Можайский — 5: Кирилов и другие - Павел Саксонов

Митрофан Андреевич оборвал сам себя и пояснил:

— Я говорю «их планов», но это не совсем, а точнее совсем не так. Уже вскоре выяснилось: за Проскуриным притаились куда более значимые фигуры. Впрочем, узнав об этом, Бочаров ничуть не удивился. Наоборот: его доверие к партнеру только возросло, ибо с самого начала было понятно — не мог Проскурин в одиночку замыслить всё это, не говоря уже том, чтобы подступиться к страховым обществам и экспертам!

Не знаю, на каком именно этапе всплыла фамилия Кальберга, но она всплыла. Бочаров не поверил собственным ушам:

«Кальберг? — удивился он. — Тот самый спортсмен?»

«Он самый!» — ухмыльнулся Проскурин.

«Ну и дела!»

А вот Молжанинов как-то и почему-то прошел мимо. Возможно, в то время и сам Проскурин ничего не знал о его участии в предприятии, но, скорее всего, сами Кальберг и Молжанинов запретили ему распространяться на этот счет.

Как бы там ни было, но в общих чертах дело было обрисовано, и выглядело оно так: в каждой из пожарных частей столицы подбирался надежный человек, в обязанности которого входило следующее…

Митрофан Андреевич начал загибать пальцы:

— Во-первых, — в свободное от работы время — проводить негласные инспекции застрахованных домов и квартир, расположенных в зоне ответственности данной конкретной пожарной части. Во-вторых, — по итогам этих инспекций — составлять наметки возможных действий в случае пожара: доставить на место какой-нибудь предмет — допустим, неисправную горелку; повредить газопровод — если освещение было газовым; закоротить «козой» электропроводку, если в доме было электричество; забить дымовые трубы похожим на сажу мусором… и еще тысяча всего! В-третьих, — и это, разумеется, самое сложное — непосредственно воплощать наметки в жизнь.

Вот это третье и вызывало больше всего вопросов: совсем непросто действовать на виду у всех, да еще и в экстремальной обстановке! Как-никак, но одно — тайком проникнуть в какой-нибудь дом, и совсем другое — орудовать во время пожара… Но вместе с тем, именно от безупречного выполнения этого пункта зависел исход расследования причин возгорания: всё нужно было сделать так, чтобы даже у самого что ни на есть независимого эксперта не возникло никаких сомнений. И даже больше того! — чтобы инспектор буквально сам набрел на идею: вот это, а не что-то иное, и стало причиной трагедии.

Как видим, господа, в первое время речь об умышленных поджогах не шла: всё ограничивалось мошенничеством с выплатами страховых возмещений. Но затем — уже когда Бочаров прошел, что называется, испытание боем, заговорили и о них. Но и тогда никто еще не обмолвился об убийствах.

«Как ты смотришь на то, чтобы утереть нос парочке банкиров?» — однажды спросил Проскурин Бочарова.

«Они застраховали свои дома в Пальмире?» — спросил Бочаров.

«Лучше: они вот-вот выдадут кругленькую сумму под залог застрахованного дома!»

«А нам-то что с того?» — не понял Бочаров.

«Пойдем, — предложил Проскурин, — прогуляемся к барону!»

В конторе «Неопалимой Пальмиры» — в той самой, на Невском[54] — Кальберг и рассказал Бочарову смысл новой аферы.

На этот раз уже не страховщик выступал инициатором мошенничества, а сам страхователь. Все юридические тонкости я выяснить не сумел, но суть сводилась к следующему: еще до оформления залога на имя владельца дома заключалось очень и очень выгодное страховое соглашение. Это соглашение было настолько заманчивым, что у банкиров не оставалось сомнений: сделка по залогу рисков не сулила, а значит, можно было ее заключать на сходных для заемщика условиях. Заемщик получал деньги. Возвращать их он, разумеется, не собирался…

— Но дом-то, — Инихов, — для чего сжигать?

Митрофан Андреевич:

— Для сокрытия улик.

— Каких улик?

— Резко завышенной оценки.

Инихов:

— Разве оценку залога проводят не банковские эксперты?

— Как правило, они.

— Откуда же взяться завышенной оценке?

— Этот же самый вопрос задал и Бочаров — Кальбергу!

— И?

— А вот послушайте… Известно ли вам, Сергей Ильич, что стоимость недвижимого имущества зависит от множества разнообразных факторов?

— Допустим.

— А известно ли вам, что модернизация — один из таких факторов?

Инихов пожал плечами:

— Ремонт что ли?

— Да, ремонт.

— Готов поверить.

Тут Митрофан Андреевич улыбнулся:

— А как, по-вашему, оценивается проведенный ремонт?

Инихов задумался.

— Ну… посмотреть необходимо, пощупать…

Митрофан Андреевич рассмеялся:

— Посмотрели, пощупали, а дальше?

Инихов заморгал:

— Наверное, счета посмотреть?

— Вот, Сергей Ильич! В точку! Счета посмотреть!

— А эти счета…

— Соответствующие.

— И всё? Так просто?

— Нет, конечно, — Митрофан Андреевич в шутку погрозил Инихову пальцем. — Не так всё просто. В банках тоже не дураки сидят: на каждую товарную позицию имеют приблизительные сметы. В этом смысле к ним на кривой козе не подъедешь и не заявишь: мол, господа хорошие, я тут краску за рубль купил… при том, что цена этой краске — пять копеек в базарный день!

— Тогда я ничего не понимаю!

Митрофан Андреевич опять рассмеялся:

— А если посмотреть и пощупать?

— Вы хотите сказать…

— Именно! — Митрофан Андреевич подошел к стене и провел рукой по обоям. — Хорошие обои?

Я не понял, кому был задан этот вопрос, но решил, что мне: все-таки обои были моими!

— Не просто хорошие, — ответил я, — а очень хорошие! Это…

Я не успел ничего добавить.

— Простите, Сушкин!

Митрофан Андреевич подцепил бумагу за шов и рванул. Послышался неприятный треск. Моя нижняя челюсть сама собой отпала от верхней. Глаза вылезли на лоб.

— Вот, — Митрофан Андреевич вернулся в центр гостиной с безобразно оторванным от целого куском, — полюбуйтесь!

Инихов поднялся из кресла и подошел к полковнику. За Иниховым подтянулись и другие. Только я стоял столбом на том же месте, где меня застала выходка Митрофана Андреевича. Я все никак не мог поверить в произошедшее! Но взгляд мой, то и дело упиравшийся в обезображенную стену, настойчиво меня заверял: да, акт вандализма мне не приснился!

— Митрофан Андреевич! — наконец, закричал я и ринулся в самую гущу столпившихся вокруг полковника людей. — Митрофан Андреевич!

Но все — даже его сиятельство! — недовольно на меня зашикали, призывая не мешать иллюстрации:

— Потом, Сушкин, потом!

— Не толкайтесь!

— Ай! Вы наступили мне на ногу!

— Никита! Держи себя в руках: подумаешь, обои…

Замечание Можайского упало на самое дно моего сердца, и я отступил. Признаюсь, не без зубовного скрежета, но вновь распахнув блокнот и приготовившись записывать… уж такова, читатель, наша репортерская доля!

Между тем, Митрофан Андреевич развернул самую настоящую демонстрацию:

— Смотрите внимательно, господа! — говорил он, манипулируя с бумагой. — Видите?

Ловко поддетая кончиками пальцев, обоина расслоилась на две составные части, а затем верхняя из них — еще на две.

— Что это значит?

— Это значит, что Сушкин не солгал: обои действительно превосходные…

— Были! — не удержавшись, ввернул я.

— Эти обои, — ни Митрофан Андреевич, ни другие не отреагировали на мое вмешательство, — изготовлены самым сложным из возможных способов, стоят очень дорого и предназначены не только для истинного украшения поверхностей, но и для длительной службы. Если бы…

Вот тут Митрофан Андреевич все же удостоил меня виноватым взглядом.

— Если бы, — повторил он, — не моя… не мой поступок, служить бы им еще и служить, радуя нашего гостеприимного хозяина!

Кто-то не выдержал: я услышал смешок.

— В равной степени, — продолжал Митрофан Андреевич, — это относится и к паркету… Смотрите!

И снова я не поверил своим глазам: безумный старик[55], лихо присев на корточки, подковырнул паркетину невесть откуда взявшимся ножичком и оторвал ее от пола. Паркетина тут же пошла по рукам.

— Обратите внимание, господа! — Митрофан Андреевич снова стоял во весь свой рост. — Это — тоже хороший, качественный материал. Древесина — дуб. Узор — ручная работа. Лак — наилучший. Полировка проводится регулярно…

Чулицкий:

— На зависть живут репортеры!

— Да. Но суть моих объяснений…

— Кажется, мы поняли, — Чулицкий перебил Митрофана Андреевича и в свой черед улыбнулся. — Не все то золото, что блестит, верно?

— Совершенно верно! — подтвердил Митрофан Андреевич и отшвырнул прочь вернувшуюся к нему паркетину.

— Значит…

— Значит, ввести в заблуждение оценочную комиссию — даже комиссию экспертов! — совсем не так сложно, как это кажется на первый взгляд. А вовремя и ловко подсунутые счета, удостоверяющие цены, вносят последнюю и решающую каплю. Подделок в наше время — великое множество, и на глаз, ни на ощупь отличить их от по-настоящему качественных материалов невозможно! Для того, чтобы дать действительное экспертное заключение, необходимо… гм… — еще один виноватый взгляд в мою сторону, — проделать примерно то же, что только что проделал я. То есть — совершить самые настоящие акты вандализма, на какие — вы понимаете — ни один собственник не даст своего согласия!