Мистресс из трущоб - Анастасия Вкусная

наклоняется надо мной, ведет пальцами по разбитой скуле, по губам, смотрит прямо в глаза.

- Мой кнут очень соскучился по тебе, это несомненно. Но вот незадача – доктор не велел наказывать слишком часто. Сказал, можешь сломаться. И что будем делать?

Его деловой подход несколько смутил и озадачил. Правда, хочет обсудить это со мной?

- Не знаю, - ответила задумчиво, а сама потянулась к лицу Министра с ответными ласками. – Нам так уж обязательно быть голыми в присутствии других людей?

- А тебе так уж обязательно бегать на выходных к этому Тому?

Имя моего друга Министр произнес с каким-то отвращением.

- А я не к нему. Я к тете.

- Знаю, что он прикасался к тебе. Не ври, Майра. Я этого не люблю.

Министр не только не оттолкнул мои руки, но и сам продолжил гладить и целовать. Медленно, нежно, чувственно. Буквально грелась в его ласках, чуть прикрыв глаза и наплевав на все свои страхи.

- Не вру. Так вышло, случайность. Тетя отходила его ковшом, больше не полезет.

Не знаю, зачем выболтала такие подробности Министру. Но следить за языком, когда умелый мужчина целует твою грудь, оказалось очень непросто.

- Может, мне убить его, и дело с концом?

- Не надо, - даже это не вывело из состояния неги. – Я могу постоять за себя, справлюсь.

- Обещаешь? – прошептал Министр мне в губы, опускаясь сверху и прижимаясь всем телом.

- Да, - сама поцеловала его первая.

Секс вышел не таким уж прекрасным, как ожидала. По неопытности спутала эмоциональную тягу к любовнику и физическую готовность. Член Министра показался просто огромным, а отсутствие боли и ужаса, очень сосредоточило именно на этих ощущениях. Мужчина прекрасно понял, что мне не слишком комфортно. Двигался медленно, целовал, шептал всякую нежную ерунду, но все это не очень помогало. Ничего похожего на ощущения нашей предыдущей встречи и близко не было. Пусть и не ужасная боль, но все равно снова очень хочется, чтобы он поскорее закончил.

Наконец, это произошло. Министр навалился всем весом. Не стала ему мешать - уже знаю, что требуется некоторое время, чтобы пришел в себя. Сама я за весь процесс даже особого возбуждения не испытала. И теперь думаю лишь о том, отпустит или нет. Накажет или нет? Вернет Крага и тех женщин в комнату или на сегодня мы закончили?

Привстал на локтях, выпуская из объятий. Выползла из-под него, неловко улыбаясь.

- Надеюсь, помнишь, что я говорил о хороших девочках?

- Да, - кивнула; ту встречу нескоро позабуду.

- Подожди здесь, - встал с кровати и начал одеваться. – Позову Корделию, проводит тебя в лазарет.

Больше Министр не сказал ничего, ушел. А я осталась одна в незнакомой спальне. Гадать, что же дальше… Впрочем, Корделия появилась очень скоро. Принесла свежую простыню, неодобрительно посмотрела на разбитое и испачканное кровью лицо и кивнула на дверь. Кое-как завернулась в светлую ткань, обулась и поспешила за ней. Не сразу отважилась спросить, куда мы идем. На удивление она ответила:

- В купальни, в лазарет, в комнату.

Кратко, но ничего про камеру, палача или крюк в спальне Министра. От облегчения ноги моментально начали заплетаться. Оставшийся путь шла, запинаясь и не обращая внимания на неодобрительные взгляды провожатой. Я буду жить. Пока… В том, что главная гончая все сегодняшнее мне припомнит – сомнений нет. Но не прямо сейчас.  

В купальнях Корделия оставила одну. Сказала, что могу не торопиться, если скула не особо беспокоит. Скула беспокоила, но к доктору идти не хочется. Опять будет мной недоволен, будто я сама себя ударила. Погрузилась в теплую, ароматную воду, закрыла глаза, откинула голову на свернутое полотенце. Как же хорошо… Только между ног мерзкое ощущение. А еще такое чувство, будто подразнили конфетой и не дали. Попа слегка ноет после воспитательных действий Министра, но стоило вспомнить об этом, как я опять тихо захихикала. Неисправима… Думаю, главная гончая после сегодняшнего скорректирует прогноз на мое выживание рядом с ним. Все же он сам меня прибьет. Эх… И очень скоро забудет.  

Нанежилась вдоволь, потом тщательно вымылась и не торопясь оделась. Привела волосы в порядок – хорошенько просушила полотенцем, расчесала, заплела. Успела как следует рассмотреть в зеркале рану. Болеть будет долго, и опухнет к утру. Как завтра на работу идти? От этого занятия меня оторвала Корделия. Проводила в лазарет. Встретил другой врач – обошлось без нотаций. Обработал края, сделал аккуратную повязку и попрощался.

До комнаты Корделия не повела. Решила, что в жилом крыле я уже достаточно ориентируюсь. Вместо слов прощания, напомнила об ужине на столе. Кивнула и радостно припустила по коридорам – есть хочется очень. Поплутала немного, но все же нашла свою дверь. Поела, разобрала сумку. На этот раз я захватила кое-что из дома. Потом прилегла с книжкой на кровать и почти мгновенно уснула. Утром встала с трудом – голова тяжелая, щека болит и довольно сильно, двигаться лень, настроение на нуле. Не знаю, что вчера со мной было – куда подевался страх? Припомнила все, что натворила, совсем худо стало. Сегодня я точно буду шарахаться от собственной тени…

В канцелярии появилась с опозданием. Дара, едва завидев меня на пороге, начала кричать о ленивых, необязательных помощницах. Остальные сотрудники слушали все это, делая вид, что очень заняты своими бумажками. Я в самом начале опустила глаза в пол и предпочла их не поднимать, пока начальница не выговорится. Потом прошмыгнула в свою каморку и спряталась там ото всех до самого обеда. Уверена, коллеги и повязку заметили.

Вместо обеда пошла в лазарет. Ежесекундная боль буквально выматывала, под бинтами все чесалось. И еще откуда-то появился страх, что останется заметный шрам. Будет ли Министр терпеть рядом изуродованную любовницу? Вряд ли. Не то чтобы я хочу и дальше развлекать и удовлетворять его. Просто теперь почему-то кажется, что роль его игрушки – это единственный способ выжить. В последнее время я запуталась в собственных мыслях, чувствах, переживаниях. Стало тяжело отделять реальность от придуманных ужасов. И с каждым днем, с каждой встречей я лишь сильнее погружаюсь в это – в пучину обреченности и безнадеги. Я то хочу, чтобы Министр поскорее отстал, хоть и ценой моей смерти, и злю его. То внутренне изо всех сил цепляюсь за жизнь и начинаю делать что-то для сохранения его интереса. Вот и сейчас в панике бегу к доктору, чтобы избежать некрасивых рубцов и