наклоняется и обнимает сына. Саманта Фрид туго натягивает веревку дюймах в шести от земли. На девочке шорты в горошек и голубая футболка. Она садится и снимает сандалии и носки.

— Просто позвони, если соскучишься, — говорит Андре.

Он просит Саймона повторить домашний телефонный номер. Саймон произносит цифры и щурится на солнце, чтобы разглядеть, что делает Саманта.

— Договорились? — спрашивает Андре.

— Договорились, — соглашается Саймон.

Андре заводит мотоцикл и машет сыну, а Саймон машет в ответ. Элеонора Фрид возится со своими любимыми растениями — розовой геранью, растущей в ящиках на окнах. Саманта, держась за дикую яблоню, одной ногой стоит на земле, другую поставила на веревку. Саймон направляется к девочке.

— Замри и не вздумай чихать или кашлять, — предупреждает Саманта.

Саймон задерживает дыхание. Под деревьями прохладно. Саймон внимательно смотрит на Саманту. Ему видно, что в кармане футболки у нее упаковка жевательной резинки, а на коленке — две подсохшие царапины. Саманта медленно поднимает вторую ногу и ставит на веревку. Саймон еще старательнее задерживает дыхание. Он скорее посинеет и упадет, чем издаст какой-нибудь звук.

Саманта, не сводя глаз со своей ненадежной опоры, отпускает дерево. Она стоит на туго натянутой веревке, двигает вперед одну ногу, затем другую. Ее тоненькие ручки раскинуты в стороны и чуть согнуты в локтях. Она проходит почти всю веревку, но внезапно падает. Девочка сидит на земле, задыхаясь; ее глаза сияют. Саймон подходит к ней, немой от восхищения.