Дом, который сумасшедший - Василий Лобов

Я вытащил из потайного кармана пятнадцатизубовик, который тут же бросил на стойку. Братец дежурный администратор поднял его со стойки и положил себе в потайной карман. После того, как он положил пятнадцатизубовик себе в потайной карман, он вышел из-за стойки, встал в очередь впереди меня, пропустил меня без очереди вперед, вернулся за стойку и сказал:

— Тебе, братец медалист, апартаменты с непорядочной шлюхой или без?

— Лучше — без.

— В нашем отеле все апартаменты с непорядочными шлюхами.

— Давай с непорядочной.

— Платить придется за трое суток, на меньший срок не сдаем.

— Хорошо.

Я протянул ему три девятизубовика. Он вытащил из сейфа толстую тетрадь, сорвал с нее печать, вписал в страницы мою прописку и кличку.

— Двадцать первая комната, — сказал братец дежурный администратор с осоловевше-счастливыми глазами.

А я вдруг вспомнил братца Принцессу в его двадцатиоднозубой короне. Мой ум зачем-то зашел за мой здравый разум, и мне стало казаться. Мне стало казаться, что мы идем с ним по синей иллюзии ядовитой окружающей среды без скафандров… Но уже через секунду мой ум вышел из-за моего разума, и я увидел коридор, а в нем — вышедшую меня встречать непорядочную шлюху. Я подошел к нему и обнял за плечи.

Он хохотнула и сказала:

— Ласковый!

И чмокнула меня в щеку, обдав шикарным запахом дешевых духов и губной помады. Я прижал к себе непорядочную шлюху крепче. Он застонала:

— Ла-а-с-ковый…

Когда мы вошли в апартаменты, я сел на кровать, которая была в апартаментах, где кроме кровати и стула в апартаментах ничего больше не был. Он остановилась около стула.

— Как твоя кличка? — спросил я.

— Непорядочная шлюха Инфанта.

Я не знал, что говорить, и поэтому молчал.

— Ну так что, раздеваться? — через минул спросила непорядочная шлюха Инфанта.

— Как хочешь.

Он пожала своими плечами и сбросила с себя свое полосатое платье. Чулки на братце непорядочной шлюхе Инфанте были в бело-черную полоску, подвязки на братце непорядочной шлюхе Инфанте были в бело-черную полоску, трусики на братце непорядочной шлюхе Инфанте были в бело-черную полоску. Братец непорядочная шлюха Инфанта была очень похожа на наш родной вполне порядочный домовой флаг.

Чтобы больше не было порнографии, я отвернулся к окну. Почему-то снова вспомнил иллюзии увиденные за Железным Бастионом, и к моему горлу подкатил ком тошноты… В окне была белая ночь, а на окне кривилась моя собственная чем-то недовольная, хотя и безмерно счастливая черная физиономия, увенчанная шикарной девятизубой короной.

— Чулки и подвязки снимать?

— Выключи свет.

Он щелкнула выключателем, а я, не поворачивая к нему лицо, зачем-то сказал:

— Сегодня я видел то, что находится за Железным Бастионом.

Он оживилась:

— О! Ты выходящий?! Ты бываешь в ядовитой окружающей среде?! Что-нибудь принес? Угостишь?

Я достал из кармана тщательно завернутую в целлофан фейхоа, которую так и не отдал братцу Принцессе.

— Возьми.

— О! — воскликнула он, непорядочная шлюха Инфанта, и спрятала фейхоа за щеку.

— Нет, за Железным Бастионом я не был ни разу. Я смотрел туда через глазок. Там очень красиво, оттуда сюда чуть-чуть проникает красота…

Он фыркнула и села рядом, прижавшись горячим бедром к моей опущенной на кровать руке.

— Говорят, воздух ядовитой окружающей среды вовсе не ядовитый.

— Шкажешь! — шепеляво заметила братец непорядочная шлюха.

А мне вдруг захотелось убедить его в том, в чем еще совсем недавно пыталась убедить меня братец Принцесса.

— Да. Говорят, воздух там даже лучше, чем в Нашем Доме. Там, например, живут птицы, выкрашенные в разные не белые и не черные цвета. Птицы — это такие маленькие иллюзии, они могут летать, куда им вздумается…

— Шкажешь! — шепеляво возразила братец непорядочная шлюха Инфанта.

— Да! А потолок ядовитой окружающей среды почему-то зовется небом. По небу красиво стелются автомобильные выхлопные газы. А ночью, я сам видел, на потолке светит луна, которая днем называется «солнце». Ну, луна — это такой большой фонарь, но без столба, она ни на чем не держится. Просто висит…

Он отодвинула бедро от моей руки и пристально на меня посмотрела.

— Послушай-ка, братец, а ты, случайно, не псих?

Он вскочила с койки на ноги.

— То-то, я шмотрю, какой-то штранный, — быстро зашепелявила он. — Ты что, не знаешь, как нужно вести себя в отеле с непорядочными шлюхами? Ты должен войти в апартаменты и сказать: «Раздевайся!» А я должна спросить: «Чулки и подвязки шнимать?» А ты: «Конечно». А я: «Чтобы снять чулки, подвязки и все прочее, мне нужны монеты». А ты: «Школько?» А я: «Три девятизубовика». А ты: «Хорошо». А я: «Какая ты душечка!» Вот. Вон на стене инструкция висит, не видишь, что ли? И после этого мы обязаны всю ночь заниматься тем, чем обязаны, а не разговоры разговаривать. Так что, мотай отсюда, я всякую заразу даже за деньги подцеплять не собираюсь.

— Чем заниматься?! Трахаться?! — выкрикнул я.

— Это слово нехорошее, — заметила братец непорядочная шлюха Инфанта.

— Ну давай!

— Что?

— Раздевайся!

Он сильно повеселела и прошепелявила:

— Чулки и подвязки шнимать?

А я ответил:

— Конечно.

А он:

— Чтобы снять чулки, подвязки и все прочее, мне нужны монеты.

А я:

— Сколько?

А он:

— Три девятизубовика.

Я бросил ему деньги, он спрятала их за другую щеку.

— Какая ты душечка… Вообще-то это тоже не по правилам, — ворковала она во время снимания чулок, подвязок и всего прочего, — монеты ты должен был бы дать мне только перед самым своим уходом и никак не более двух девятизубовиков. А я бы тебе сказала: «Дерьмо!» А ты бы влепил мне пощечину. А я бы…

— Ты что, пришла сюда разговоры разговаривать? Забыла свои обязанности?

Он развеселилась совсем окончательно весело.

— Конечно, нет.

— Сейчас посмотрим, сейчас увидим. Что первым же делом ты обязана сделать, когда я уйду из отеля?

— Что?

— Ага! Не знаешь?!

— Шкажешь! По правилам, сразу же после твоего ухода из отеля, я обязана пойти в ближайший участок Великой Ревизии и доложить дежурному ревизору обо всех наших с тобой разговорах, которые мы разговаривали.

— Вот именно. Конечно, ты не забудешь доложить и о том, что я тебе заливал в корону насчет ядовитой окружающей среды?

— Шкажешь…

— Правильно. Я общественный инспектор инструкций из братцевского всевидящего контроля, мне поручено проверить, как тут выполняют инструкции. Спецзадание, понятно?

Он захлопала наклеенными ресницами.

— Гони назад мне монеты!

Он растянула в улыбку белые губы и отдала мне все три девятизубовика.

— А теперь — ложись! — приказал я.

— Чтобы шнять чулки, подвязки и все прочее, мне нужны монеты, — чуть меньше шепелявя, пролепетала он.

— Фиг тебе в корону, а не монеты!

— Тогда что, одеваться?

— Как хочешь, братцевский контроль закончен.

Он стала одеваться… А перед моими глазами вдруг опять показалась братец Принцесса. Мне стало стыдно, окружающая среда меня знает почему. Мой желудок заполнился самыми разными мыслями.

Я разделся и лег под одеяло.

— Иди сюда, — попросил я братца непорядочную шлюху Инфанту.

— Так что, раздеться?

— Как хочешь.

— Чтобы шнять чулки, подвязки и все прочее, мне нужны монеты…

Я стиснул все свои зубы и отвернулся к стене. Минут через пять легла и он. Без чулок, подвязок и прочего. Уткнувшись губами мне в шею, он обняла руками меня за плечи.

Из темноты вышла братец Принцесса… Мы шли, обнявшись, в окружающей Наш Общий Дом ядовитой среде, на нас не было скафандров, и на плече у меня сидела маленькая пушистая птица.

— Ты весь дрожишь, прошептала братец Принцесса. — Тебе плохо?

— С тобой мне не может быть плохо, — ответил я. — Я тебя люблю…

— Что такое «любовь»? А, любовь — это когда делают то же самое, но только не платят деньги?

Птица взмахнула крыльями и превратилась в горячую руку братца непорядочной шлюхи Инфанты.

— Ты что, собрался смыться, не заплатив?

— Нет.

— Зачем же ты тогда меня любишь? А… ты хочешь, чтобы я принадлежала только тебе. Знаешь, сколько это будет штоить? У тебя хватит денег?

— Да вытащи ты наконец из-за щеки фейхоа! Не поймешь, что бормочешь.

— Ну да, я вытащу, а ты штыришь. Нет уж… Так у тебя хватит денег, я спрашиваю?

— Я думаю, что любовь — это когда просто так, без денег.

— Ты псих?

— А без денег тебе с кем-нибудь было когда-нибудь хорошо?

Братец непорядочная шлюха Инфанта немного помолчала, потом всхлипнула и сказала:

— Знаешь, в детском доме у меня была кукла… Мне было с ней хорошо, просто так было, без денег… А однажды какой-то гадкий маленький братец оторвал ей руку. Мне было так больно, будто бы руку оторвали мне.