Категории
Самые читаемые

Подвиг - Борис Лапин

Читать онлайн Подвиг - Борис Лапин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 102
Перейти на страницу:

Священный мыс

25 августа 1928 года

' Этот человек спит на диване в каюте Кнудсена. Сейчас я расскажу, каким образом он оказался на шхуне. В нем есть что-то внушающее непонятное недоверие. Кажется, что все его поведение — притворство. Есть такие люди, которых подозреваешь в обмане даже тогда, когда к этому нет никаких оснований. Мы нашли его в двенадцать часов дня над берегом дикой речки. Я опишу все по порядку.

С утра шхуна огибала розовую в лучах косого полярного солнца гору, по склонам которой полосами лежали снега. Мотор работал сонно и глухо. На зеленой океанской воде гнутыми колеями расходился мутный, грязно-мраморный след кормы. Это был священный у чукчей мыс, отмеченный в лоции громким названием Северный Парнас.

Мыс подымался вверх ровными уступами. На них, как огромные бабки для игры великанских детей, валялись выветрившиеся китовые позвонки. Казалось непонятным, какая сила занесла их так высоко на гору и бросила в жертву солнцу, дождю, буранам. Гора была открыта в 1911 году Кнудсеном и им же нанесена на карту. Чукчи всех окрестных кочевий, за сто верст и дальше, с давних пор хоронят на ней своих мертвецов по древнему и таинственному обряду. На всем пространстве Чукотки есть несколько таких гор. Одна из них — в Уэллене.

Чукчи никого не допускают к своим священным холмам. В важных случаях на них происходят жертвоприношения, а летом стоят дозорные, оповещающие население о ходе моржей и китов.

Я сидел на спардеке в удобном соломенном кресле. Целый гарнитур их куплен Кнудсеном в Гонолулу. Их легкомысленный тропический вид совсем не соответствует плаванию в этих неприветливых водах. Второй помощник шхуны мистер Боббс, покатываясь со смеху, рассказывал, почему-то по-немецки, сальные и неостроумные анекдоты, которым я должен был из вежливости улыбаться. Мне хотелось говорить о судьбе людей, населявших бухту Чикайакатына, хотя говорить было, в сущности, нечего. Мы обсудили их судьбу со всех сторон и сделали тысячу самых неправдоподобных предположений. Больше ничего не приходило в голову. Наконец Кнудсен сказал:

— Надо воспользоваться случаем и обследовать сегодня тот холм, мимо которого мы проходим. Я давно собирался это сделать. Мы пошлем отчет в Вашингтонское географическое общество. Этот мыс нанес на карту я, но у меня были исключительно данные съемки с моря.

Холм лежал перед нами — доступный и неумолимо ясный. Моржи ушли отсюда. На скалах, откуда обычно неслось овечье блеяние маток и рев девяностопудовых секачей, была тишина и висела радужная пена. И дозорный не стоял на вершине горы. Кнудсен был прав: как раз сейчас удобное время для высадки на священный холм чукчей.

Со шхуны была спущена шлюпка, и мы пристали к крутым и осыпающимся берегам. Холм высился в отдалении, круглый, как земляной горб.

Прибой был довольно силен. Мы с трудом втащили шлюпку на берег и один за другим поднялись наверх. Гора заканчивалась котловиной, скучной и болотистой, как и вся бесконечная тундра Полярной Азии. «Какой странный мир!» — подумалось мне. Ледники занимают здесь берега и низины, а неприступные пики упираются в гиблые трясины с вонючей водой, голубицей и оленьим мохом. Везде, куда ни хватал взгляд, были разбросаны выщербленные камни. Это было похоже на большую свалку, куда сметалась вся нечисть и лишнее в жизни неизвестного народа, сложившего гору. Но в этом смятении был свой порядок — торжественный и мрачный, если в него вглядеться.

Мы осторожно прошли между большими камнями, уложенными в форме длинного овала, настолько как раз, чтобы улечься на них взрослому человеку. В одном из концов овала, всегда со стороны моря, был воткнут острый, как стрела, камень, указывая в ту сторону, где среди плавающих льдов и густых туманов лежит северное полярное царство, страна мертвых, небытие. Это классическая форма могильника чукчей — палякун.

Под камнями изголовий валялось несложное имущество мертвецов. Путевой припас, заготовляемый близкими и родными. Чашки и блюдечки, оленьи рога, маленькие пачки табаку, трубки, раздутые у чубука и у основания суженные, как ночной колпак. Черепа и кости валялись здесь — не на могильниках, а между ними, — растасканные волками и песцами и обглоданные разным мелким зверьем. В тундре нельзя закапывать мертвецов в землю. Вечная мерзлота начинается на глубине двух человеческих рук, и земля в глуби тверда, как железо, а если все-таки копать, то болотные воды по весне выпирают труп наружу, и он снова валяется на поверхности земли, словно и не был схоронен.

Вот и все, что мы нашли на Священной горе. Слегка разочарованный, я стал фотографировать и зарисовывать те из могильников, которые казались более древними. Все разошлись в разные стороны. Кнудсен ползал на четвереньках по дну расселины, разглядывая что-то, чего я не мог разглядеть. Затем он поднялся на ноги, держа небольшой мешок из пестрой нерпы, в каких туземцы держат свою кладь. Я пошел навстречу ему.

— Не имеет важности, — закричал он издалека. — Я пошлю в музей вещи с могильников. Мы пойдем обратно. Мистер Боббс! Готова барометрическая нивелировка вершины горы?

— Есть, сударь, — немедленно откликнулся Боббс. — Внимание! Надо спуститься на ту сторону горы. Мне кажется, там лежит свеженький мертвец-чукча.

Сказав это, Боббс громко расхохотался. Мы поспешили по указанному им направлению. Противоположный склон священного холма был крут и обрывист. По камням, подпиравшим и громоздившимся друг на друга, я добрался до ската. Внизу протекала неширокая и прозрачная река. Ее не было на карте Кнудсена. Это объяснялось тем, что она, как мы скоро увидели, не дотекает до океана и с корабля ее нельзя заметить. Она образовывает разливчатый синий лиман, упирающийся в скалы священного холма.

На берегу речки лежало человеческое тело. Мы остановились в изумлении. Это был не чукча, а белый человек, одетый в меховую шапку и разорванные камусовые штаны. По-видимому, он упал откуда-то сверху и разбился. Ноги его, на которых висели обрывки оленьих мокасин, были раздроблены и залиты темной кровью. Исцарапанными руками он сжимал камни.

Мы поняли, что лежащее перед нами тело не было трупом, как казалось издали. Я нагнулся. Неизвестный неровно дышал, и на губах его пузырилась пена. Кнудсен пристально вгляделся в него.

— Ого! Да я его знаю. Это камчадал-торговец из Уэллена, Афанасий Кобелев. Может быть, его еще можно спасти. Надо обмыть его. Сильно ли он поврежден?

Вдвоем с Боббсом мы потащили неподвижное тело к самому берегу речки и окунули его голову в воду. Теперь мы разглядели, что висок его раздроблен и на половине головы с волосами ободрана кожа. Кнудсен вытащил из-за пояса фляжку и налил ему в рот несколько глотков спирту. Это мгновенно пробудило его, он открыл глаза и поглядел на нас мутным, заплывшим взглядом.

— Ам… американцы… черт возьми… — пробормотал он слабо и хрипло. — Я хочу пить… хочу пить…

На мгновение он снова потерял сознание. Торопясь как только возможно, мы перенесли его на шлюпку, и через полчаса он лежал в кают-компании, забинтованный и окруженный всей командой «Нанука», с нетерпением ждавшей, когда он сможет говорить.

Затем Кнудсен вскрыл найденный им на холме мешок, о котором мы все позабыли. Я ожидал найти там вещи, относящиеся к чукотскому погребальному обряду, однако содержимое его не имело никакого отношения к чукчам. В мешке были сложены какие-то странные инструменты — неуклюжий плоский топорик с короткой ручкой и небольшое блюдо, напоминавшее бритвенный таз. На нем острым предметом были выцарапаны слова: «Сука писучая Фешка Кобелев, а это мой лоток. Николай Алексеенко».

— О, это его лоток! — воскликнул Кнудсен с таким видом, как будто он все понял, и махнул рукой…

Но я ничего не понял.

Рассказ человека с горы

26 августа 1928 года

«Ительменов, живущих у подножия Ключевого вулкана, завоевал боярский сын Петр Кобелев. Это было триста лет назад. Его потомки живут в Сергиевском станке, в Колымском округе, на рубеже оленных чукчей. Они — аристократы тундры и беспощадно жмут „цукцисек“, как они говорят на своем шепелявом отуземленном русском языке».

Цитату я выписал из старой книги «Огнедышащий берег», которую нашел еще во Владивостоке, в день перед отъездом. Боярский сын Петр Кобелев! Черт возьми, какое имя и звание! В нем как будто есть что-то от эпохи казачьих завоеваний, походов на «бусах и кочах», деревянных острогов в верховьях рек.

Из рода этого Петра Кобелева и происходит Афанасий Кобелев, подобранный нами на горе. Кнудсен и Баллистер не раз встречались с ним. Он появился на Чукотке восемнадцать лет назад в качестве приказчика владивостокской фирмы Чурина по скупке мехов у чукчей.

В библиотечке, имеющейся у Кнудсена, я вычитал несколько описаний американских полярных экспедиций, где упоминается о «мистере Кобельофф», любезном русском предпринимателе, с необыкновенной предупредительностью встретившем путешественников по прибытии их в расположенный близ Берингова пролива порт оф Уэйллен — порт Китовый, как американцы переводят название Уэллена (от слова «уэйль» — «кит»). И он, несомненно, должен был импонировать иностранцам своим апломбом местного жителя и отличным знанием английского языка, неожиданным в земле чукчей.

1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 102
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Подвиг - Борис Лапин торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Сергей
Сергей 24.01.2024 - 17:40
Интересно было, если вчитаться