Таможенный досмотр - Анатолий Ромов

— Кряквин, ответственный за световую сигнализацию порта и по совместительству смотритель маяка. Передвижения по порту не ограничены, к тому же имеет персональный катер. Все.

Зажегся свет.

— Есть вопросы, товарищи? — спросил Сторожев.

— Да, — раздался голос, и я узнал Леню Ковальчука. — Понятно, что и, кроме этой пятерки, в порту есть люди, имеющие свободны доступ почти всюду. Так вот, Уно, любопытствую: почему ты нас знакомишь именно с ними?

— Все правильно, — сказал Вахесаар. — Принцип простой — отсутствие или возможность отсутствия в то утро на работе. К Кырвиттасу как раз в то утро, в семь, приехала родственница, и он на работу пришел на три часа позже. Факт приезда родственницы подтвержден, но сам понимаешь, тем не менее. Ленциуса вызвали в министерство именно в это утро. Кряквин в день налета с утра почувствовал себя плохо, взял бюллетень и ушел домой. Что же касается Инчутина и Северцева — они по роду работы не имели постоянного места и могут отлучится в любую минуту. Правда, их отсутствие на месте в день налета подтверждено косвенно несколькими людьми. Но опять же сам понимаешь.

— Есть еще вопросы? — спросил Сторожев. — Тогда, пожалуйста, прошу следующего. Доложите о Галченкове.

Вахесаар сел. Встал Леня Ковальчук.

— Нашей группой установлено, что автофургон “Хлеб”, послуживший причиной аварии, принадлежит пятой базе “Горпродтранс”. Водитель машины Галченков. — Леня кивнул, я нажал кнопку, и на экране появилось лицо с набрякшими глазами, довольно низким лбом и странно кривым складом рта. Даже по фотографии можно было понять, что человек этот пьет. — Галченков Владимир Николаевич, — продолжал Леня, — сорок один год, водитель второго класса. Женат, один ребенок. Уроженец города Кирова, в Таллине живет одиннадцать лет. По утверждению Галченкова, машину у него угнали вечером накануне налета. Естественно, опрос Галченкова проводили аккуратно, я представился сотрудником ГАИ. На вопрос, почему Галченков не сообщил тут же о пропаже, он сказал, что один из водителей базы, Миронов, незадолго до этого попросил его воспользоваться машиной. Миронов слова Галченкова подтвердил, однако побочными опросами ребята засекли туфту. Было установлено, что вечером Миронов и Галченков виделись. Тогда, извиняюсь, Галченков должен был узнать, что Миронов машиной не воспользовался? Тем не менее ни вечером, ни утром Галченков о пропаже машины не сообщил.

— Можно поинтересоваться, как проходил опрос? — спросил Ант.

— Опрос проводился в городском ГАИ. По общему ощущению, во временя опроса Галченков нервничал, что-то скрывал. Да, вот так — грубо и прямо. Скрывал. Темнил.

Я нажал кнопку. Экран погас, зажегся свет.

— Ясно с Галченковым? — спросил Сторожев. — Хорошо. Что с видевшими автомобиль, ожидавший налетчиков на обочине у указателя?

Встал младший инспектор оперотдела Велло Юст.

— Удалось найти и опросить восьмерых свидетелей, видевших автомашину “Жигули” серого цвета, ожидавшую два дня подряд налетчиков как раз в час налета на одном и том же месте. У указателя поворота на седьмом километре Нарвского шоссе. Двое из этих свидетелей — водители рейсовых автобусов. Четверо — пассажиры с этих же автобусов. И двое проезжали мимо на частной машине.

Велло посмотрел на Сторожева. Тот кивнул — давай дальше.

— Судя по показаниям, машина, стоявшая у обочины, — “Жигули” последней модели серого цвета, — продолжал Юст. — В машине сидел один человек, описать внешность свидетели затрудняются. Водитель автобуса Силлис видел машину за полчаса до налета. Еще один водитель, Каарель, проезжал там через пятнадцать минут после налета и “Жигулей” уже не видел. Два свидетеля — водитель Силлис и домохозяйка Хелласте — утверждают, что в составе номера “Жигулей” была цифра восемь. Мнение их расходится — то ли восьмерка была на втором месте в ряду цифр, то ли на третьем. Вот вкратце все.

— Вопросы есть? — спросил Сторожев. — Хорошо. Садитесь.

Юст сел.

— Ну что ж, подведем итоги. Насколько серьезна ситуация и как именно мы с вами сейчас должны работать, наверное, не нужно никому объяснять. Если вся милиция, органы госбезопасности и погранвойск два года не могут задержать Корчёнова-Пахана — значит, это человек серьезный. Но у нас есть несколько зацепок. И прежде всего водитель автофургона Галченков. Он темнил, говорите?

— Темнил, — сказал Леня. — Определенно терял лицо, Сергей Валентиныч.

— Тем лучше. Значит, за Галченковым надо установить плотное наблюдение. Но… чтобы он даже не заподозрил ни дыхания, ни дуновения. Ответственным за это назначается Ант Пааво. Поэтому после совещания попрошу его остаться. Ант, помни: Галченков единственный человек, через которого есть шанс выйти на Пахана.

Наступила тишина. Сторожев молчал, будто что-то решал и никак не мог решить.

— Теперь задание Мартынову. Володя, тебе серые “Жигули”. Надо их найти во что бы то ни стало. Как условный ориентир — цифра восемь, верней всего, в середине номера. Ну и фото отпечатков протекторов. Понимаю, что этого мало. Машину могли перекрасить, сменить и номер и протекторы. Она могла вообще… быть из другого города. Но надо ее искать. Ну об этом мы еще поговорим. Мартынову и Пааво остаться, все остальные свободны.

Когда мы остались в просмотровом зале втроем, Сторожев принялся ходить по проходу между креслами.

— Черт, — он остановился. — Я сейчас обязан обвинять нас всех. Но прежде всего я обвиняю себя. Да, братцы, и не опускайте глаза, не делайте вид, что ничего не случилось. Не нужно этих выражений соболезнования.

— Ну вот, — сказал Ант.

— Вот, вот… А! — Сторожев сел и долго молчал. Но было понятно, что лучше к нему сейчас не лезть. — Конечно… Конечно, формально за то, что у нас из-под носа увели полмиллиона, отвечают ВОХР, таможня и милиция. Но дело-то наше, ребята, наше, поймите! Формально… Формально! А предотвратить это… Черт! — Сторожев махнул рукой. — И все из-за меня. Потому что я все-таки никак не думал, что тут чистая уголовщина. Не думал! — Он потер подбородок. — Не думал и вас на это накачивал. И вот донакачивался.

Сторожев снова замолчал. Видно было, он все еще переживает и долго еще будет переживать. Собственно, и нам сейчас было несладко.

— Ладно, — сказал наконец Валентиныч. — Провалили — значит, провалили.

Мы с Антом делали вид, что внимательно разглядываем двуглавую кирху за окном.

— Работать надо. — Сторожев взял лежащую на столе крестовину кардана. Повертел. — Кто бы мне объяснил: зачем эта штука оказалась в коляске мотоцикла? Никто знает? Володя? Ант?

Мы с Антом переглянулись. Честно говоря, никаких готовых объяснений этому у меня не было. Да, наверное, и у Анта тоже.

— Может быть, как запаска к старым “Жигулям”? — Ант сказал это, как мне показалось, просто так, на всякий случай.

— Запаска. — Сторожев вздохнул. — Может, и запаска… Что мы можем сейчас всерьез реально сделать, без дураков — это обложить Пахана. Мягко обложить. Мягко, но плотно. Потому что он сейчас здесь. Здесь, я чувствую это. Ну-ка гляньте. — Сторожев протянул нам “Атлас автомобильных дорог СССР”, раскрытый на месте “Северо-восток Эстонской ССР”. — Может, углядите что интересное?

Мы с Антом внимательно глядели на раскрытую страницу, понимая, что там наверняка есть что-то, что можно увидеть лишь в микроскоп. Естественно, разглядывая участок побережья Таллин—Нарва, мы ничего не нашли.

— Ладно, сейчас поясню, — сказал Сторожев. Взял лупу, протянул мне. — Посмотри. В НТО раскопали здесь царапину. Вот тут, на участке побережья, недалеко от совхоза “Пунане Выйт”. — Он развернул карту-миллиметровку, а мы с Антом принялись изучать царапину, судя которой здесь когда-то была поставлена точка карандашом. Хотя следов графита совсем не осталось, в лупу царапина-вмятина была хорошо видна. Наверняка кто-то твердой рукой, нацеленно отметил когда-то это место побережья: если взглянуть на миллиметровку, оно соответствовало косе Куллемуст, недалеко от районного центра, поселка городского типа Ярве.

— Пахан сейчас попытается отсидеться, — сказал Сторожев. — А лучше места, чем ярвеский берег с его лесом, не найти. Ну а в дальнейшем попытается выбраться из Союза со своим полумиллионом долларов. И с колье Шарлотты. Потому что делать с этим добром здесь ему нечего. Собственно он сидит — в Таллине или под Таллином, не суть важно. Не исключаю скажем, и тайник. Ясно одно: выбираться отсюда, не придумав какой-то хитрости, он не станет. Потому что понимает: сейчас все пути к Таллину и от Таллина по воздуху, железной дороге или автотранспорт проверяются с четкой односторонней направленностью на него. Значит Корчёнов будет сидеть. Но ведь изредка он должен попытаться что-то сделать?

Я подумал: а что, если все эти рассуждения, все выяснения тонкостей зря? Такой человек, как Пахан наверняка умеет менять внешность так, что не подкопаешься. Не говоря уже о документах. Может быть, он в тот же день вылетел, самолетом, во Владивосток, и все?