Выстрел - Ульяна Орлова

«Динька, держись. Я с тобой. И с ним». Слабое утешение…

…Что, что происходит в этом мире? Понятно, что убивали мальчишек на войне… Не только в Великой Отечественной - в Чечне, в Афганистане, в Абхазии… Но сейчас ведь нет войны! У них в стране её нет! Или он, Денис, что-то пропустил? За что стреляют сейчас?!

Получается, что он очень мало знает о мире, в котором живёт… Ради чего живёт? Он будет водить самолёты, а рядом вот так же будут погибать люди? Да за что?!

Страшно, когда стреляют в спину. Страшно, когда в своих. И когда ты не можешь ничего сделать… Да взять хотя бы тот же Норд-Ост, сколько погибло там людей? Или Беслан – сотни детей! Они шли в школу, смеялись и, так же как Юрка, не знали, что их ждёт!

Он не знал, что есть невидимая война… И имя этой войны – человеческая ненависть. Да, он слышал, что человек иногда действует бесконтрольно. Но не знал, что порою контроль прогоняют стереотипы. И гнев, помноженный на них, представляет собой нечто более страшное, чем бомба. Бомба взорвётся и исчезнет, а это живёт внутри человека, пожирая его, словно огонь и, вспыхнув на поверхности - пожирает других. По времени этот пожар может длиться всю человеческую жизнь…

Он не знал про зависть между людьми. Про столкновение разных социальных групп. Не знал, что это страшнее войны, потому что это – исподтишка… Потому что размываются границы добра и зла таким, казалось бы, безобидным высказыванием: «есть два мнения – моё и неправильное…»

Надя тогда говорила про выбор… Про заповеди… Получается, что не все их знают? Странно, но ведь все же вроде едят, дышат одним воздухом, но живут по разным законам? Развиваются по схожим физиологическим, но по противоположным нравственным законам? Или просто не замечают заповедей добра? Или не хотят замечать?!

Неужели у человека, который стрелял в Юрку, нет матери? Или близкого человека? Или он никогда не терял близких?!

«Не может Юрка погибнуть! – крикнул Денис, - Не может…»

Должно же быть в этом мире что-то доброе… Надя говорила, что добро, как свет.

Должно быть что-то выше человеческих законов… Выше законов вражды и злобы… Потому что так плохо, когда рядом умирает твой друг… И ты ничего не можешь сделать…

«Совсем ничего? Не бывает такого!»

«А что я могу?.. Я и так уже натворил всё, что мог… Лучше б не ездил сюда…»

«Ну, лучше, если бы… Сейчас-то уже что говорить? Это случилось…»

«Почему нельзя вернуть время? Это несправедливо!»

«А ты не виляй… Давай, скажи, что ничего не можешь… А время идёт…»

Денис закрыл глаза. Изнеможенно опустил голову на колени. Так не мешает свет, так спокойнее… Закрыл глаза, прислушался к себе. Попробовал собрать мысли в кучу - получалось плохо, но всё же они, как железные стружки к магниту: неохотно, но послушались…

«Бог… Если Ты всё-таки есть… Пожалуйста, не забирай к себе Юрку пока… Пусть он живёт! Он нужен мне! И матери… Пожалуйста… Если можно так сделать…»

Мысли затихли. Тоска испуганно замолчала, притаившись рядом. А Денису почему-то представился Славка рядом с Надей, как он смеётся и ест мороженое. И Юрка смеётся. Живой…

Глава 15

И снова – законы

Денис проснулся оттого, что рядом кто-то опустился на скамейку. Тряхнул головой, открыл глаза. Так, где он? Последнее время появилось у него неприятное свойство просыпаться и долго вспоминать, что же вчера было. Несколько минут он смотрел на бело-зелёную стену, длинный коридор, на дверь с табличкой… Увидев её, сразу проснулся. А вместе с ним проснулось и тревожное, ноющее предчувствие.

Сколько времени прошло? Надя не приезжала?.. Так он не написал ей адрес! Денис вскочил, вытащил из кармана телефон и тут увидел незнакомого человека на скамейке. Встретился с рыжим взглядом, опустил мобильник:

- Здесь никого не было? Никто не выходил? – спросил Денис.

- Нет. Но я только пришёл.

Понятно… Значит нужно звонить Наде, узнать где она… Она собиралась выехать, может, передумала? Денис посмотрел на экран: ого! Восемь пропущенных вызовов! Пытаясь заглушить нарастающее виноватое беспокойство, он набрал номер девушки. С замирающим сердцем торопил быструю мрачноватую мелодию в трубке. Что за привычка менять гудки на мелодии? Она отзывалась в нём, вытаскивая из глубины души теребившие его чувства, и словно играла ими. Он уже хотел нажать кнопку сброса, как услышал в трубке знакомый расстроенный голос:

- Денис, это ты? Ты почему молчишь? Я уже подъезжаю к городу. Скажи мне номер больницы!

- Надя, - сипло сказал он, - прости… Я уснул, не вовремя совсем. Я сейчас тебе смску сброшу. Только ты возьми такси, ладно?

- Понятное дело, - сердито отозвалась она.

Ну вот, не хватало ещё с ней поссориться…

«Поссориться… Ты всегда думаешь о себе! А если с ней что случиться?»

«Не надо!»

Денис мысленно прогнал спорщика. И так тошно, ещё и мысли эти…

Чтобы отвлечься, он принялся разглядывать незнакомца, который разбудил его.

Это был высокий мужчина со встрёпанными рыжими волосами. Непонятно было, всегда ли он носит такую прическу, или просто не успел причесать их, а может они просто были жёсткие и непослушные. На круглом лице были рассыпаны редкие веснушки, над ними аккуратно возвышался прямой, немного расплющенный нос. В уголках глаз теснились морщинки, которые говорили о том, что этот человек любит посмеяться. Уголки губ, едва заметно отогнутые вверх, подтверждали это, несмотря на то, что сейчас эти губы были сжаты в одну прямую линию. Прямые брови были напряжены, оттеняя тонкие складки между ними. Вероятно, человек о чём-то думал, и, тем не менее, вид его располагал к себе. Да и Денису было легче оттого, что рядом кто-то был.

На широких, но худых руках человека из-под рукава чёрного свитера виднелись большие круглые часы. Лампы отражались на белом циферблате, и из-за этого сложно было разглядеть стрелки. Мужчина скосил на них глаза, вздохнул. И снова посмотрел на Дениса.

Чтобы разорвать тягостную тишину, а с ней и нестихавшую тревогу, Денис спросил:

- Вы кого-то ждёте здесь?

Мужчина грустно усмехнулся:

- Жду… Сейчас оперируют одного моего хорошего знакомого.

Денис кивнул.

«Ну вот, ещё кому-то сейчас очень тяжко… Ты не один такой. И Юрка – тоже…»

«Не один… Но мне от этого не легче. И ему…».

- А у тебя здесь тоже кто-то? – спросил мужчина, глазами указав на дверь оперблока. Денису не очень нравилось, когда к нему обращались на «ты». В университете уважительно говорили «Вы». Но сейчас это его не тронуло. Он сказал, медленно подбирая слова, потому что они совсем не шли в голову:

- У меня там друг… Сказали, что поздно привезли… Может быть спасут, а может… - почему-то очень страшно было говорить слово «нет». Простое, казалось, слово… Почти любимое…

- А что такое случилось? – тихо спросил человек.

- В него кто-то стрелял. Мы шли домой с электрички… Я не знаю даже… - так невовремя перехватило горло.

Рыжие глаза потемнели.

- Что же такое?! А сколько лет твоему другу?

- Девятнадцать…

Денис понял, что стоять ему неудобно. Сел рядом, уставился на трещину в стене.

«Если стреляют в хороших людей, то где оно, это добро?»

«А Надя?»

«А где гарантия, что её у меня тоже не отнимут?»

«А где гарантия, что Юрка - хороший?»

«А какой он?! Он никому не делал ничего плохого… Мне с ним хорошо. И вообще он просто Юрка. Мой друг…»

«А может ему там будет лучше… Что ты так привязался к нему?»

«Лучше… Я не знаю»

«Ты просто думаешь, что смерть – она страшная. Ты не думал, что это просто переход?»

«Куда переход? Иди ты…»

А правда, почему он боится её? Потому что это - неведомое? Или потому что он, Денис, не хочет исчезнуть и раствориться в пространстве… Но такого не может быть! Иначе – зачем всё это? Творить, суетиться, не спать ночами, смотреть фильмы, работать, любить, чтобы потом – раствориться? Не, это как-то неправильно… Даже на асфальте остается след. Даже вода меняет структуру… А здесь – человек… Да и представить он такого не может, чтобы его совсем не было. Когда пытается – всё равно рядом с темнотой чувствует своё присутствие…

Может, просто тяжко навсегда расставаться с человеком? Ведь никто ещё оттуда не возвращался и неизвестно, увидим ли мы их, когда тоже уйдём…

Хочется верить, что там за гранью что-то есть.

Тогда почему – страшно? Почему?!

Кажется, он сказал это вслух. Потому что, сидевший рядом мужчина негромко сказал:

- Такая жизнь.

Эти слова всколыхнули в нём бурю. Он хотел уже ответить что-то не очень хорошее, как встретился с его глазами. Не было в них упрёка или непонимания. Они горели даже не сочувствием, а просто скоплением боли. Не физической, а той, которая мучила сейчас Дениса. Но… Не было в них безысходности. Что-то было там, за этой болью, за тревожным ожиданием… Привлекало Дениса, и как-то успокаивало его… Поэтому он лишь сказал:

- Отвратительная…