Тени за городом - Александр Александрович Тамоников

– А, Сергей Сергеевич! – приветствовал первого секретаря Голубев. – Рад слышать. У тебя ко мне какое-то дело?

Голубев Иван Кириллович, несмотря на серьезную и ответственную должность и предпенсионный возраст, слыл человеком простецким и душевным.

– Беда у меня приключилась, – вздохнул Сергей Сергеевич. – Настоящая беда. Прямо-таки нежданная и негаданная. Можно даже сказать, нестандартная. Оттого и звоню.

– Эге! – удивился Голубев. – Беда… А что такое?

– По телефону не расскажешь, – вздохнул первый секретарь. – На эту беду надо посмотреть собственными глазами.

– Да что случилось?

– Бросай все дела и приезжай ко мне. Срочно. Ты же понимаешь: понапрасну я бы тебя не вызвал.

Несмотря на разницу в возрасте, первый секретарь обращался к начальнику горотдела КГБ на «ты», и против этого Голубев по простоте своей натуры ничуть не возражал. Больше того, он и сам обращался к секретарю точно таким же образом.

– Жди, – коротко бросил начальник отдела КГБ и положил трубку.

Через полчаса Голубев был уже у первого секретаря.

– Ну, и что? – спросил он, переступив порог.

– Вот, читай. – Секретарь протянул ему письмо.

– И что это такое?

– А ты прочитай. – Секретарь усмехнулся кривой усмешкой. – Кажется, это как раз по твоей части. Ну и по моей тоже – куда деваться от правды?

Голубев внимательно взглянул на секретаря и принялся читать письмо.

– Что за дьявол! – в недоумении воскликнул он, прочитав первые строки. – Это что же, такая шутка? Или как?

– Конечно, шутка, – безрадостно ответил секретарь. – Для того я тебя и вызвал – чтобы пошутить. Читай дальше, там будет еще смешнее.

Больше Голубев не задавал никаких вопросов и не высказывал недоумения до тех пор, пока не прочитал письмо до конца. Затем уставился на первого секретаря внимательным, немигающим взглядом.

– Ну и что это такое?

– Сам видишь, письмо, – пожал плечами секретарь. – С четкими и ясными требованиями.

– И откуда у тебя эта радость?

– Принесли сегодня утром, – ответил Сергей Сергеевич.

– Кто?

– Делегация из одиннадцати человек. Все как есть старички с милыми лицами и добрыми глазами. Такими добрыми и милыми, что мне захотелось всех их обнять – пока не прочитал это письмо.

– Кто возглавлял делегацию?

– Не знаю.

– Ну кто-то же вел с тобой какие-то переговоры? Или эти милые старички галдели наперебой?

– Они большей частью молчали. Говорил лишь один…

– Вот я о нем и спрашиваю.

– Я его не знаю. Кажется, где-то и когда-то мы с ним встречались, но… Где-то и когда-то я встречался со многими – такая у меня работа.

– Ладно… – пробурчал Голубев. – Уж что-что, а это дело мы сейчас разъясним…

И он опять стал читать письмо. Не все, впрочем, целиком, а лишь ту его часть, где стояли подписи.

– Ага! – сказал Голубев. – Так-так… На первом месте значится некто Остап Луцик. Обычно тот, кто стоит на первом месте, тот и заводила. Тот, значит, и главный… Хм… Остап Луцик… Так-так… А вот мы сейчас выясним, что это за персона! Позволь-ка мне воспользоваться твоим телефончиком!

Голубев куда-то позвонил и что-то кому-то коротко приказал.

– А вот сейчас мы все узнаем! – повторил он.

Через четыре минуты телефон зазвонил, и Голубев снял трубку.

– Ага! – сказал он, выслушав в трубке чьи-то слова. – Ну, я так и знал. Все, благодарю. Будь на связи, потому что у нас, похоже, заворачиваются дюже интересные дела… Значит, так. – Голубев повернулся к секретарю. – Остап Луцик. Бандитствовал на Западной Украине, был пойман, осужден, сидел где-то поблизости, после отсидки остался в Углеграде. Работает на шахте художником-оформителем. Сейчас – пенсионер, но по-прежнему продолжает работать. Самородок-умелец, короче говоря, потому что, понятное дело, ни в каких академиях он не обучался. Обо всех прочих делегатах, сам понимаешь, я выяснить не успел. Но думаю, что и они в этом письме никак не соврали. То есть и они сами такие же фрукты, как и этот Остап Луцик. Вот такая, стало быть, получается ситуация…

Голубев умолк и принялся о чем-то напряженно думать.

– Кроме письма они кое-что сказали мне и устно. – Секретарь решился наконец потревожить Голубева.

– Вот как? – Голубев, расхаживающий по кабинету, остановился. – И что же именно?

– Потребовали, чтобы я им позволил участвовать в праздновании Дня Победы, – усмехнулся Сергей Сергеевич. – В качестве полноправных воинов-ветеранов. Наряду с бывшими красноармейцами и партизанами. Дали мне день на размышление. Сказали, что завтра придут за ответом. Если же я им ничего такого не позволю, угрожают акциями неповиновения. Говорят, что их руки не разучились еще держать оружие.

– Даже так? – прищурился Голубев. – Угу… Что ж, это кое-что объясняет… Кое-какие моменты теперь мне понятны…

– Тебе, может, и понятны, а вот мне – ни чуточки, – поморщился секретарь. – Так что объяснил бы… Конечно, если это не государственная тайна. Но и кое-какие государственные тайны я, как первый секретарь, также имею право знать.

– Да какие там государственные тайны! – Голубев в расстройстве чувств махнул рукой. – Никаких тайн! Хотя, конечно, смотря с какой стороны ко всей этой бодяге подходить… А бодяга, между прочим, заварилась знатная…

Голубев взял стул и уселся на нем верхом.

– Вот смотри, что у нас получается! – сказал он. – Живут, значит, в нашем городе старички-разбойнички. Бывшие разбойнички, если называть вещи исключительно своими именами. Живут, значит, и не тужат. И никак себя не проявляют. И вдруг – нате вам! Делегация с письмом, а в письме – требования! И притом – какие требования! Свет еще не слыхивал о таких требованиях! Причем эти самые старички распрекрасно должны понимать, что ничего из их требований выполнено быть не может. Ведь не может же?

– Разумеется, – подтвердил Сергей Сергеевич.

– Ну вот… А они, эти старички, все равно состряпали вот это письмишко и приволокли его к тебе. То есть в горком партии, в высшую городскую инстанцию. Да еще накануне Дня Победы. Ну? А отсюда – вопрос. Это очень актуальный и логичный вопрос, он просто напрашивается, просто-таки вертится на языке! Спрашивается: для чего старичкам понадобился такой жест? Что они хотели этим добиться? Может, навлечь неприятности на свои стариковские головы? Опять же – зачем? Им что же, тоскливо живется без неприятностей? Вот что ты как первый секретарь мне на это скажешь?

– Ничего не скажу, – буркнул Сергей Сергеевич. – Сам задаюсь такими же вопросами.

– А-а-а! Значит, ты ничего не скажешь! А вот я скажу! И вот что я скажу! Не иначе, как наших милых старичков заставили это сделать! Уговорили! Убедили! Может, подкупили! Или, как в кино, припомнили им какие-то их старые грешки, о которых ни ты, ни я не знаем. В первую очередь, конечно же,