Русский город Севастополь - Сергей Анатольевич Шаповалов

class="p1">Напротив, через площадь располагалась лавка, увешанная подковами. Двое кузнецов гремели молотами. Рядом хозяйство сапожника. Сапоги, башмаки, тапочки без задников послушными парами стояли на прилавке, висели на верёвочках, лежали навалом в корзинах. Сам сапожник сидел на коврике, скрестив ноги, и тачал башмак. С другой стороны от кузни лавка полная цветастых шалей, расшитых фесок, блестящих монист. Старик-татарин в дорогом халате и широких красных шароварах направился к шапочнику. Снял с головы чалму и принялся примерять фески. За ним мелкими шажками подошла, неверное, его дочь: стройная девушка в голубом покрывале. Чадра, увешанная по краю мелкими монетками, скрывала её лицо. Открытыми оставались только тёмные большие глаза.

– Какая же она стройная! – изумился Жернов. – Красавица, наверное.

– Здесь не любят, когда чужаки таращатся на женщин, – предупредил Кречен.

– И то – верно, – подтвердил Тотлебен. – Вы, поручик, ешьте, и меньше глазейте по сторонам.

Два мохнатых верблюда из узкой улицы выволокли одноосную арбу, загруженную доверху хворостом. Колеса высокие, чуть ли не в человеческий рост. Навстречу две пары волов тащили телегу с мешками. Повозкам не разъехаться. Погонщики накричали друг на друга, потом принялись принуждать своих животных жаться к лавкам. Торговцы подняли галдёж: Куда прёшь! Не видишь – товар передавишь! Из третьей улицы, примыкающей к площади, под грохот барабана вышла рота солдат.

– А ну, дорогу дай! – закричал пехотный прапорщик на погонщика волов.

– Куда я их? – ругался тот.

– А куда хочешь! В сторону! – требовал прапорщик.

Солдаты гуськом, по стеночке протиснулись мимо телеги, стараясь не вступать в грязь. Торговцы горланили, наперебой давая советы погонщикам. Наконец арба и телега разъехались, и площадь вновь притихла. Только молоты звонко отстукивали по наковальне, да где-то жалобно пел саз.

Подали поджаристый, ароматный кебаб. Хозяин щедро полил мясо гранатовым соком. На столе появился медный кувшинчик и медные чашечки для вина, тарелочка с зеленью, тарелочка с фруктами.

– Любезный, а вилки с ножами? – напомнил хозяину Тотлебен.

– Ох, простите, – извинился корчмарь и побежал за приборами.

– Странный какой-то, – пробурчал Тотлебен.

– Посмотрите вокруг, Эдуард Иванович, – усмехнулся Павел. – Здесь принято есть руками.

Тотлебен украдкой поглядел по сторонам.

– И в правду. Но мы же не басурмане.

После сытного обеда пешком отправились к коменданту. Благо, домик его находился недалеко. Да и сам городок был невелик.

– Мне документы надо кое-какие справить, – объявил Тотлебен своим подчинённым. – Подождите меня во дворе. Если желаете – осмотрите город.

– Я, пожалуй, схожу, сапоги выберу. Давно хотел прикупить новые к зиме, – вспомнил Жернов. – Приметил на рынке неплохую пару. Павел Аркадьевич, не составите мне компанию? Вы так лихо торговались нынче.

– Я бы с удовольствием, но хочется взглянуть на ханский дворец хоть одним глазком, – извинился Павел. – Слышал, в Бахчисарае один из красивейших восточных дворцов.

– Через час жду вас здесь, – строго сказал Тотлебен. – Опоздаете – будете бежать за каретой.

Павел прошёл узкой улицей, все с теми же торговыми лавками. Услышал журчание реки. За поворотом ему открылся вид на длинное двухэтажное строение. Каменный мост вёл к квадратной башне. Под башней широкая арка въездных ворот. За строением возвышались минареты. Неужели это дворец великих ханов? – не понял Павел. Он представлял себе величественные стены, украшенные глазурью, башни, колонны. А здесь что? Даже окошки какие-то маленькие, запылённые.

Он перебрался по мосту на другой берег, прошёл под арку. Перед ним раскинулся широкий двор. Когда-то здесь был цветущий сад. Нынче – унылое запустенье. Угадывались заросшие сорной травой цветники и развалины фонтанов. Камни мостовой лежали криво. Сквозь щели густо проросла сорная трава. Слева мечеть с тонкой башенкой-минаретом. На пороге сидели два татарина. Один совсем немощный и высохший старик с козлиной бородкой, в выцветшей зелёной чалме. Другой, лет сорока пяти, круглолицый, с густой темно-рыжей бородой, но без усов. На голове его красовалась бархатная феска нежного зелёного цвета, расшитая бисером. Суконная жилетка такого же зелёного цвета. Белая блуза с широкими рукавами и белые шаровары. Невысокие остроносые сапожки из жёлтой кожи. В руках он перебирал янтарные чётки. Думая, что Павел не понимает по-татарски, сказал старику:

– Вот ещё один гяур пришёл поглазеть на останки великого ханства. Гляди-ка: молодой совсем. Интересно, он хоть знает, где стоит? Что за земля священная у него под ногами?

Павлу не понравились его слова, и он, специально на русском ответил:

– Может быть, тогда, вы, уважаемый эфенди объясните гяуру, куда он попал.

Рыжебородый нисколько не смутился, поднялся, подошёл ближе.

– Ты же русский, господин офицер.

– Русский.

– А по-нашему понимаешь.

Говорил он без акцента, уверенным тоном. Павел понял, что перед ним не простой татарин. Рыжебородый бросил взгляд на рукоять сабли. – Откуда у тебя это оружие, эфенди? Где купил?

– Это сабля моего деда, – с гордостью ответил Павел.

– Хм! – татарин призадумался. – А не покажешь мне клинок, уважаемый? Уж больно знатное оружие.

Павел вынул наполовину клинок из ножен. Незнакомец взглянул на клеймо.

– Мастер Джамал, – с уважением качнул он головой. – Этому клинку лет двести. Так, из какого рода твой дед?

– Из Текеевых.

– Ого! Из Абхазских или из Аджарских?

– Из Карачая.

– Вот он что! – Татарин внимательно вгляделся в лицо Павла. – В тебе течёт кровь соратников великого Карчи?

– Простите, я не знаю, кто такой Карча.

– Неужели дед тебе не рассказывал?

– Дед мне мало что говорил о своей родине. Но, как – дед, он брат моей бабушки.

Незнакомец понимающе кивнул.

– Хан Карча очень давно с преданными ему воинами ушёл из Крыма, чтобы основать новый народ. После долгих странствий осел на Кавказе.

– А вы? Могу я спросить ваше имя, эфенди?

– Зови меня Мусса. Уже – дед Мусса, так называют меня внуки. Прости, что дерзко говорю с тобой, но я из знатного рода. Я не эфенди, я – паша или бей, как тебе удобней меня величать.

– Простите.

– Да, ничего. Род тебе мой ничего не скажет. Мои предки были воинами и служили ещё при Гиреях. Однако с тех благословенных времён прошло очень много, много лет. Ну, пойдём, эфенди (могу я тебя так называть?), покажу дворец. Хотя, по взгляду твоему понял, что тебе он показался убогим жилищем. Верно? Ты удивился, когда вошёл: неужели в этом месте жили могущественные, грозные ханы? А, ведь, здесь когда-то золото валялось под ногами, словно опавшие листья. Ты сам откуда родом? Хоть взгляд у тебя гордый, как у орла, но на горца Кавказа не похож.

– Я из Петербурга.

– Ах, оно и понятно, – кивнул Мусса, как будто догадывался. – Великий город. Константинополь северного царя. Наш Бахчисарай по сравнению с Петербургом – жалкий аул. Я служил как-то в Крымском эскадроне